Суррогат мечты - Григорий Крячко

Внезапно лес кончился, впереди раскинулась огромная холмистая пустошь. Где-то далеко на горизонте виднелись остатки заброшенной деревни, наискосок тянулась бывшая линия электропередач. Наверное, здесь когда-то были поля и покосы, но Зона все причесала под одну гребенку, теперь пустошь покрыли бурьян, чертополох и полынь. Когда-то хорошо накатанная проселочная дорога по краю поля напоминала о себе только длинными наполовину заросшими колеями. Теперь их сминали и сравнивали с землей беспощадные гусеницы прущих вперед танков.

А небо на горизонте уже начало наливаться зловещей багровой краской. Ветер стих, природа вокруг словно притаилась в ожидании чего-то страшного. Только рык множества моторов раздавался вокруг. Таченко, не отрываясь от смотрового окна, не мог не заметить странной окраски горизонта. Капитан в слепом бешенстве сжал кулаки. Приближался конец, и он никак не мог предотвратить это.

Тяжкая пелена упала на землю. Но это были не своеобычные тучи. Казалось, воздух сгустился до почти материальной твердости, настолько, что им сделалось невозможно дышать. Мертвенный свет заливал ползущие вперед танковые колонны. Анатолию пришло в голову дикое, но точное сравнение: «темный свет». В голове начал зарождаться словно доносящийся издалека мерный, низкий гул. Заломило виски, из носа протекла по коже струйка крови. Во рту стало очень горько, как от стакана полынной настойки. Зона приветствовала вторгшихся в нее людей.

Первый удар взбешенной стихии показался не таким уж и сильным. Просто дрогнула земля, что осталось практически незамеченным в трясущихся на буераках бронированных машинах. Только в головах людей отдалось тяжкое, глухое «боуммм». Наверное, никто не придал этому значения, и «клин» продолжил свое движение. А между тем зарождение катаклизма набирало силу. Уши заложило настолько, что все звуки проникали как через плотные ватные затычки. Тошнило, из носов струями лилась кровь. У кого-то в БМП началась истерика, молодой солдат ломился в запертые двери с отчаянным визгом. Его оттащили, усмирили ударом кулака в солнечное сплетение и бросили обратно на скамью. Таченко же, больше не в силах терпеть, решился.

Он вломился в кабину броневика и хлопнул водителя по плечу. Голова парня в шлемофоне обернулась, и капитан проорал в самое ухо водителя:

-К деревне давай! Быстро! Дави гашетку!

-Товарищ капитан, а как мы в отрыв от колонны пойдем? – недоуменно спросил парень.

-Это приказ! Исполнять!

Водитель не проронил больше ни слова, а БМП развернулась на новый курс и резво поползла к остаткам деревни. Таченко тем временем, практически ничего не видя и не слыша вокруг, яростно боролся с запорами двери в корме броневика. Ему помог Чебурной. БМП тем временем резко крутнулась на месте и остановилась. Мотор замолк. Стал слышен удаляющийся рокот дизелей колонны. Таченко пинком распахнул двери, выскочил наружу.

-За мной! Кто жить хочет – все за мной!

И в этот момент их накрыло вторым ударом. Страшным. Поражающим все и всех, как таран. Небо раскололось, прямо вниз пролился на землю столб ярко-красного пламени, бесшумно впился перед танковой колонной, растекся водопадом в разные стороны. Огромные бронированные машины моментально вспыхнули, как спичечные коробки, толстая броня потекла растопленным воском. Взрывы огласили окрестности хаотичной канонадой – рвались снаряды боекомплекта.

Сразу за потоком пламени пришла волна неведомого излучения, сводящего людей с ума. Солдаты падали на пол, катались по нему, зажимая буквально, как им казалось, лопающуюся изнутри голову, зубами рвали собственные руки, людей рвало кровью и желчью, в глазных яблоках, не выдержав, лопались сосуды, радужки заполнялись темной пеленой. Страшные крики огласили бронированные чрева машин. Люди сгорали заживо, и смерть свою они принимали как благодатное избавление от мучений. С неба, войдя в крутое пике, падали мертвыми птицами пылающие вертолеты и самолеты. Врезавшись в землю, они расцветали огненными шарами взрывов. Земля горела неестественным ярко-красным пламенем, в котором не удавалось выжить никому. Раскаленная волна воздуха неслась вперед, сжигая все. Держалась такая температура, что даже камень начинал течь пылающей лавой.

