Крысиный волк - Дарья Беляева

Амти коснулась кончиками пальцев его ладони, прошлась по линии сердца к линии жизни. Шацар резко сжал руку, но Амти успела отскочить. Он играл с ней. Амти снова сделала шаг вперед, прикоснулась к кончикам его пальцев, и снова отдернула руку прежде, чем Шацар ее схватил.

— Зачем тогда вы делаете такое с миром?

— С миром, девочка, строго говоря сделать ничего невозможно. Реальность, это не больше, чем чернильное пятно в психологическом тесте, экран для проекции собственных психотических фантазмов, вожделений и фобий. С людьми — да, а с миром нельзя сделать ничего неправильного, кроме окончательного уничтожения.

Он помолчал, ожидая, пока она снова к нему прикоснется. Амти хмыкнула, она играла в «кис, кис — брысь» с самым опасным человеком в Государстве. Было в этом что-то ироничное.

— О чем ты хотела поговорить, Амти? — спросил Шацар. — Полагаю, у тебя была веская причина.

Он снова попытался поймать ее руку. Амти была уверена, что он просто поддается ей.

— Если честно, мне просто не хотелось оставаться там.

— Почему?

Амти стояла в темноте, в покинутом доме своего детства, наедине со взрослым мужчиной, другом ее отца. Она и вправду не знала, что тут делает. Амти прижала руку к своей щеке, ощущая жар.

— Я во всем запуталась, — сказала Амти. Она еще столько хотела сказать. Об Эли, о том, как ей плохо и одиноко без нее, о том, как ее не взяли помочь, потому что ее помощь не нужна, о том, как ей приходится всем вокруг врать. Амти даже показалось, будто она все это говорит, в какой-то момент она так отчетливо представляла, что кричит на Шацара, что из забытья ее вывела лишь звенящая тишина ночи. Амти стояла неподвижно и ничего не говорила.

Она снова протянула руку к его ладони, и Шацар схватил ее за запястье, необычайно быстро, притянул к себе.

— Попалась, — сказал он задумчиво, подтянул ее к себе, усадив на колени. Амти уткнулась носом ему в шею, обняла, снова почувствовав это не оправданное ничем спокойствие. Амти сказала:

— Вы думаете, я дергаю вас по пустякам?

— Есть такая версия.

Амти очень нравилось, как он говорит. Канцеляризмы и шаблонность в его речи смотрелись странновато, потому что он всегда употреблял их самую малость неправильно. Как если бы выучил язык, но не чувствовал его.

Амти поймала его руку, стянула одну перчатку, а потом — повторила то же самое с другой. Знаки темнели при свете луны на его белой коже. Она взяла его за запястье правой руки, ногтем осторожно провела по линиям татуировок.

— Вы могли бы свести татуировки. Лучше бы ваши руки были покрыты шрамами, разве нет? Но для вас они очень важны. Ваша наставница сделала их вам.

Шацар перехватил ее за подбородок, заставил посмотреть на него.

— Давай пропустим все эти игры в «я не знаю, о чем ты говоришь» и перейдем к самому интересному. Откуда тебе это известно, Амти?

— Я не знаю, — Амти хотела помотать головой, но Шацар не позволил ей. — Мне это снится. Я не знаю, все ли мои сны — правда.

— А почему тебе это снится?

Шацар коснулся пальцем ее виска, чуть постучал.

— Ответ скрыт здесь. Не заставляй меня добираться до него более изощренно.

Амти смотрела на него, и хотя она чувствовала тепло его тела, ей было страшно от холода его глаз.

— Может быть, — выпалила она больше от страха, чем от злости. — Потому что вы всю жизнь боялись! Потому что вы постоянно испытываете страх, вы так запугали весь мир, что больше всего боитесь сами!

Что-то напоминающее улыбку скользнуло по его губам, он забавлялся.

