Первый всадник - Джон Кейз

— Нет, подписались они «Белый мститель», но имени и не требовалось. Письмо послали с моего домашнего компьютера, и полиции ничего не стоило это отследить.

— Как им это удалось? — поинтересовался Фрэнк.

— Проще простого: вломились в квартиру, когда меня не было.

— Какой ужас! — воскликнула Энни.

— Меня арестовали, — продолжал Стерн. — Чуть до суда не дошло! Представляете?

— Как ты выкрутился? — спросил Фрэнк.

— Они облажались, — рассмеялся Стерн. — Когда ушли письма, я вел семинар. Прямо в заголовке: вторник, два пятнадцать. Я не мог их тогда послать.

— И что?

— Да ничего. Полиция связалась с их юристами, и знаете, что они сказали? Что я совсем сбрендил и собаку свою, наверное, сам отравил. И еще: «Может, он переставил часы на компьютере». Это, кончено, несложно, я бы мог, только зачем? Проще послать письма через анонимный сервер, никто бы меня днем с огнем не нашел!

— И на этом все закончилось?

— Нет, — покачал головой Стерн, — так продолжалось несколько месяцев. Они сходили на почту и заполнили заявку на перемену адреса. В результате я остался без почтового адреса, а на мои кредитные карты начали заказывать всякую дрянь.

— Какую?

— Порнографию. Химикаты — составляющие наркотиков. Тысячедолларовые счета за секс по телефону. Подписки на журналы для педофилов и газету «Церковь Горы».

— Что еще за «Церковь Горы»? — спросила Энни.

— Нацисты. Короче, я оказался на заметке у всех правоохранительных служб, не исключая таможню и управление по борьбе с оборотом наркотиков.

Энни закатила глаза.

— Потом они подали в суд и обвинили меня в клевете.

— В какой клевете?! — удивился Фрэнк.

— Какая разница? Им это по карману, а я едва выкрутился.

— А потом?

— Потом всё. Закончилось.

— Закончилось? — повторила Энни.

— Да, как ни в чем не бывало. Меня припугнули — и перешли к более важным делам.

— Господи, — прошептал Фрэнк.

— Вот я и страдаю паранойей, — объяснил Стерн. — Стоило вставить Соланжа в газету, как появились вы с расспросами.

— Теперь понятно, — кивнул Фрэнк.

— Я заварю еще чаю, — заявила Энни и ушла с чайником на кухню.

— Знаешь, — сказал Стерн, — они не пытались меня убить.

— Ну что ж, дело наживное.

— Если бы я представлял для них хоть малейшую угрозу, они и перед этим бы не остановились.

— Ты так думаешь?

— Уверен. Я вот о чем: я не знаю, что вы с Энни затеяли…

Фрэнк открыл было рот, но Стерн не дал себя перебить:

— И знать не хочу. Будь осторожнее. Хотя бы ради Энни.

— Не волнуйся, — ответил Фрэнк. — Я тоже к ней привязался. Ты очень поможешь, если поделишься информацией.

— Какой? Что тебя интересует? — развел руками Стерн.

— Соланж из Швейцарии?

— Переехал в Штаты в восемьдесят втором году, — кивнул Стерн. — Кажется, был на мели.

— Почему он переехал?

— Похоже, в Швейцарии ему было тесновато. Он пытался пробиться там в правительство и умудрился настроить против себя уйму народа. Тогда же и разорился.

— А чем он занимался?

— У него была гомеопатическая клиника в Монтрё. Пара его пациентов умерли — отказали почки. Побочный эффект какого-то «натурального» препарата.

— Тогда он переехал в Америку?

— Да. И сразу же открыл клинику в Лос-Анджелесе. Дела пошли в гору. Организовал радикальную группу зеленых, «Вэрдью», быстро сделался авторитетом. Начал читать лекции в США и за границей.

— Что потом?

Стерн зажег новую сигарету и затянулся.

— Дальше — больше. Кажется, в девяносто втором к ним перебежал какой-то тип из мунистов и возглавил отдел привлечения новичков.

— Возглавил отдел?

— Да, у них по всему отделы — финансирование, реклама, разведка.

— Даже разведка?

— А почему нет? — развел руками Стерн. — Целое управление, причем очень мощное. В общем, этот мунист, то есть бывший мунист, быстренько реорганизовал всю систему. Политика «Храма» стала агрессивной. Дьявольски агрессивной. Теперь их интересуют две группы людей: двадцатилетние и старики с пенсиями. Они открывают благотворительные организации для «помощи» матерям-одиночкам, «лечат» наркоманов и «заботятся» о престарелых. Таким образом устанавливают контакт с самыми уязвимыми, которых легче привлечь в свои ряды. В нескольких городах они даже открыли клубы одиноких сердец, только чтобы проверить, эффективны ли свидания как инструмент вербовки.