Таченко успел увидеть приближающуюся смерть. Молниеносная реакция не подвела капитана и теперь, даже на краю гибели. Водитель БМП очень удачно остановился посреди бывшей деревни, практически в десятке метров от старого колодца. Таченко схватил за шиворот Чебурного, рванул за собой и перебросил через трухлявый, почти черный от времени бортик, а потом прыгнул следом – наобум, уже ничего не соображая, в неизвестность, не заботясь уже ни о чем. На дне колодца стояла теплая мутная вода, в нее и погрузились по грудь лейтенант и Анатолий, причем при падении только чудом не врезавшись друг в друга. Чебурной хлебнул воды, надсадно заперхал, но тут в квадрате неба над головой пронесся вихрь огня, лизнув и нутро колодца. Стальная рука Таченко схватила бойца за голову и вдавила под воду. Чебурной чуть было не захлебнулся снова, но сумел сдержать рвущееся наружу дыхание. Это его спасло. Капитан тоже погрузился с головой рядом. Вода не дала погибнуть укрывшимся в ней людям, приняв на себя язык убийственного красного пламени. Катаклизм пронесся стремительно, как взрыв бомбы, но не оставив за собой ничего живого…

А потом все кончилось. Вспышка пронеслась, завершившись громким чмокающим звуком. Почти одновременно в легких лейтенанта все же кончился воздух и он рванулся вверх, инстинктивно спасаясь от утопления. Анатолий попытался удержать его, но не смог, сам вырванный из-под воды. Капитан сжался, приготовившись к гибели, но ничего не произошло.

Какое-то время Таченко и Чебурной стояли в воде, не смея даже шевельнуться. Они ни о чем не думали, не шевелились, застыли, как статуи, подняв кверху грязные, мокрые лица, страшные, чудом выжившие, но еще даже не верящие в это. Из квадрата наверху, как из окна, проливался мутный свет. Длинные черные нити копоти порхали в воздухе, оседали на ослизлые стены, поверхность воды, кожу людей, но ни первый, ни второй не пытались даже стряхнуть их. Первая мысль, промелькнувшая в голове Анатолия была: «нельзя их касаться. Это ведь души тех, кто сгорел там, наверху. Почему-то черные»

-Жив? – спросил лейтенанта Анатолий и сам удивился хрипу своего голоса.

-Жив, - кивнул Чебурной. – Спасибо. Второй раз жизнь спасли.

Таченко достал из кармана радиометр, включил его. Приборчик был запаян в противоударный и влагонепроницаемый корпус, и потому купание в воде он перенес легко. Монохромное табло засветилось, по нему пробежали циферки и, в конце концов, показали фон: немного повышенный, но в целом вполне допустимый. Ничего страшного. Анатолий зачерпнул в ладони застоявшейся, пахнущей тиной воды и протер мокрыми руками лицо, как бы стирая налет ужаса, пережитого только что.

-Как выбираться будем? – поинтересовался Чебурной.

-Подсади, - распорядился Анатолий. – Встань на упор, я попробую вылезти.

Чебурной прижался спиной к стенке, сцепил пальцы рук «ступенькой», а капитан, упираясь плечами в противоположную стену, используя Чебурного как своеобразную лестницу, полез вверх. Дальше, когда пришлось убрать ногу с плеча лейтенанта, капитан «расклинился» в колодце собственным телом и пополз вверх, елозя загривком, цепляясь в бревна руками и переставляя ноги. Было страшно неудобно, и очень мешал скользкий слизистый налет на бревнах, но Таченко чудом держался. Упади он вниз – лейтенант точно не избежал бы участи быть придавленным. А возможно, и свернутой шеи. Слава богу, что бронепластины защиты срабатывали как траки гусениц, а подошвы берцев, отлитые из добротного пластика, неплохо цеплялись за дерево. Медленно и мучительно тяжело, но Анатолий лез вверх. Что только не сделает человек, когда у него просто нет выбора!

Кое-как, карабкаясь, подобно неумелому скалолазу, Анатолий достиг верха. Пальцы, лихорадочно вслепую шарящие по бортику, зацепились за какой-то выступ, и капитан, извиваясь, как червяк, перевалил тело через край. Перегнувшись животом, Таченко упал в траву. И тотчас же задохнулся от набившейся в нос и рот едкой гари. Вся растительности обуглилась, выгорела и теперь буквально рассыпалась хлопьями черной и серой золы. Анатолий перевернулся на спину, не заботясь о том, что весь уже вымазался с головы до ног, и просто лежал навзничь, хватая спекшимся ртом прохладный воздух.

Мускулы тела, перенесшие чудовищное напряжение, никак не могли расслабиться, собравшись в тугие комки. Полежав пару минут, Таченко медленно сел и огляделся. Мрачное зрелище открылось перед ним. Смерть на славу погуляла вокруг, пожав обильный урожай.

БМП замерла рядом, зияя открытыми дверями десантного отсека. А вокруг валялись обугленные до черноты человеческие тела. Из экипажа не выжил никто. Дома деревни хоть и пережили вспышку, но теперь напоминали монументы, выкрашенные темной краской, стекла в них даже не полопались – просто обтекли вниз. Трава сгорела дотла. Анатолий чувствовал себя теперь как пришелец на совершенно чужой и враждебной ему планете. Мир неузнаваемо переменился.