— Потому что вы трус! Может быть, потому что вы — прокляты, вы прокляты и вся ваша кровь! Потому что хуже вас никого нет! Потому что даже Мать Тьма от вас отреклась! А может быть, потому что я ношу вашего ребенка!

Амти резко захлопнула рот, зажмурилась и вжала голову в плечи, как будто ожидала удара. Открывать глаза не хотелось. Амти думала, что ей станет легче, когда она скажет — не стало. Амти вцепилась в него крепче, отчаяннее. А потом почувствовала, что он поднялся, удерживая ее на руках. Амти только сильнее держалась за него, как зверек, все так же не открывая глаз.

— Шацар, — позвала Амти, но он не ответил. Амти цеплялась за него ногами и руками, но в этом не было нужды, он крепко ее держал. Амти не хотелось открывать глаза, потому что это значило бы — увидеть его лицо. А потом она почувствовала, что он уложил ее на кровать. Еще она почувствовала его руку под юбкой, он стягивал с нее белье. Да, так — сначала он стянул с нее белье и только потом стал расстегивать пуговицы на рубашке. Амти облизнула губы, наугад перехватила его за запястье и поцеловала костяшки пальцев, украшенные татуировками. Молчаливое согласие, в конце концов, он все еще был ее врагом, он был врагом каждого Инкарни, она не могла вслух сказать, что хочет его. Часть Амти думала, что еще плохого может случиться, если она проведет с ним ночь? Все худшее уже произошло.

Шацар сунул руку ей под спину, заставив приподняться, расстегнул на ней лифчик. Амти поддавалась всем его действиям, оставаясь почти неподвижной. Она хотела его, хотела до безумия, и в то же время боялась. С закрытыми глазами все кажется еще более жутким. Амти чувствовала, как скользнула вниз по бедрам ткань ее юбки. Ощущение обнаженности вызвало желание прикрыться, беззащитность и холод заставляли чувствовать себя особенно маленькой. Некоторое время Амти лежала неподвижно, потом снова позвала его по имени. Он не откликнулся, ничего не сказал. А потом он заставил ее согнуть ноги в коленях, и Амти почувствовала его тяжесть, лихорадочное тепло его тела.

В этот момент Амти открыла глаза. Они с Шацаром были на папиной кровати, как она могла не догадаться — папина комната ближе всего к гостиной. Папины вещи, папины книги на полках, даже подушка пахла папиным шампунем, запах который Амти уже почти забыла.

Все здесь напоминало ей об отце, и сейчас это было так неправильно, что почти упоительно. Шацар поцеловал ее под подбородок, Амти выдохнула. В тот раз они были почти одеты, а сейчас — оба обнажены, и ощущение беззащитности и мучительной близости затопило ее. Шацар поцеловал ее в губы, она почувствовала его прохладный язык, и не сразу ответила, не совсем веря, что все происходит с ней. Шацар приподнял ее за бедра, перехватил ее щиколотку, заставив закинуть ногу ему на плечо, вторую Амти закинула уже без подсказки. Амти закусила губу, наблюдая за ним, напряженно и почти испуганно. А потом Шацар двинулся, и Амти почувствовала его в себе. В первый раз боль и кровь не перебили для Амти наслаждения, вызванного опьянением пустотой, но сейчас боль не сглаживалась ничем. Амти чувствовала, что она слишком узкая для Шацара, на глазах выступили слезы. Заскулив, она позвала его по имени, и он остановился, давая ей привыкнуть. Он коснулся груди Амти, сжал сосок, и внутри все свело от возбуждения. Некоторое время Шацар гладил ее тело, пока Амти привыкала к ощущению его внутри себя. Она не могла сделать ничего, тупая боль в сведенных мышцах ног мешала ей податься к нему. Лаская ее, Шацар коснулся самой чувствительной точки, медленно, словно дразня ее, и Амти заскулила снова, на этот раз не для того, чтобы остановить его, а чтобы он продолжил, чем медленнее он ласкал ее, тем больше ей хотелось ощущать Шацара глубже в себе.