Искатель. 1989. Выпуск №5 - Веслав Анджеевский

Ремезов кивнул и усмехнулся, вспоминая внезапные междугородные звонки в больницу и опасливые взгляды главврача… Что могли натворить его вирусы? Все штаммы десятилетней давности были безобидны.

— И я не особо удивлялся твоим отказам, — вздохнул Игорь Козьмич. — По-своему ты прав. Оно, конечно, ближе к святости — быть благодетелем сира и убога в горах и лесах… а мы тут со своим прогрессом… еще неизвестно кого дозовемся — не то черта, не то архангела… Но я не верю, Витя, что ты сдался, что ты там, на своем Алтае, не шевелишь мозгами в этом направлении. Тебе бы туда, в твой скит, забросить на вертолетах из наших запасников хорошее оборудование.

Ах, какие были годы! «Многоцелевой вирус-союзник» (это из газетного интервью) всех вредителей зерновых культур — одним махом! Полный отказ от инсектицидов!

Понятно, если бы дорожка была прямой, работу завершили бы под фанфары и без него. Но, увы, и за десять лет работа продвинулась ненамного вперед, и будь на переднем крае он, Ремезов, положение дел было бы не лучше… Он не переоценивал своих способностей. Но эта трезвая мысль была плохим утешением.

— Я знаю, что когда-нибудь ты не выдержишь, — сказал Игорь Козьмич и, как фокусник, вынул из стола верстку монографии. — Вот видишь, мы сделали книжку. Первый Ремезов — это я, а второй — ты. Меня уже в родственных связях обвинили.

Душа доктора Ремезова дрогнула.

— Искушаешь, Игорь, — вздохнул он.

— Конечно, искушаю, Витя, — приятельски улыбнулся Игорь Козьмич. — Мы включили в монографию твои старые данные, но с новой интерпретацией, тут без тебя нарожали кучу штаммов. И естественно, все их свойства нам неизвестны… Но мы были уверены, что никакой опасности быть не может. Ее нет, пока вирус в пробирке, а пробирка в ламинарном боксе — в этом вся загвоздка… Теперь послушай историю. Как-то в выходной зашел я в гости к леснику, он — давнишний мой приятель. Начали мы друг другу жаловаться на свою жизнь, и вот он мне рассказывает, что обидели его в районе и кошка любимая пропала в тот же самый день. На другой ее нет, и на третий… А потом падалью потянуло в дом. Принюхался так и эдак — тянет вроде как прямо с порога, заглянул под крыльцо — тут всего и вывернуло: мурка, значит, дохлая, рядом с нею куча дохлых мышей-землероек. Выходит, она их откуда-то натаскала, может, еще живых, а потом уж и сама на этом своем погосте околела. Тут у меня волосы на голове зашевелились. Я вспомнил: у нас в виварии на днях тоже несколько кошек подохло. Кинулся в институт и, когда раскрутил следствие, понял, что сижу на бочке с порохом.

Странные явления происходили в филиале ИКДОН АН СССР. Действительно, в виварии напал мор на кошек, но до этого как будто видел кто-то валявшихся в коридорах дохлых мышей. Еще раньше, на полторы-две недели, в здании пропали тараканы. Это событие было заметным и радостным, и его подтвердили все опрошенные. Однако исход тараканьего племени начался из комнаты, где произошла небольшая авария.

— Я и не знал, что у них пробирка со штаммом в центрифуге лопнула, — рассказывал Игорь Козьмич. — Замяли, черти!

Раз вирус считали неопасным, то решили обойтись местной дезинфекцией: залили емкость центрифуги спиртом. Однако поначалу нужного количества спирта под руками не оказалось, и, пока его искали, центрифугу забыли открытой.

