Майада. Дочь Ирака - Джин Сэссон

Муна вышла замуж и переехала в маленький домик мужа, который находился на одном из берегов Тигра — Харх, в районе Аль-Рахмания. Это густонаселенный район, где дома стоят очень близко друг к другу. Муна и ее муж были счастливы. Когда в Ираке стали открываться инвестиционные банки, Муна быстро нашла работу, потому что она очень умная.

Что касается нашей маленькой Сафаны, то она и мухи не обидит, — с глубоким вздохом сказала Самара. — Как ты уже догадалась, она курдка, а ее предки жили в Персии. Замуж она не выходила и жила с матерью в бедном районе Хабибия, недалеко от главного здания тайной полиции. Ее отец умер во время войны с Кувейтом, хотя и не воевал. Сафана и ее мать торговали в маленьком продуктовом магазине, который он им оставил. В то время Сафана училась. Днем она ходила в институт, а потом до ночи работала в магазине.

После введения санкций ООН они не могли закупать товары для магазина, и его полки опустели. Но Сафана очень умна, как и Муна. Она изучала экономику и коммерцию в университете Багдада. Она не могла думать о замужестве, потому что все время проводила в университете, за учебой или в магазине. У нее не было ни отца, ни братьев, и она понимала, что ей придется заботиться о матери, которая уже давно болела.

Сафане повезло: она устроилась на полный рабочий день в тот же банк, где работала Муна, хотя познакомились они только в тюрьме. Сафана была счастлива, потому что наконец у нее появились деньги, чтобы покупать еду и лекарства для ее дорогой матери, которая не вставала с постели — она надевала ей памперсы, словно младенцу. Каждый день перед работой Сафана кормила мать, обмывала ее, меняла памперс, накрывала кровать целлофаном и оставляла на столике рядом с кроватью обед. После работы она спешила домой, чтобы ухаживать за ней.

Сафана так упорно и успешно работала на новом месте, что ее повысили и она стала начальником отдела. Это был очень, очень счастливый день.

Тем временем Муна забеременела. Они с мужем очень обрадовались и решили, что ей нужно взять отпуск по уходу за ребенком. Муна родила мальчика. Его назвали Салим. Однажды Муна сидела дома с сыном, как вдруг в дверь позвонила соседка. Она сказала Муне, что ей звонят из банка и она должна немедленно взять трубку. Муж Муны ушел на работу, и потому она побежала к телефону с Салимом на руках. С ней разговаривал сотрудник отдела безопасности банка. Он велел Муне явиться в офис, потому что они не могут найти некие важные документы. Она ответила, что ей не с кем оставить ребенка, но он продолжал настаивать и предложил взять малыша с собой. Встревоженная Муна вместе с Салимом помчалась в банк.

Когда она прибыла туда, то увидела Сафану и двух незнакомых мужчин. Они сидели в кабинете начальника службы безопасности. Офицер задержал Муну. Он заявил, что ее и Сафану отвезут в управление тайной полиции. Муна почувствовала, что произошло нечто ужасное, и стала молить этого человека объяснить, в чем дело. Он отказался отвечать. Тогда она спросила, можно ли оставить ребенка у родителей, но он не разрешил, сказав, что ребенка придется взять с собой. Она умоляла разрешить ей позвонить, но он запретил. Муне оставалось только рыдать.

Сафане связали руки за спиной, но Муну связывать не стали, потому что она держала маленького Салима. Затем без всяких объяснений троих несчастных привезли в тюрьму и заперли в нашей камере. Я была здесь в этот момент — и обе женщины были напуганы еще больше, чем ты, Майада, когда впервые здесь оказалась. Через неделю начались допросы. Тогда Муна и Сафана узнали, что случилось. Обеих попросили подробно рассказать о генеральном директоре банка. Они сообщили то, что знали. Но знали они не очень много. Он был хорошим начальником. Однако он выписал себе чек на 15 миллионов иракских динаров [около 7000 долларов в 1998 году] и несколько лет воровал в банке деньги. Муна и Сафана заявили, что он хороший человек; они не подозревали, что он вор. За это их избили. Конечно, они знать не знали о его преступлениях, иначе обязательно сказали бы об этом.

— Господи, чем же все закончилось? — спросила Майада.

Самара наклонилась к ней ближе и прошептала:

— Это еще не самое ужасное. Потом случилось нечто похуже. После недельного заключения маленький Салим плакал без умолку. Муна поступила мудро — она взяла с собой как можно больше молока, но оно скоро закончилось. Несколько дней мы кормили малыша подслащенной водой, но вскоре его стало тошнить. Бедняжка кричал круглые сутки. Наконец утром пришел охранник и приказал отдать ребенка. Разумеется, Муна сопротивлялась. Они ударили ее электрошокером, и она потеряла сознание. Когда она упала, охранники схватили Салима и выбежали за дверь. С тех пор мы не видели ее ребенка.

