Пересвет. Инок-Богатырь против Мамая - Виктор Поротников

Пересвет почувствовал, как некая неукротимая сила сдвинула его с места, направив вслед за удаляющейся призрачной женской фигурой с наброшенной на плечи длинной мантией. Пересвет шел через болото, не глядя себе под ноги, так как его взгляд был прикован к той, что плыла впереди него по воздуху. И странное дело — там, где проплывала эта прозрачная женская фигура, глубина болота едва доходила Пересвету до колен. Едва нога Пересвета ступила на твердую землю, как неясное белое видение растаяло в воздухе, словно его и не бывало.

— Где ты, Гертруда? — воскликнул Пересвет, вглядываясь в темноту между деревьями. — Благодарю тебя за спасение! Я никогда не забуду тебя!

Глава восьмая

Будивид

Едва увидев отца, Пересвет сразу почувствовал, что в нем произошла резкая перемена. Отец держался с ним не просто холодно, но даже неприязненно. Пересвет мигом сообразил, что в его отсутствие случилось что-то неладное в отчем доме и в душе его отца. Лишь в этот миг Пересвету стало понятно странное выражение лиц дворовых слуг, встретивших его у ворот терема и на теремном крыльце: его тут явно не ждут!

Видя, что отец не собирается обнять его, Пересвет прошелся по просторной светлице от окна к окну, комкая в руках шапку. В этом тереме прошло детство Пересвета, здесь ему все было до боли знакомо!

— Что же, батюшка, и сесть мне не предложишь? — после долгой паузы промолвил Пересвет, повернувшись к отцу. — Иль ты совсем не узнаешь меня?

Боярин Станимир Иванович небрежно указал рукой на стул, сухо обронив:

— Присаживайся, сыне.

Однако Пересвет сел не на стул, а на скамью у окна.

Станимир Иванович опустился на эту же скамью, глядя то в пол, то в потолок и всячески избегая встречаться взглядом с сыном.

— Что стряслось, отец? — напрямик спросил Пересвет. — Почто ты мне не рад? Меня ведь два года дома не было.

— Чему тут радоваться, сынок, — скорбно произнес Станимир Иванович. — Опозорил ты род наш! Седины мои осрамил!

— Да молви ты толком! — рассердился Пересвет. — В чем я виноват перед тобой?

— А ты не ведаешь? — Станимир Иванович желчно усмехнулся, хлопнув себя ладонью по колену. — В сечах ты был храбр, сын мой, ничего не скажешь, но как угодил ты в плен к тевтонцам, так тебя словно подменили. Размяк ты душой, и смелости в тебе поубавилось. Снюхался ты с тевтонцами, даже монахиню немецкую себе в наложницы взял. Эх, сынок, разве ж для этого я тебя растил и лелеял!

Из груди Станимира Ивановича вырвался тяжелый горестный вздох.

— Ну, был я в плену у тевтонцев, приглянулась мне там одна монахиня. Что тут такого постыдного? — Пересвет недоумевающе пожал плечами. — После битвы на реке Рудаве немало русичей и литовцев в немецкий плен угодило. Всех пленников тевтонцы за выкуп на волю отпустили, лишь за меня выкуп не поступил. Батюшка, почто ты отказался заплатить крестоносцам серебро за мое освобождение, неужто денег пожалел?

— Сын мой, не вали с больной головы на здоровую! — резко бросил Станимир Иванович. — Я был готов выкупить тебя из неволи, но ты сам известил меня письмом, в коем сообщил, что решил принять веру латинскую и навсегда остаться у немцев.

— Богом клянусь, отец, не слал я тебе такого письма! — воскликнул пораженный Пересвет.

— Не слал, говоришь… — По лицу Станимира Ивановича промелькнула гневная тень. Он стремительно поднялся и, топая сапогами, удалился из светлицы в соседнее помещение.

До слуха Пересвета донеслось, как отец поставил на стол шкатулку, как он рылся в ней, что-то ворча себе под нос. Затем, столь же стремительно вернувшись обратно, Станимир Иванович сунул под нос Пересвету узкий лоскут бересты, на котором острым писалом были коряво выведены несколько строк славянскими письменами.

— Вот, разве не тобой сие писано? — раздраженно обронил боярин. — Твой неказистый почерк я сразу распознал и подпись твою тоже.

Пересвет пробежал глазами короткое послание на бересте, внимательно вгляделся в подпись, стоящую внизу. Да, почерк как будто его и подписано письмо не именем «Пересвет», а ласкательной формой от него «Светик». Так называли в детстве Пересвета его мать и сестра.

— Ничего не понимаю, — озадаченно пробормотал Пересвет, вновь и вновь перечитывая эту странную записку. Там было написано, что он не желает возвращаться на Русь, что решил остаться у немцев навсегда, ибо встретил здесь любимую женщину и вера латинская ему милее.

Наконец Пересвет спросил у отца, кто передал ему эту записку.

— Боярин Будивид принес мне ее, когда сбежал из тевтонского плена, — ответил Станимир Иванович. Он тут же восхищенно добавил: — Что за удалец этот Будивид! В отличие от тебя, сын мой, он не стал дожидаться выкупа за свое освобождение, сам удрал от немцев. И ведь не побрезговал Будивид ради свободы спрятаться в бочке с дерьмом. В этой бочке с помоями его и вывезли за ворота замка. Будивид и тебя звал идти с ним в побег, сын мой, но ты же отказался.

— Я отказался не от побега, а от убийства монахини, жизнью которой был готов пожертвовать Будивид ради того, чтобы вырваться на свободу, — сказал Пересвет, сурово взглянув на отца.

— Скажи прямо, сынок, эта монахиня была твоей наложницей, — с ехидцей в голосе проговорил Станимир Иванович. — Она же обучала тебя немецкому языку. Прелести этой немки просто свели тебя с ума! Ты даже забыл, что помолвлен с дочерью боярина Размысла Степановича. Опозорил меня и перед родственниками своей невесты.

Станимир Иванович сердито выхватил бересту из рук Пересвета.

— Не отрицаю, отец, в этом я грешен, — опустив глаза, сказал Пересвет. — Но письма этого я не писал и латинскую веру принимать не собирался. Я ведь тоже сбежал из плена, это случилось вскоре после бегства Будивида. Та монахиня и помогла мне в этом.

Станимир Иванович посмотрел на сына с откровенным недоверием в глазах.

— Где же ты пропадал целых два года, сынок? — промолвил он. — Иль ты добирался до Руси в объезд всей Европы, а?

— Это долгая история, отец, — хмуро ответил Пересвет.

— Мне кажется, не столько долгая, сколько лживая, — заметил Станимир Иванович. — Сказал бы прямо, сын мой, что все это время ты жил у тевтонцев, но не пожилось тебе у них, и ты надумал вернуться на Русь. Думаешь, после всего этого Корибут Ольгердович тебя в свою дружину примет? — Станимир Иванович потряс берестяным письмом перед лицом Пересвета. — Не надейся! Из-за тебя, слюнтяя, Корибут Ольгердович брата твоего из дружины прогнал, меня в опале держит. А бывшая твоя невеста в прошлом году замуж вышла за Кориата, сына Ерденя. Вот так-то, сынок.