— Вентиляция тянула все наружу, прямо в туман… А у нас сейчас сыро, туманы до полудня стоят… хуже того, есть непроверенные сведения, что лаборантки из других комнат догадалась, отчего у соседей тараканов не стало… и одолжили пробирочку-другую… В общем, Витя, я струхнул, был такой момент. По неопытности, знаешь. Ведь никто не заболел, слава богу… Другой бы на моем месте задраил люки и отсиделся — пан или пропал. А я вот не смог, Витя, перестраховался. Следствие закончил, сел здесь — душа не на месте, руки дрожат… Подумал — и плюнул, пропади оно все пропадом. Сегодня у них тараканы дохнут, а завтра что?

Ремезов слушал Игоря Козьмича, недоумевая: говорит он снова по-директорски, как на совещании оправдывается, а не перед другом детства, но видно, видно же, что говорит искренне — и душа у него не на месте была, и руки затряслись… И Ремезов подумал: а не ждет ли он от директора фальши только потому, что сам потерял здравый взгляд на людей, по укоренившейся привычке ожидая ложь или корысть от любого начальника…

— Так что, Витя, запиши в свой протокол: приход с повинной до преступления, — продолжал Игорь Козьмич. — Такой вот юридический казус. — Это первое. Второе, Витя, — эвакуация. Сделали мы все аккуратно. Ну, в наших краях это дело простое. Что там — несколько километров леса огородить?..

— Велика Россия-матушка, — криво улыбнулся доктор Ремезов. — Что там — несколько километров леса отстегнуть?.. Знаешь новый вариант старого анекдота про русских на Луне? Нет. Ну, слушай.

Является к президенту Штатов помощник и весь сияет от радости. «Господин президент, — говорит, — русские на Марсе!» Президент вскакивает: «Как так на Марсе? Почему на Марсе?! Мы же о совместном полете договаривались… Вот мерзавцы, обошли! А ты чему радуешься?!» — «Господин президент, — отвечает помощник, они все на Марсе…» Вот так, вчера — Чернобыль, сегодня — Лемехово. Остальное затопим. И окажемся все на Марсе… Куда еще деваться?

— Витя, дорогой… — медленно проговорил Игорь Козьмич и поднял глаза на Ремезова. — Мы уже давно все на Марсе. Просто не замечаем. Вот скажут сейчас по радио: авария, так, мол, и так, воду из крана пить нельзя… Так я что — я выматерюсь, а стакан все равно подставлю. И все будут материться и пить. Потому что надо бежать на работу, или с работы, или в очередь, или в сад за детьми, или на собрании сидеть. Не остановишь, Витя, ничего. Как-то в командировке беседовал с директором химкомбината. Это чудовище трубами дымит, а у директора дача неподалеку, километрах в пяти. Он мне хвастается, какие там еще очереди и комплексы в строй пускает. Тут его сынок на речку с удочкой собрался — он его за трусы хвать. «Чтоб в воду не смел лезть — уши оборву!» А передо мной своей отеческой заботой щеголяет: мол, пруд в саду для сынка родного вырыл и воду чуть не из Канады привез… Витя, это просто какой-то тотальный сомнамбулизм. Я и в экологических комиссиях поучаствовать успел… Глядим как-то: стоит завод, вокруг на десять километров все выгорело, а рабочий поселок — прямо под трубами. У народа спрашиваем: какой кретин вас сюда поселил? Не поверишь! Это они сами добились строительства поселка! Чтоб на работу было недалеко ходить! Мы им: смотрите, люди, у вас дети — сплошь астматики… Стоим — они нам что-то бормочут… Короче, не понимаем друг друга — и все тут. Митинги и демонстрации по поводу экологии я видел, но только по телевизору. А наяву, в массе я видел другое. Положим, не мы одни, а все на шарике в технократии погрязли, но мы-то в Союзе уже догнали и перегнали. На Луне нас обошли, а на Марсе мы все — первые… Порывисто выдвинув стул, он сел напротив Ремезова, за длинный стол для совещаний, торцом примыкавший к директорскому. «Пошел в народ», — усмехнулся Ремезов.