Веди, княже! - Андрей Серба

— Все равно не понимаю тебя, — пробормотал Иоанн.

— Все очень просто, нужно только не смешивать в одну общую кучу славян и викингов. Русы и болгары сражаются потому, что вы, ромей, хотите отнять у славян свободу, превратив их в рабов. Поэтому они ненавидят империю, готовы биться с ней везде и до последнего человека. Викинги же обычно сражаются за две вещи в мире: за собственную жизнь и чужое золото. Ярл Эрик дрался на море потому, что перед его глазами сверкало золото киевского конунга Игоря, которое тот обещал ему за победу над империей. Викинги сотника Индульфа сражаются сейчас оттого, что вы, ромей, преследуете их и намерены уничтожить вместе с русами. Но оставьте викингов в покое, пообещайте жизнь — и им незачем будет защищать ее с оружием в руках. Готов ли ты сделать это, подкрепив обещание клятвой?

— Да, варяг. Клянусь в этом всем святым, что только есть на земле и небе. Но поверят ли моим словам викинги?

— Пусть это не тревожит тебя. Я сам буду говорить с ними.

Еще вчера утром Фулнер твердо верил в скорое поголовное уничтожение русов и ставших столь ненавистными ему бывших товарищей, поэтому мечтал о возвращении на родину, где никто не будет знать о его предательстве. Однако выступление на стороне русов болгар, гибель кмета Младана, спутавшая карты византийцев, паническое бегство отряда стратига Иоанна с перевалов к морю, ловушка в ущелье, в которую вместе с ним он только что угодил, придали мыслям Фулнера другое направление.

Византийские войска спафария Василия бесповоротно проиграли битву со славянами. Что же касается непосредственно отряда стратига Иоанна, с которым он находится, то он доживает последние часы независимо от того, удастся ему или нет выбраться из ущелья. Выберется из этой западни — угодит в другую, пробьется из гор к морю — будет добит на побережье. Уж Фулнер знает, как умны и расчетливы русские воеводы Асмус и Бразд, а отваге и воинскому умению их дружинников можно только завидовать. Поэтому лично для него сейчас речь может идти лишь об одном — спасении собственной жизни. Для этого необходимо любой ценой выскользнуть из засады, предоставив стратига и его отряд уготованной им судьбе, а самому вернуться в лагерь спафария и вместе с ним попасть в империю. Что ему делать на родине, где нет ни семьи, ни богатства, а о спокойной и обеспеченной жизни он может только мечтать? Где снова его ждет дружина какого-нибудь ярла, набеги на берега соседей либо служба чужому конунгу и — в конце концов — погребальный костер павших викингов, с дымом которого его душа, подхваченная валькириями [36], отправится на небо держать ответ перед грозным Одином. Нет, он выберет иную судьбу! Спафарий Василий предоставит ему, как обещал, должность византийского центуриона, в Константинополе. Фулнер отречется от старой веры и станет поклоняться богу ромеев — Христу. Он навсегда забудет о холодной и нищей родине! Однако для всего этого необходимо прежде всего одно — уцелеть сегодня.

Фулнер обвязал лезвие меча куском белой ткани, поднял его над головой. В сопровождении акритов, шагавших сбоку и сзади с горящими факелами, двинулся к неприятельской позиции. Взяв протянутый одним из спутников факел, взобрался на вершину вала из трупов, приблизил огонь к лицу.

— Викинги, узнаете меня? — прокричал он в темноту. — Если нет, смотрите лучше! Не бойтесь, подходите ближе. Сотник Индульф, узнал ли меня ты?

Какое-то время над чужими шеренгами продолжало царить безмолвие, затем откуда раздался низкий, грубый голос:

— Я узнал тебя, Фулнер. Откуда ты здесь и что делаешь у наших врагов?

— Сотник, мы оба клялись Одину верно служить ярлу Эрику и киевскому конунгу Игорю. Однако здесь, в Болгарии, нет ни того, ни другого, само небо избавило нас от данной некогда клятвы. Ты решил продолжить поход с русами, я стал служить империи. Это личное дело каждого из нас, однако мы по-прежнему остались варягами и должны щадить родную кровь. Мой теперешний ярл Иоанн предлагает тебе, сотник: опусти оружие, предоставь ромеев и русов их судьбе, а он в награду за это не тронет ни одного из викингов.

В ответ раздался громоподобный хохот Индульфа.

— Обещает не тронуть нас? Лучше посоветуй ему сделать обратное! И я воткну ромейского ярла вверх ногами в кучу его дохлых воинов!

Фулнер терпеливо переждал смех и насмешки других викингов, последовавшие за ответом сотника, заговорил снова.

— Индульф, я знаю, что вас, русов и викингов, перед началом боя было неполных пять сотен. Посмотри на горы трупов, которыми завалена дорога, каждый третий из них — рус или варяг. Значит, вас осталось, в лучшем случае, только половина от названного мной числа. Теперь взгляни на силу, что движется против вас.

Фулнер высоко поднял факел над головой, наклонил в сторону, откуда пришел. В мерцающем свете факела, усилившем тусклый блеск луны, сотник увидел несколько готовых к атаке коробок византийских манипул. За ними в темноте шевелилась, строилась в ряды, вытягивалась в колонну плотная человеческая и конская масса.

— Индульф, мы уничтожим всякого, кто встанет на нашем пути. Согласишься пропустить нас без боя — все твои воины останутся жить. Если хотят, пусть умирают русы, почему вместе с ними должны расставаться с жизнью варяги?

— Я клялся конунгу Игорю, что всегда буду заодно с его воинами-русами! Я и викинги умрем вместе с ними!

— Ваши смерти будут напрасными, Индульф. Мы пойдем по вашим трупам дальше, и некому будет даже вознести ваши тела на погребальный костер. Пропустите нас без боя и делайте после этого, что хотите. Можете хоть снова воевать с русами против империи. Только не губи напрасно из-за своего упрямства сынов Одина сейчас! Боги никогда не простят этого!

За спиной Фулнера звякнуло оружие, неподвижные доселе шеренги передней манипулы колыхнулись, медленно двинулись по дороге навстречу рядам русичей и викингов.

— Смотри, Индульф, мы идем! — прокричал Фулнер. — Если ты и викинги хотите жить — уступите нам путь без боя. Помните: одна пущенная в нас стрела, один удар копьем или секирой — и мы уничтожим вас всех до единого. Я все сказал, сотник, теперь дело за тобой. Будь благоразумен!

Фулнер соскочил с вала мертвых тел, отшвырнул в сторону факел. Быстро зашагал навстречу приближавшимся легионерам.

Индульф проводил его взглядом, тронул за локоть находившегося рядом с ним полоцкого сотника Брячеслава.

— Рус, надобно поговорить. Сойдем с дороги.

Брячеслав молча последовал за викингом. Они остановились сбоку от дороги у ствола дерева.

— Слышал, что сказал Фулнер? — спросил Индульф, опираясь на длинную рукоять огромной, забрызганной кровью секиры.