Джо Р. Лансдейл. Повести и рассказы. - Джо Р. Лансдейл

— Думаю, Мод следовало бы немного расставить это платье.

Я ничего не сказал, но подумал: «Надеюсь, она этого не сделает».

Каждый день я смотрю из кабины на Салли. Она стоит сбоку от занавеса, под красными лампами. Они неяркие, но света хватает, чтобы зритель, который захочет выйти в туалет или буфет, сумел выбраться из темного зала, не переломав ноги.

Салли провожает зрителей на места, что вообще-то без надобности. Билеты у нас только входные, и каждый садится, куда захочет. Ее зарплата — дополнительные затраты для кинотеатра, но мистер и миссис Ловенстейны считают, что она привлекает мальчишек-подростков. Мне кажется, кое-кто из солидных женатых мужчин тоже не прочь на нее поглазеть. Как я уже говорил, она настоящая красавица. Я смотрю на нее и не могу наглядеться. Просто сижу и смотрю. Раньше, если мне было скучно, я разглядывал юные парочки в задних рядах, как они там целовались и обжимались, хотя мне всегда представлялось, что так неправильно: я не должен за ними подглядывать, а они не должны это делать в общественном месте. Возможно, я просто завидовал.

А теперь я смотрю только на Салли. Из моей кабины отлично просматривается место, где она стоит каждый вечер под красной лампочкой, от света которой ее светлые волосы кажутся чуть красноватыми, а яркое платье — еще ярче. Однажды я так на нее загляделся, что забыл поменять катушку — впервые за долгое время, — и фильм оборвался на середине. Конечно, я быстренько все поправил, но мистер Ловенстейн не мог не услышать возмущенных криков и топота из зала.

Разумеется, он рассердился и устроил мне выговор после сеанса. Я знал, что он полностью прав, и я знал, что его возмущение никак на мне не отразится. Он понимал: от ошибок не застрахован никто. Он видел, что я хорошо выполняю свою работу. Но он был прав: следовало быть внимательнее. И все-таки я не жалел, что засмотрелся на Салли. Оно того стоило.

Буквально на следующий день после того разговора все стало тухло. Миссис Ловенстейн закрыла билетную кассу и уехала домой пораньше. У нее есть своя машина, и ей не надо дожидаться, пока мистер Ловенстейн закончит дела. Мы с ним стояли за стойкой буфета, я пил бесплатный напиток, положенный мне как сотруднику, и тут из раздевалки вышла Салли. Она уже переоделась в свое платье, явно не новое, свободное, в мелкий цветочек. Она увидела нас и улыбнулась. Мне хочется думать, что улыбалась она только мне. Я всегда расправлял плечи, когда Салли смотрела в мою сторону.

А потом в кинотеатре появились два человека — они вошли через стеклянные двери и направились прямо к буфету. Обычно я сам запираю передние двери после вечернего сеанса, сразу, как только уйдут все зрители. Но в тот вечер я завозился с напитками и еще не успел запереть замок.

Когда запираются передние двери, мы с мистером Ловенстейном, а иногда и с Салли, хотя обычно она уходит чуть раньше, выходим на улицу через заднюю дверь, и мистер Ловенстейн ее запирает. Каждый вечер он спрашивает у меня:

— Тебя подвезти?

И я отвечаю:

— Спасибо, не надо. Я лучше пройдусь пешком.

Если Салли выходит с нами, он предлагает подвезти и ее.

Салли тоже предпочитает ходить пешком. Жалко, что нам не по пути. Ей — в одну сторону, мне — в другую.

Так было каждый вечер.

Мне действительно больше нравилось ходить пешком. Однажды мистер Ловенстейн меня подвез, но его машина так провоняла сигарным дымом, что меня чуть не стошнило. Мой отец тоже курил сигары, и пахли они точно так же: дешевый табак, очень крепкий и очень вонючий. Дым намертво въедался в одежду, и избавиться от этого запаха получалось лишь после второй-третьей стирки.

К тому же мне и вправду нравится ходить пешком. Пару раз я шел домой даже в дождь. Мистер Ловенстейн пытался меня отговаривать, но я сказал, что люблю гулять под дождем. Люблю приходить домой мокрым, замерзшим, быстренько раздеваться, долго стоять под горячим душем, потом вытираться насухо и ложиться спать в одних трусах. Такая простая, нехитрая радость, может быть, глупость, но мне это нравилось. Иногда после душа я варил себе какао и пил его, сидя на кровати. Перед тем, как лечь спать.

Но в тот вечер те двое спокойно вошли в кинотеатр, потому что двери были открыты, хотя должны были уже быть заперты. Впрочем, не важно. Эти парни все равно бы вошли, рано или поздно, так или иначе.

Один из них, невысокий крепыш в синем костюме, напоминал кривоногий пожарный гидрант. Поля его черной шляпы были загнуты вверх. Может, на ком-то это смотрится стильно, но на нем выглядело глупо. Думаю, дело не только в дурацкой шляпе. С первого взгляда было понятно, что этот парень не будет ломать себе голову, пытаясь сообразить, как работают электроприборы или, уж если на то пошло, как открываются двери. Второй был повыше, потоньше и более лощеным. В коричневом костюме и коричневой шляпе. Одна штанина заметно топорщилась на лодыжке, словно в ней скрывалась кобура с пистолетом.

Они подошли к нам, улыбаясь, и тот, который повыше, посмотрев на мистера Ловенстейна, сказал:

— Мы работаем на районный Совет по защите бизнеса.

— Что еще за Совет? — нахмурился мистер Ловенстейн.

— Не суть важно, — сказал коротышка в дурацкой шляпе. — Ты пока помолчи и послушай, какие мы предлагаем услуги. Мы обеспечиваем защиту. Всякое может случиться — вдруг сюда кто-то вломится, устроит поджог, или захочет тебя ограбить, или кого-то избить. Мы проследим, чтобы такого не произошло.

— У меня есть страховка, — сообщил мистер Ловенстейн. — Я владею кинотеатром уже много лет и прекрасно справляюсь.

— Нет, — возразил высокий. — Твоя страховка не покроет ущерб, который могут нанести. А наша, она