— Ничего себе!

— Ты еще не понял истинного размаха. За десять тысяч долларов они купили полную базу данных неплательщиков. Я имею в виду тех, кто утопал в долгах. На каждого составили досье и начали ходить по домам: «Вы жертвы! Вас не в чем винить! Во всем виновата Америка! Рвите ваши счета, собирайте вещи и езжайте с нами! У нас вы найдете работу, друзей и жилье!» Вот только умолчали о том, что работа неоплачиваемая, жилье — общежитие по четыре человека в комнате. Зато все красотки и красавцы в секте поголовно признавались им в любви. Та еще операция, я тебе скажу.

— И что дальше?

— Они достигли критической массы, — развел руками Стерн. — Никто не успел и глазом моргнуть. За каких-то два года маленькая, человек на двести, политическая организация прозеленого толка превратилась в «Храм Света» — несколько тысяч людей, все как один с сияющим взором.

— Где сахар? — крикнула Энни из кухни.

— Кончился! — ответил Стерн.

— Сколько их всего? — спросил Фрэнк.

— Утверждают, что тридцать тысяч. На самом деле, наверное, четверть.

— И какая у них иерархия?

— Обычная. Внутренний круг — самые продвинутые фанатики, их примерно тысяча в разных городах. Плюс те, которые живут при штабе. Значит, еще сотни три. Штаб у них неподалеку от Лейк-Плэсида — купили под него частную школу.

— А остальные члены?

— Они присылают взносы, подписываются на газеты, покупают витамины.

— Про витамины поподробнее, если можно, — попросила Энни, появившаяся в дверях с чайником на подносе. — Их фабрика при штабе? — Она налила себе чашку и отошла к окну.

— Фабрика как фабрика, — развел руками Стерн. — Гомеопатические средства и ароматерапия. Женьшень, масла, косметика. Витамины.

— И много они на этом зарабатывают?

— Кое-что получают. Плюс у них несколько патентов.

— На что? — спросила Энни.

— Такие штуки, которые задерживают эффект лекарств. Когда препарат помещают в полимер, чтобы он не сразу растворялся.

— Какой препарат? — быстро переспросил Фрэнк.

— Да разные. Обезболивающие, инсулин, витамин В12…

— Это называется микроинкапсуляция, — сказала Энни, глядя в окно.

— Точно! — воскликнул Стерн. — Я тут рассказывал про внутренний круг. Так вот, в нем есть еще более узкий внутренний круг. Вам надо иметь его в виду, потому что именно они до вас доберутся, если вы ошибетесь. Отдел особых проектов.

— И что это?

— Это шпики. Разведка высочайшей эффективности. Миллионы прикрытий, куча денег. И огромная сеть помощников, завербованных со стороны — журналисты, детективы, копы, ученые, кто угодно.

— Солидные ребята.

— Точно. С ними лучше не связываться. Еще у них есть группа по особым поручениям.

— Для чего?

— Убирать неугодных, — криво ухмыльнулся Стерн.

— Не может быть.

— Увидишь, — покачал головой Стерн. — Если ты их как следует достанешь, то проснешься однажды, а тебя нет — исчез.

— Вот что мне не нравится, — сказал Фрэнк, помешивая чай. — Ненавижу исчезать.

— Не смешно, — ответил Стерн.

— Я и не смеюсь. Давай лучше вернемся к деньгам. На чем они их делают? На витаминах? Патентах?

— Холодно.

— Подарки от членов, завещания…

— Холодно, холодно, — покачал головой Стерн. — Большая часть денег приходит не оттуда.

— Откуда? — озадаченно спросил Фрэнк.

Стерн притушил сигарету и тут же зажег следующую.

— От «Сорена», — сказал он. Фрэнк не сразу вспомнил.

— А, от тех японцев из твоей газеты!

— Правильно, — кивнул Стерн. — Только они не японцы. Это организация для северных корейцев, которые работают в Японии. Они берутся в Японии за любую грязную работу и отсылают большую часть денег домой.

— Финансируют «Храм Света»?

— Покрывают большую часть его расходов, — кивнул Стерн.

— Зачем им это понадобилось? — недоуменно спросил Фрэнк.

— Откуда мне знать? Но с девяносто пятого года «Храм» получил от них пятьдесят миллионов.

— Как ты выяснил?

— Приятель из министерства юстиции рассказал. Таможня проверила какого-то типа, который летал по кругу — Лос-Анджелес, Токио, Женева, опять Лос-Анджелес… ну, понятно. У него нашли кучу денег, которой не должно было быть. На допросе он все выложил.