МИКРОБЫ ХОРОШИЕ И ПЛОХИЕ. Наше здоровье и выживание в мире бактерий. - Джессика Сакс

Что творится на фермах

“ЧУДО-ЛЕКАРСТВО” АУРЕОМИЦИН УСКОРЯЕТ РОСТ НА 50%

Специально для “Нью-Йорк тайме” Филадельфия. Золотистое вещество ауреомицин — спасительное лекарство из группы, известной под названием антибиотиков — оказалось одним из самых действенных среди открытых до сих пор веществ, ускоряющих рост, он дает лучший эффект, чем любой известный витамин.

Химики из фармацевтической компании LederleLaboratories Томас Джукс и Роберт Стокстад сообщили 9 апреля 1950 года о своем случайном открытии “эффектной" новой роли, которую могут играть антибиотики. Они полагали, что это явление “имеет огромные перспективы для выживания человечества в мире сокращающихся ресурсов и растущего народонаселения”. Всего пять фунтов неочищенного антибиотика, добавленные к тонне корма, повышали скорость роста поросят на 50 %. Сходные результаты были получены на цыплятах и телятах, которые благодаря этой добавке росли быстрее, чем когда-либо в истории животноводства.

Способность антибиотиков усиливать рост животных открылась химикам из Lederle в ходе опытов по выделению витамина В12, который уже использовался для стимуляции роста скота, из сточных вод, получаемых при выращивании микроорганизмов для производства антибиотиков. Исследователи добывали этот витамин в чанах с бактерией Streptomyces rimosus — золотистым почвенным микроорганизмом, производящим ауреомицин. К своему удивлению, Джукс и Стокстад обнаружили, что необработанные сточные воды повышают скорость роста животных намного сильнее, чем чистые препараты витамина В12. Результаты добавления в корм чистого ауреомицина оказались еще более впечатляющими. Другой ученый из компании Lederle, Бенджамин Даггар, выделил ауреомицин всего двумя годами раньше и разработал на его основе антибиотик самого широкого в истории спектра действия, позволяющий истреблять более пятидесяти разновидностей болезнетворных микробов — возбудителей известных недугов. И все же, учитывая возможный спрос у американских фермеров, открытие Джукса и Стокстада могло принести компании даже большую прибыль.

Выращивание молоди на антибиотиках не увеличивало размеры взрослых животных. Но, ускоряя рост молодняка, этот метод резко сокращал время (а значит, и стоимость) получения животных, готовых к забою. Кроме того, тенденция ставить производство сельскохозяйственных животных, на поток” делала индивидуальное лечение невыгодным, при стоимости антибиотиков, упавшей до каких-нибудь тридцати — сорока центов за фунт, намного разумнее казалось лечить сразу все стадо, щедро добавляя антибиотики в корм и воду.

На пресс-конференции, где они объявили о своем открытии, Джукс и Стокстад попытались разуверить тех, кто беспокоился о возможном попадании скармливаемых животным антибиотиков на обеденный стол. Они объяснили, что эти вещества будут разлагаться в ходе пищеварения в организме животного. Поступившие в следующем месяце данные с указанием на обратное удостоились лишь краткого упоминания в прессе. Газета “Нью-Йорк тайме” опубликовала где-то в середине колонки “Заметки о науке” следующее сообщение:

У висконсинских сыроваров возникли проблемы с молоком, залитым в чаны для створаживания. Выяснилось, что причина проблем была в том, что коров лечили от мастита (заболевания вымени) пенициллином или ауреомицином. Д-р У.-В. Прайс из Висконсинского университета установил, что эти препараты задерживают рост и мешают работе обычных бактерий, необходимых для производства качественных сыров.

Сегодня, по данным Института здоровья животных (организации, лоббирующей интересы ветеринарной фармацевтики), все поголовье сельскохозяйственных животных США потребляет более 20 миллионов фунтов антибиотиков ежегодно. По оценкам Союза обеспокоенных ученых (отстаивающего интересы потребителей), суммарное число еще выше и достигает почти 25 миллионов фунтов. При этом на лечение и профилактику заболеваний людей в США ежегодно уходит около 3 миллионов фунтов антибиотиков. Члены союза особенно обеспокоены объемом антибиотиков, скармливаемых животным в малых дозах (ниже, чем лечебные) исключительно для стимуляции роста70. По их оценкам, на такое нелечебное использование приходится 70 % всех антибиотиков, скармливаемых сельскохозяйственным животным, то есть более 17 миллионов фунтов ежегодно. По подсчетам самих производителей, соотношение несколько иное: от 2 до 3 миллионов фунтов ежегодно для стимуляции роста и почти 20 миллионов фунтов ежегодно на профилактику инфекций в известные периоды повышенного риска (когда поросят и телят отнимают от матери, а также на время транспортировки, объединения и скученности стад) и на предотвращение распространения болезней — когда фермер замечает покашливание у курицы, насморк у теленка или какой-либо еще признак заболевания у отдельной особи. Немногим меньше половины от этого общего количества (около ю миллионов фунтов) приходится на ионофоры и соединения мышьяка — противомикробные препараты, не используемые для лечения и профилактики заболеваний людей. Остальные же 12–14 миллионов фунтов составляют антибиотики из тех же классов, которые принимают люди: тетрациклины, цефалоспорины, фторхинолоны, пенициллины, сульфаниламиды и тому подобные.

