Незаконнорожденная - Кэтрин Уэбб

– Что? О нет. Он не спустится. Я проведу вас к нему наверх.

Миссис Аллейн повернулась и медленно пошла к двери. Ее лицо оставалось непроницаемым, и было невозможно догадаться, о чем она думает. Сердце Рейчел упало. «Значит, придется снова вернуться в его темные комнаты с их мерзким запахом, в которых ощущаешь себя запертой в клетку, словно несчастная канарейка».

Пока они молча поднимались по каменным ступеням, Рейчел пыталась успокоиться. Джозефина Аллейн прошла вместе с ней весь путь до двери, ведущей в комнаты сына, и пока они до них добрались, на ее красивом лице поочередно появлялись, сменяя друг друга, то надежда, то сомнение. Рейчел отчаянно пыталась представить себе Джонатана Аллейна таким, каким застала его во время второго визита, – испытывающим неловкость, извиняющимся и встревоженным, а не таким, каким он предстал перед ней при первой встрече, – пьяным и необузданным. Эти два Джонатана казались совершенно разными людьми. «Ох, лишь бы он, по крайней мере, был трезв». И Рейчел решила, что, если Джонатан окажется в подпитии, она с ним не останется. Нет смысла в чтении, если разум помрачен. Джозефина Аллейн постучала в дверь, затем открыла ее, но не вошла, а отступила в сторону, пропуская вперед Рейчел.

– Может быть, Библию, если все остальное не пойдет, – прошептала миссис Аллейн, прежде чем закрыть дверь. – Пожалуй, Библия должна ему помочь найти путь к свету.

В комнате снова царила почти полная темнота, и Рейчел сразу почувствовала страх. Правда, запаха разлагающейся плоти больше не чувствовалось, поэтому она хотя бы могла свободно дышать. Обернувшись, Рейчел увидела Джонатана Аллейна, сидящего в кресле у эркерного окна. Он облокотился одной рукой на спинку и вытянул длинные ноги перед собой.

– Мистер Аллейн… – начала Рейчел, и ее встревоженный голос неожиданно для нее самой прозвучал громко и резко.

Джонатан быстро поднял ладонь в знак протеста:

– Пожалуйста, тише. Будьте добры, проходите и садитесь, миссис Уикс.

Он показал на деревянный стул, который стоял напротив него, – так близко, что, когда она на него опустилась, подол платья коснулся носков его туфель. У окна было прохладно, потому что из-под закрытых ставней сильно дуло, и Рейчел поежилась.

– Мне будет трудно читать при таком скудном освещении, – сказала она.

– Читать? – переспросил Джонатан.

Проникший сквозь щель между ставнями тусклый лучик света коснулся его карих глаз, пристально за ней наблюдавших, и зажег в них огоньки, а также осветил впалые щеки и выступающие скулы, делавшие его лицо особенно рельефным. Его внимание вызвало у нее беспокойство. Ей стало казаться, что все слова, которые она скажет, окажутся фальшивыми. «Ведь на самом деле он видит не меня, а другую». Словно прочтя ее мысли, Джонатан Аллейн нахмурился и проговорил:

– По правде сказать, вы не так сильно похожи на Элис. Сходство бросается в глаза только… в первый момент. Вы ее выше, стройнее, и глаза у вас скорее серые, чем голубые. Ваши волосы… волосы в точности такие же светлые, как у нее, а лицо… похоже просто на удивление. Но сходство улетучивается, едва вы начинаете говорить. Тогда ваши черты оживают. – (Рейчел почувствовала себя до странности разочарованной, почти оскорбленной. «Однако сколько времени прошло, годы должны были оставить свой след».) – Когда я увидел вас впервые, мой рассудок помутился… – продолжил Джонатан. – Когда у меня бывают головные боли, случается нечто похожее.

– Что ж, я никогда не говорила, что каким-то образом связана с Элис Беквит…

– Конечно, вы не говорили ничего подобного и пришли в совершенном неведении. Я… еще раз должен извиниться за свое поведение. За то, что дал волю рукам. Это было непростительно.

Джонатан говорил тихо, невыразительно, без каких-либо заметных эмоций и лишь слегка хмурился, что вызывало доверие. Рейчел начала придумывать, в каких выражениях ей лучше всего принять извинения, но на ум ничего не приходило. Она сплела пальцы у себя на коленях и принялась пристально их изучать.

– Дал волю рукам? Но вы меня едва не задушили! – против своей воли выпалила Рейчел и, потрясенная собственной прямотой, увидела, как взгляд Джонатана сперва стал удивленным, а затем в его глазах отразилось отчаяние.

– Я ничего не помню, – пробормотал он. – Все рухнуло в какой-то темный провал.

– Ну что ж, – проговорила Рейчел, не совсем его понимая, и развела руками. – А как вы чувствуете себя сегодня? Голова больше не болит?

– Нет, мадам. Но слово «боль» едва ли дает полное впечатление о том, что я ощущаю во время приступа. Словно нож медленно проворачивается у меня в черепе. Или молния раскраивает мне лоб.

– Вы обращались к врачам?

