Эксперимент (сборник) - Константин Якименко

— Что? Да, двадцать лет назад. Он стал меня учить… всем премудростям. А эти тут же смотались, только их и видели! Понятия не имею, что с ними стало. Если бы не Конрад… ладно, не важно. Макс, это же ты тогда притащил всю ту толпу народа?

— Я просто струсил. Они сами за мной потащились.

— Струсил? А мне ты показался совершенно бескрышным типом.

— Черта с два! Вся моя, как ты говоришь, бескрышность как раз от страха и идет.

— Я, конечно, не знаю… Я ведь всегда дико боялась этого Мохена… так вот: ты мне тогда показался гораздо страшнее.

— Я и есть страшнее… в каком-то смысле.

— Макс, не говори так!..

— Но я же застрелил Конрада!

— Я знаю, почему ты застрелил Конрада.

— Да-а? — делаю карикатурно-удивленное лицо. — Так расскажи мне!

— Ты и сам знаешь.

— Все равно — скажи.

Но Хуанита молчит, и мы снова смотрим друг на друга, и в ее печальных глазах я вижу один огромный вопрос: «Почему же все это случилось ТАК?»

Может, и правда не надо ничего говорить…

Но она все-таки произносит:

— Макс, ты не хуже Конрада. Просто он — это он… был. А ты — это ты.

— …был, — автоматически добавляю я, но, кажется, шутка вышла неудачной.

— Нет, Макс, ты — есть. И будешь… А-а-а! А-а-а-а-а!!! — вдруг кричит она, конвульсивно вздрагивая всем телом.

— Что, Хуанита?! Что? Нога?

Но она не отвечает, а продолжает трястись, как в лихорадке — в глазах светится безумие.

Вот так, Макс! Ты сидишь здесь, рядом, ты видишь ее страдания, и ты ничем не можешь помочь. Совершенно ничем. Что может быть страшнее?

За минуту она успокаивается, только еще продолжает негромко стонать и всхлипывать. Потом поднимает голову и смотрит на меня в упор:

— Макс, пока я не передумала… Ты можешь сделать доброе дело?

Почему мне кажется, что в ее вопросе скрыт подвох? Потому что никто не станет просто так просить «сделать доброе дело»?

— Что я должен сделать?

— Уходи… только сначала… — долгая пауза, пока Хуанита наконец решается: — застрели меня.

— Нет!.. — инстинктивно отвечаю я.

А ведь страшно подумать — несколько часов назад ты был рад сделать это!

Вот она, правда, Макс! И не надо никаких выдумок…

— Нет, не спорь, послушай… Я ведь немного врач, поэтому я знаю… Я потеряла много крови… и еще потеряю. А наша аптечка куда-то пропала… да и все равно она ни на что серьезное не годится. Я протяну не больше суток… А ты еще можешь спастись!

— Я выберусь и вызову помощь. А потом вернусь за тобой.

— Нет, Макс. Это как минимум неделя… я столько не проживу… И я не хочу мучиться… Лучше сразу… Макс, пожалуйста!

Черт побери! И что же ты теперь собираешься делать?

— Я не могу, Хуанита.

— Сможешь. Ты должен!..

Вот дерьмо! Ты же будешь проклинать себя за это всю оставшуюся жизнь!

Жизнь? О чем ты, Макс, какую жизнь? Оставшиеся дни… или часы… или минуты.

Все равно…

Медленно отхожу на несколько шагов — так почему-то мне кажется проще. Теперь вытащить импульник… а ведь он до сих пор совершенно не пострадал! Хотя — если бы и пострадал, есть ведь запас, один черт… И что тут сложного? Поднять, прицелиться… почему же так дрожат руки?! Какая разница — стрелять в ужасную шипастую тварь, или… Ведь движение одно и то же: прицелиться и нажать. Почему же это так трудно?

Триста шестьдесят девять… Двадцать пять…

«…вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. Пиф-паф, ой-ой-ой…»

Прицелиться и нажать…

— Макс!..

— Ну что тебе еще, сука?!

— Макс, не надо! Не стреляй, нет! Я хочу жить!.. Убери… Убери имп, ты, гад, сволочь! Нет…

Проклятье! Попробуй разберись, чего нужно этим женщинам! Может быть, потому я и старался поменьше с ними связываться?

Да нет, не потому. Сам знаешь… ладно, не сейчас.

Опускаю импульсник… И что же ты сделаешь теперь? Неужели просто так повернешься и пойдешь? Неужели ты считаешь, что так будет лучше?

— Макс, не уходи… не бросай меня… Останься, Макс!.. Пожалуйста, останься со мной!.. Я прошу, я умоляю… Макс, ты же человек!..

Черт побери! А ведь ты мог бы и вправду остаться с ней! Посмотри на вещи реально: скорее всего ты вообще не выберешься из этих пещер. А если и выберешься — то Хуанита сказала верно: как минимум, неделя. А неделю я и сам не протяну. Тогда какой смысл? Почему бы не скрасить девушке последние часы ее жизни… и самому себе заодно? В конце концов, она опытная… и потом, вы оба этого хотите. Для тебя ведь секс всегда был не больше чем вариантом развлечения, а тут, можно сказать, первый раз будет по-настоящему, от чистого сердца… первый, он же последний. Оба получите удовольствие, и хотя бы закончите жизнь по-человечески…

— Макс! Я… — но слова вдруг теряются в новом мучительном крике.

Что она хотела сказать? «Я тебя люблю?»

Глупости…

Черта с два, Макс, какое удовольствие?! Едва передвигающийся, ставший инвалидом урод — и почти одноногая женщина? О каком удовольствии ты говоришь? Очнись! Не смеши людей, в конце концов!

Макс, ты можешь хотя бы раз в жизни сам принять решение? Не искать причины и оправдания, а просто…

Просто сделать.

Говорят, добрые дела не нуждаются в оценке? Предположим, что те, кто так говорят, правы.

Всего один выстрел. Всего одно пятнышко на лбу. Всего один негромкий стон…

А теперь — прочь отсюда! Прочь, ты, негодяй, предатель, урод, убийца, монстр с человеческим лицом! Да будь ты проклят, гореть тебе в аду до скончания веков!

Плевать. Это будет потом. А сейчас твоя задача — дойти. Еще и потому, что она так хотела.

Подобрав рюкзак, медленно, размеренно, опасаясь на каждом шагу потерять равновесие, ухожу в черноту круглого туннеля, оставляя все дальше позади себя следы отвратительного злодеяния…

Это был обычный день, всего лишь один из множества однообразных дней моего пребывания в комплексе Уттара. Помнится, с самого утра я был не в настроении, мне не хотелось никуда ходить и ничего делать. В голове крутились самые разные беспорядочные мысли, но в конце концов они зафиксировались на одной. Я подумал: почему бы мне не поговорить сегодня о том, что уже давно меня мучает? Сказано — сделано: тут же, пока запал не прошел, я дал запрос на связь человеку, который уже давно заменил мне отца.

— Ричард, мы можем поговорить?

— Конечно, Макс, ты знаешь, я всегда рад с тобой поговорить.

— Так ты подойдешь ко мне в комнату?

— Хорошо, сейчас буду.

Скоро он вошел — Ричард Трефилов, уже седеющий, но все еще полный сил и энергии, четко знающий свою цель и потому всегда уверенный в себе.