— Неужели его убили? — изумленно выдохнула Майада.

Самара пожала плечами, и, легонько толкнув сокамерницу локтем, кивнула в сторону Муны. Та тихо плакала.

— Я молюсь о том, чтобы ребенка отдали ее мужу или матери. Охранники так ничего ей и не сказали.

Майада посмотрела на Самару.

— А Сафана? Она тоже все время плачет…

— Она плачет из-за того, что никто не знает о том, что случилось с ее бедной матерью. Когда она сказала охранникам, что кто-то должен ее проведать, ей дали пощечину. И теперь она горюет, потому что боится, что о несчастной матери, прикованной к постели, все позабыли, и она умерла от голода. Ты только представь: два беспомощных существа в памперсах — старый и малый, и некому о них позаботиться.

Майада была в ужасе. Она закрыла глаза и начала молиться, потому что больше ей ничего не оставалось делать.

Дверь опять открылась, и по камере разнесся общий стон. Охранники выкрикнули имя еще одной женщины-тени:

— Сара! Выходи!

Майада подняла глаза на Сару, которая медленно прошла мимо. Она была одной из самых молодых заключенных, ей исполнился всего двадцать один год. Она изучала фармакологию и, как все знали, попала в тюрьму без всякой видимой причины. Теперь ей предстояли пытки. Ее глаза горели паническим огнем. Оказавшись у двери, она повернулась к сокамерницам.

— Самара, помни, что я тебе сказала, — промолвила она. — Если я умру, кто-то должен связаться с моей матерью. Я — единственный ребенок, оставшийся в живых.

— Ты не умрешь, малышка, — успокаивала ее Самара. — Будь сильной. Мы помолимся за тебя.

Охранник выругался, Сара повернулась и вышла из камеры. Дверь захлопнулась.

Самара поднялась с пола и стала давать подробные указания.

— Вскоре здесь появятся две женщины, которые нуждаются в нашей помощи. Давайте отведем Майаду на нары и подготовим постели для Сафаны и Сары.

Майада, которую поддерживала доктор Саба, молча подошла к нарам. Устроившись, она закрыла глаза. Она дрожала так, словно у нее была лихорадка. Хоть бы силы к ней вернулись! Она должна помочь Самаре позаботиться о Сафане и Саре, когда их опять швырнут в камеру.

Лежа, она вспоминала старые деньки и ту жизнь, которая, как она думала когда-то, состояла лишь из работы и легкого беспокойства. Теперь прошлые тяготы и тревоги казались такими незначительными, что мысль о том, что ей придется навсегда с ними расстаться, внушала ужас.

Она слышала, как Самара тихим голосом раздает указания. Как бы они выжили в этой клетке без нее? Она стала матерью для всех.

Она вспоминала слова Самары: женщины-тени должны жить ради детей. И она выживет — во имя Фей и Али.

Глава восьмая. Доктор Фадиль и семья Майады

Майада думала о детях, воображая, чем они заняты в настоящий момент. Едят? Спят? Где они живут? По-прежнему в Багдаде? Может, поселились у отца ее мужа? Но ведь они почти его не знают… Или сбежали в Иорданию, под крылышко бабушки Сальвы?

Мысль о том, что она даже не знает, где находятся дети, больно ужалила ее, и глаза наполнились слезами. На одеяле расплылось большое мокрое пятно. Майада дрожала, понимая, что бессильна что-либо предпринять, но вспомнила совет, который дала ей Самара в первый вечер в Баладият. Она должна мысленно построить вокруг детей забор, чтобы они оставались там в безопасности, потому что иначе она не переживет горя. Конечно, Самара права. Постоянно думая о Фей и Али, она сойдет с ума. Майада провела воображаемую линию, чтобы отделить себя от детей, и постаралась перевести мысли на что-нибудь другое. Вдруг ей показалось, что на стене тюрьмы она видит лицо человека, который некогда был одним из самых могущественных чиновников в Ираке, — лицо доктора Фадиля аль-Баррака. Он был красивым мужчиной — высоким, смуглым, с темными волосами и карими глазами. У него приятный тембр голоса и легкая, оживленная манера вести разговор. Теперь Майада понимала, что у этого человека — два лица, но она редко видела второе.

Она знала наверняка только одно: если бы доктор Фадиль не погиб, ее жизнь тоже не изменилась бы и она по-прежнему сидела бы дома с двумя детьми.