– Все это время мать подсылала ко мне докторов, шарлатанов и знахарок, каких только удалось отыскать в Англии, – резко ответил Джонатан. – Все, что они делали, это пускали кровь, отчего у меня появлялась слабость, а затем советовали отдохнуть. Ни то ни другое не помогло. Лишь вино… оно немного помогает. На время. – Джонатан на мгновение закрыл глаза и неожиданно наклонился вперед, так быстро, что Рейчел вздрогнула. – Дело в тех ужасах, которые я видел, понимаете? В тех жутких вещах, которые я не только видел, но и делал. Мысли об этом рвутся наружу и, как крысы, впиваются когтями в мозг!

– Вы говорите о… том, что было на войне с французами? – осторожно спросила Рейчел.

– Ах, как много вам известно! И о войне, и о том, что там происходило, и об Элис… Какой океан знаний! Все об этом только и твердят! Похоже, их головы переполнены сведениями о моей болезни! И даже о моих мыслях! – воскликнул он зло и откинулся на спинку кресла.

– По правде сказать, сэр, я знаю очень мало. Я только попыталась…

– Вы не знаете ничего, – категорично заявил Джонатан.

Какое-то время уязвленная Рейчел сидела молча. Вдруг из дальнего конца комнаты, где находилась дверь в спальню, раздался едва слышный звук. Ей сразу вспомнилась рыжеволосая служанка. Пташка. Уж не подсматривает ли она? Не стоит ли снова на страже?

– Это так, ерунда. Просто сегодня сильный ветер, вот дом и поскрипывает, – успокоил ее Джонатан.

– В прошлый раз… в прошлый раз, когда я была здесь, там пряталась одна девушка, – сказала Рейчел.

Джонатан хмыкнул:

– Да уж. Она вездесущая. Так и шныряет по дому, как кошка, совсем осмелела в последнее время. – Он закрыл глаза и погладил висок.

– Ее зовут Пташка? Интересное прозвище. А имя у нее есть?

– Нет. Она и сама интересная. А это необычное прозвище дала ей девушка, милее которой не сыщешь на всем свете.

– Вы имеете в виду… мисс Беквит? Значит, раньше Пташка служила у нее? – спросила озадаченная Рейчел.

– Вы здесь не потому, что мне хочется слышать расспросы об Элис Беквит, – снова проговорил он непреклонным и лишенным эмоций голосом, холодным и твердым как сталь.

Рейчел почувствовала, как у нее пересохло в горле.

– А почему я здесь, сэр? – помолчав, спросила она ровным голосом.

– Вы здесь потому, что моя мать никогда не остановится в своих попытках исправить то, что не может быть исправлено. Вы здесь потому, что в вас есть мимолетное сходство с женщиной, которую я любил, с женщиной, на которой я бы женился, с женщиной… – Тут он осекся и глубоко вздохнул. – Я не знаю, почему вы здесь. В вашем приходе сюда нет никакого смысла. Вы можете идти.

– Насколько я понимаю, меня сюда позвали читать вслух книги и таким образом помогать вам, поскольку сейчас у вас с этим возникли трудности. Я не права?

– Помогать мне?

– Да. Что бы вы хотели послушать?

– И вы ничего не принесли с собой? Что-нибудь полезное, исцеляющее, способное уврачевать душу? Может, псалмы? Или сборник проповедей? – мрачно поинтересовался Джонатан.

«Он хочет, чтобы я удалилась». На какой-то миг Рейчел почувствовала, что готова встать и покинуть комнату, но что-то удержало ее в кресле. Она поняла, что если уйдет так скоро, ничего не добившись, то окажется побежденной. «Делая то, что от тебя требуется, следует прилагать максимум усилий», – всегда говорил ей отец, обычно в связи с практически нечитаемой страницей латинского текста, полного непонятных склонений. «А что от меня требуется сейчас? Помочь этому человеку и выяснить причину его болезни? Понять Элис, которая так круто переменила его жизнь…»

– Я выберу что-нибудь с вашей полки, ладно? – спросила Рейчел как можно более беззаботно.

Джонатан ничего не ответил, а потому она подошла к деревянным полкам, которые занимали в комнате целую стену, и пробежала взглядом по корешкам томов, в большинстве своем пыльных и выцветших. Увы, почти все авторы оказались ей незнакомы, а многие книги были вообще написаны на иностранных языках. На полках также стояли разные вещи – странные приборы, механические игрушки и маленькие деревянные фигурки с подвижными руками и ногами, наподобие тех, которые ее мать иногда использовала для упражнений в рисовании. Стояли там также и три стеклянных сосуда, бледные пухлые обитатели которых, казалось, внимательно смотрели на Рейчел. Она отшатнулась, почувствовав на себе неестественно пристальный взгляд этих мертвых созданий. Какое-то время исследование содержимого полок ее так увлекло, что она совсем забыла, что именно ищет. Увидев гладкую деревянную трубку длиной около девяти дюймов, состоящую из двух свинченных вместе частей, одна из которых расширялась наподобие воронки, она не удержалась и провела по ней пальцами.