За последние тридцать лет многие десятки исследований подтвердили, что подобная постоянная диета из антибиотиков приводит к формированию высокоустойчивой микрофлоры в пищеварительном тракте и на коже животных, а также в воздухе, почве и грунтовых водах на фермах и в их окрестностях. Анализы мяса и яиц, поступающих на продажу в супермаркеты, показывают, что по крайней мере некоторая часть этой устойчивой к антибиотикам микрофлоры оказывается в полиэтиленовых упаковках вместе с мясом, которое мы покупаем, а также внутри яиц

^опадая туда еще до формирования скорлупы). Оттуда дЗже при самой аккуратной готовке немного невидимых микроорганизмов неизбежно попадает на различные поверхности на кухне, а время от времени и на обеденный стол — в непрожаренных котлетах, отбивных или омлете.

Каждый год от 3 до 4 миллионов американцев обращайся к врачам или попадают в больницы с бактериальными пищевыми отравлениями, вызываемыми сальмонеллами и кампилобактерами — самыми обычными возбудителями подобных расстройств. Еще большему числу людей приходится провести один или два неприятных дня поблизости от туалета, пока расстройство не пройдет само собой. Β особо тяжелых случаях, когда бактерии распространяются за пределы кишечника, эффективные антибиотики могут спасти человека от серьезного повреждения органов или смерти и обеспечить полное выздоровление. Но за последние два десятилетия вначале животные, а затем и люди все чаще стали заражаться сальмонеллам и кампилобактерами, устойчивыми ко многим антибиотикам одновременно.

“Сальмонеллы — это само по себе плохо. Но сальмонеллы, устойчивые к антибиотикам, еще хуже”, — говорит эпидемиолог из ЦКЗ Том Чиллер, обеспечивающий связь этого ведомства с Национальной системой мониторинга устойчивости к антибиотикам, организованной совместно Министерством сельского хозяйства США и ветеринарным подразделением Управления пищевых продуктов и медикаментов. Чиллер сообщает, что за девяностые годы частота тяжелых случаев сальмонеллеза, вызываемого бактериями, устойчивыми ко многим антибиотикам, резко подскочила, достигнув пика в 2θθθ году, когда такие случаи составили около 40 % от всех случаев этого заболевания. С тех пор рост заболеваемости сконцентрировался на самых устойчивых к антибиотикам штаммах, неуязвимых для девяти и более некогда эффективных средств. Причем эти супермикробы оказываются еще опаснее из-за загадочной тенденции к большей инвазивности, повреждению органов и повышенной частоте летальных исходов, даже в тех случаях, когда врачи применяют по-прежнему эффективные антибиотики.

“Самая серьезная проблема, — продолжает Чиллер, — состоит в том, что мы наблюдаем рост устойчивости к нашим главным антибиотикам — к двум основным классам препаратов, которые любой врач станет использовать против этих инфекций”. Один из этих классов — фторхинолоны, такие как ципрофлоксацин, другой — цефалоспорины. Если они не сталкиваются с устойчивостью, ципрофлоксацин и другие “флоксацины” позволяют намного быстрее любых других препаратов справиться с тяжелыми формами сальмонеллеза и заражений кампилобактерами. Однако для лечения детей врачи по умолчанию выбирают цефалоспорины, принимая во внимание токсичность фторхинолонов, особенно для растущих костей, связок и нервной системы.

“Ни одному врачу не пожелаешь столкнуться с такой устойчивостью у пациента, находящегося в критическом состоянии”, — добавляет Чиллер. Призывы принять меры на государственном уровне зазвучали громче в 2003 году, когда результаты мониторинга показали, что устойчивость к ципрофлоксацину у всех кампилобактеров, которыми загрязнены попадающие на полки супермаркетов курятина и яйца, подскочила примерно до 15 %. В итоге в 2005 году Управление пищевых продуктов и медикаментов наложило запрет на использование энрофлоксацина (ветеринарного аналога ципрофлоксацима) на птицеводческих фермах. Эта мера, ставшая первым в истории США запретом на применение в животноводстве ранее разрешенного антибиотика, ознаменовала переломный момент в то разгорающейся, то затухающей кампании против сомнительной практики использования американскими животноводами антибиотиков из тех же семейств, которые активно применяются для лечения и профилактики человеческих заболеваний.