Синдром Glamoura - Лидия Новоселецкая

После моих длительных терзаний, по поводу старых нарядов, с которыми придется расстаться, мы с Витей устроились перед телевизором и поедали макароны с сыром, о которых я мечтала уже несколько лет, и по причине недавней стремительной потери веса, могла позволить себе только сейчас.

На экране молодая Одри Хепберн в наряде начала прошлого века тщательно выговаривала слова, повторяя их из раза в раз. Мы с Витей смотрели мюзикл "Моя прекрасная леди".

Первый раз за последний месяц я пребывала в состоянии покоя более двадцати минут.

Глава 20

Приготовления к свадьбе занимали все мои мысли и время. Я забронировала ресторан отеля "Кемпински", купила свадебное платье, над выбором которого не особенно задумывалась, оно было элегантным, простым и современным, несколько раз отредактировала меню банкета, список гостей и прессы.

Мама и папа отнеслись к моему внезапному замужеству с подозрением, но из чувства такта не стали задавать уточняющих вопросов, за что я была им очень признательна.

Подружкой невесты я попросила быть Ирку, чему она очень обрадовалась. Видимо, ее жизнь не была насыщена культурными событиями, и моя свадьба стала ярким всплеском в ее скучном существовании. Она с радостью взялась помогать мне с выбором всех свадебных примочек, и заниматься организацией свадьбы в целом.

Мы с Витей мирно сосуществовали под одной крышей, стараясь не вспоминать о его болезни и пикантных тонкостях, побудивших меня согласиться на брак с Вадимом (я не выдержала и все рассказала другу, спустя четыре дня после моего возвращения из Франции). Мне нужно было как-то объяснить живущему со мной человеку, почему я больше не хожу на работу и почему я постоянно пребываю в состоянии близком к нервному срыву.

Я боялась, что друг начнет меня осуждать или негативно высказываться о моих поступках, но ничего подобного не произошло. Не знаю, чем именно была вызвана его лояльность по отношению к моим действиям: безграничной любовью к моей скромной персоне или необходимостью делить со мной мое жилье, но он стал меня всячески подбадривать.

Мама и папа прилетели за четыре дня до свадьбы. Для них я забронировала номер в отеле "Красная стрела", не могла же я им показать, что делю жилплощадь с парнем нетрадиционной ориентации, больным СПИДом.

Ира рассказала мне по секрету, что уже месяц встречается с молодым человеком, которого, по всем признакам, она любит. Миша (это ее муж) совсем перестал ее замечать. Мишино участие в Ириной жизни заключалось исключительно в ежемесячном пополнении ее текущего счета и страшными скандалами, которые муж закатывал ей с периодичностью два раза в месяц. Видимо это делалось с целью придать их совместной жизни хоть какое-то оживление и схожесть с браком. Поэтому Ира, нисколько не стесняясь, закрутила роман со случайно подвернувшимся журналистом из "Коммерсанта", который писал в рубрику "Дом и сад". Главным достоинством этого персонажа было безграничное обожание Ириной персоны и стойкий романтический подтекст деятельности, направленной на привлечение Ириного внимания.

Я не стала рассказывать Ире, что, судя по всему, меня ожидает аналогичная супружеская жизнь, еще и с четко оговоренным сроком годности, если понятие "годность" вообще уместно в данном случае. Достаточно того, что об этом было известно Вите.

Я еще раз просмотрела многократно отредактированный мной список гостей, в очередной раз, убедившись, что из всех приглашенных, я знаю ровно десять человек, трое из которых — мои родители и подружка невесты. Остальные шесть человек (не считая Вити), были приглашены для массовки, и являлись моими бывшими однокурсниками. Остальные сто девяносто человек были известны в принципе всем, кто смотрит телевизор и читает глянцевые журналы, но ко мне лично не имели никакого отношения.

До свадьбы оставалось два дня. Меня безумно раздражала вся суета, связанная с последними приготовлениями к празднику. Мне хотелось куда-то спрятаться, чтобы все празднование прошло без меня. Не радовала даже перспектива увидеть свои свадебные фотографии в журналах "Hello" и "Столичная сплетница".

Вадим на протяжении всего периода приготовления к свадьбе, находился во Франции, изредка звонил, и по своему обыкновению, спрашивал, как продвигается приготовление к вечеринке. На этот вопрос я поэтапно отчитывалась в том, что уже сделано и что еще предстоит сделать. На этом "влюбленная пара" прощалась, договариваясь созвониться через пару дней. Кажется, совещание в телефонном режиме в деловом мире называется call-conference.

За время, проведенное в дали от Вадима, и его бесконечных пакетиков с порошком, я постаралась отвыкнуть от пагубной привычки прибегать к помощи "белого снега", при всяком удобном и неудобном случае. Теперь я постоянно пребывала в трезвом и абсолютно сознательном состоянии, в результате чего, моя свадьба показалась мне совсем плохой идеей, только отступать было уже некуда.

Я заранее знала, что Вадим подарит мне на свадьбу темно-синий BMW кабриолет. Это было режиссировано и делалось, в основном, для удачных комментариев в прессе, а не для моего восторга. Надо было признать, что для моего восторга в этом сценарии места и времени не было вообще. Все шаги были направлены на повышение имиджа Вадима в отечественной среде, да в зарубежной тоже. На нашу свадьбу было отряжено трое европейских журналистов из ведущих светских изданий Парижа, Берлина и Лиссабона. Вадиму было необходимо растиражировать информацию о своей свадьбе абсолютно всем в Европе.

Не смотря на то, что мое состояние и настроение с каждым днем становились только хуже, я старалась отвлекаться на организационную деятельность и не думать, что меня ждет за чертой моего замужества.

За день до свадьбы мне позвонил Андрей. С момента моего возвращения из Франции, я не встречалась ни с кем из своих сотрудников, с которыми делила роскошный офис в абсолютном не общении на протяжении месяца.

— Привет! — его голос, в буквальном смысле, источал доброжелательность и оптимизм, — как жизнь? Мы наслышаны о скором счастливом событии. Как чувствует себя невеста в преддверии самого долгожданного дня в жизни женщины?

Я не могла понять, издевался он или просто старался быть любезным. Вся его речь сквозила желчью и, даже, обидой. Сказала бы я ему, как себя чувствует женщина накануне казни, только зачем давать повод для лишнего злорадства?

— Привет! Все просто замечательно!

Мне не терпелось положить трубку, поэтому я открыто показывала, что не намерена вести длительную беседу, не особенно стараясь быть вежливой.