Тайна Симеона Метафраста - Анна Викторовна Дашевская

– Вот и отлично. К семи часам поедем в театр, до тех пор пиши отчёт, и чтобы никто не мешал, – и он обвёл притихшее семейство строгим взглядом.

Слегка приободрившийся Суржиков сел за стол, прикусил перо и задумался, а Алекс взял его черновые записи и начал подробно читать.

Отчётами занимались и сотрудники государственных служб.

Для инспектора Никонова всё было просто – приказано было найти точку пересечения путей Оскара Мейзенштольма, Франца Класхофена и давно покойного мага Симеона Метафраста Никейского, он и искал. И нашёл: в особняке на берегу реки Вюрм. Доказательств против Класхофена в деле о заказе двойного убийства, правда, не прибавилось, но зато Монтегрифо беглый антиквар пытался убить на глазах у многочисленных свидетелей, так что всяко не отвертится. Поэтому отчёт Глеб написал легко, почти посвистывая, и с той же лёгкостью отдал его секретарю секунд-майора Бахтина. Правда, тут инспектору повезло: начальника следственно-розыскной службы городской стражи по Устретенской слободе вызвали в центральный отдел с докладом, и на месте его не было. А то бы не отпереться Никонову от множества дополнительных вопросов…

Вот капитан-лейтенанту Кулиджанову пришлось посложнее: он отправлялся в Монакум с заданием, и задание это было… не то, чтобы не выполнено, нет. Но никак нельзя было поставить точку и сказать: я сделал всё, что мог, и результат меня удовлетворяет.

Нет.

Всё, что мог, он и вправду сделал, но вот результат…

Как и Никонову, ему нужно было найти дополнительные доказательства того, что именно Класхофен заказал убийство. Задача усложнялась тем, что его ведомство смотрело на расследования с точки зрения нарушения законов об использовании магии, и улики требовались именно магические.

Были они?

Положа руку на сердце – нет.

Вторым заданием капитан-лейтенанта был поиск того самого экземпляра «Готской рунической письменности…», в котором были пометки короля Сигизмунда Августа Ягеллона. Книгу-то он привёз, даже две, вот только обе чистые.

Опять, получается, задание не выполнено.

Выяснить, зачем охотился Класхофен, удалось, и это, безусловно, идёт в зачёт. Вот только, имея в руках коды к расшифровке дневников Яна Охстат-Тельнича, сыщики сами эти тетради упустили.

Ну, и наконец – сбежавший из-под стражи преступник был у него, практически, в руках, новый арест Класхофена прикрыл бы собою все неудачи, но… Ах, это проклятое словечко!

Кулиджанов писал отчёт, и было у него на душе препаскудно.

Жилец квартиры в доме номер тринадцать по Мясницкой улице проснулся поздно, даже очень поздно. Вчера до глубокой ночи он работал – по собственному его выражению, словно гребец на галере – над дневниками этого средневекового недоучки, королевского бастарда; работал и, шипя сквозь зубы, посылал Охстат-Тельничу проклятия. Надо ж было так зашифровать записи! Да ты пятьсот лет никому не был интересен, и читали тебя только такие же, как ты, неудачники. Ну же, давай, открывайся…

Но ровные значки на хрупком пожелтевшем листе бумаги оставались всё так же непонятными.

Вспомнив об этом, Бешеный Франц – а это был, разумеется, именно он – аж зубами скрипнул.

– Ладно, – пробормотал он. – Ладно. Я тебя всё равно прочту, а потом собственноручно сожгу в камине.

Откинув одеяло, он встал и отправился в душ, попутно решая, где бы позавтракать. Глянул по дороге на часы, внёс поправку: пообедать! И, уже полностью успокоившийся, включил воду.

Разумеется, рабочий день обоих сыщиков – и Никонова, и Кулиджанова – отчётами не ограничился. Были и материалы по ещё не полностью закрытым делам, и другие дела, и вызовы к начальству…

Старые напольные часы в кабинете капитан-лейтенанта пробили половину седьмого, когда он закрыл картонную папку, поставил на её обложке дату и время, запер сейф и понёс папку в архив. Хоть одно дело закрыл, спасибо коллегам, которые в его отсутствие добыли непрошибаемый набор документов об использовании некроэнергии, получаемой незаконным способом работниками нескольких московских кладбищ. То есть, называлась эта деятельность совсем иначе, но разглашать всё равно нельзя, так что умолчим.

Вернувшись в кабинет, Кулиджанов с удовольствием потянулся, глянул на часы, подумал и взялся за коммуникатор.

Голос привычного уже напарника был скучным, словно лекция о вторичном использовании амулетных кристаллов на третьем курсе техникума.

– Скажи мне, инспектор, как ты относишься к пиву и чебурекам? – поинтересовался капитан-лейтенант.

– Смотря где, – честно ответил Никонов. – Например, в «Дружбе» тут у нас, напротив Сухаревой башни, стало совсем плохо, не чебуреки, а пирожки с котятами. А ежели на Солянке, у дяди Гурама, то всей душой. Он в них травку какую-то добавляет, ему с Кавказа привозят – песня, какие чебуреки получаются. И тесто тоненькое, с пузыриками…

– Я так понимаю, ты не обедал.

– Не-а.

– Тогда через полчаса там и встретимся. На Солянке.

– Ладно, – с некоторым удивлением ответил инспектор Никонов, и стал собираться.

Пешком до Солянки ему было идти минут двадцать.

Он успевал ещё зайти в аптеку и забрать заказанное для мамы снотворное…

Дороги судьбы прокладываются порой весьма прихотливо. Камушек к камушку – кто знает, что изобразится на мозаике? А может, это вовсе и не мозаика, а кости – две точки на них, три или шесть, поди угадай.

Дядя Гурам отмечал большой праздник – рождение пятой внучки, празднование это давно выплеснулось из его скромного полуподвальчика и растеклось по Солянке. Конечно, обоих инспекторов тут знали, накормили бы и напоили… Да что говорить, накормили бы любого, даже и вовсе незнакомого! Но из цепких объятий старого грузина вырваться бы долго не удалось, а времени на запоздалый обед у них было мало, поэтому Александр и Глеб переглянулись и повернули назад.

– Я уже прямо чувствовал вкус чебуреков, – уныло сказал Никонов.

– Да ладно, в следующий раз съешь. Или пойдём в «Дружбу»?

– Не, ну их. Может, где-то по дороге что-то найдём? Слушай… – он даже остановился в приступе вдохновения. – Я видел, на Мясницкой новая харчевня открылось, «Попугай Джона Сильвера». Пошли, попробуем?

– Почему нет? Будем надеяться, в меню не только ром и солонина…

Известное дело, на Мясницкой улице в Москве множество кафе, ресторанов, таверн и забегаловок. Кто-то закрывается, не выдержав конкуренции или не справившись с работой, на этом месте тут же открывается новый храм еды, и новый повар священнодействует у плиты, мангала или сувида.

Поименованное заведение до ресторана не дотягивало, но готово было радовать посетителей недорогой, сытной и вкусной едой. А ещё – крепко сколоченными столами из гладкого дерева, удобными диванчиками, уютными закутками, где можно было устроиться с девушкой… или, к примеру, с деловым партнером…

В общем, «Попугай» работал уже вторую неделю и пока прочно держался на пятой строке в списке московских новинок. Располагалось это место на углу Мясницкой и Банковского