Семилетка поиска - Мария Арбатова

– Пошли скорее на третий этаж, – потянула она его. – А депутату позвоню, скажу, что стою в пробке и буду через 20 минут!

Бросились к лифту, но депутат уже нарисовался в зале и махал Елене рукой.

– Все! – констатировала она трагическим голосом. – Можешь идти…

– И ты его не пошлешь? – удивился Никита. – Я же послал все свои дела.

– Нет. Не пошлю. Это моя работа, – объяснила Елена.

– А я, между прочим, послал совещание…

– А я не пошлю. Не только потому, что очень люблю свою работу, но и потому, что на мне трое людей, которые не зарабатывают на себя сами. – Она чмокнула его в щеку и направилась к депутату.

– Да ты просто монстр и карьеристка! – прошептал Никита вслед.

– Видишь, как опасно быть столько лет женатым на домохозяйке. Перестаешь ориентироваться в реальной жизни… – съязвила Елена, обернувшись на ходу.

Никита повернулся и вышел, не прощаясь. По его спине было понятно, что завтра он не позвонит ни утром, ни вечером.

Елена расстроилась, потеряла зонтик, выронила билеты на вечернюю презентацию. Сразу почувствовала себя немолодой дурой, вырядившейся в красный шарф. Показалось, что вот-вот у нее были молочные реки, кисельные берега… и в одночасье не стало.

Потом весь вечер слонялась по дому как в воду опущенная, а Караванов, пришедший раньше, чем обычно, внимательно ее разглядывал. Они не возвращались к утреннему разговору не потому, что закончили его, а потому, что у них были жесткие правила выяснения отношений. И, видя, что Елене не до того, Караванов не поднимал тему. К тому же они были еще так оглушены разводом, что как истинные интеллигенты переносили его не как разлитые по организму болевые пятна, а как желчную дискуссию на тему «что делать?» и «кто виноват?».

Елена промолчала весь вечер; просидела за компьютером, расшифровывая интервью с депутатом. Обычно это делали секретари, но здесь надо было в завтрашний номер.

На экране компьютера появился Айсберг:

– Расскажи о своей жизни за прошедшие дни или спроси, о чем тебе интересно.

Белокурая. У меня все по-прежнему.

Айсберг. Хочешь со мной встретиться?

Белокурая. На какой предмет?

Айсберг. Пообщаться на темы секса.

Белокурая. Если поговорить, то это в «секс по телефону». А если поконкретней, то у меня эти проблемы решены.

Айсберг. Полностью решить этот вопрос невозможно.

Белокурая. Это просто. Надо влюбиться.

Айсберг. В нашем возрасте это невозможно.

Белокурая. Чем старше становишься, тем интересней влюбляться…

Айсберг. Я рад, что у тебя в душе осталась поэзия. Жаль, что она досталась не мне.

Белокурая. Она есть у всех, кто себя не замусорил.

Айсберг. Согласен. Я летом влюбился. В одну женщину. На нудистском пляже в Серебряном Бору. Но так и не решился подойти.

Белокурая. Ты ходишь на нудистский пляж?

Айсберг. А ты нет?

Белокурая. Нет.

Айсберг. Почему?

Белокурая. Потому что в твоем возрасте – это диагноз… Извини. Надо отключиться.

Она вышла на кухню, посмотрела на Караванова и, ожидая сочувствия, спросила:

– Как ты думаешь, почему я живу в таком козлопотоке?

– Потому что тебе нравится быть самой умной, самой красивой, самой сильной! А чтобы это не подвергалось сомнению, необходимо окружить себя козлами… вроде меня, – ухмыльнулся он.

– Но я ищу, ищу… – Она комедийно подошла к окошку, приоткрыла створку и крикнула: – Эй, некозлы, все сюда!

Потом повернулась к Караванову и констатировала:

– Видишь, никто не откликнулся.

– Так ты бы еще шепотом звала! – заметил Караванов. – Помнишь, что такое трагедия? Я совершенно недавно узнал, что этимологически трагедия – это песня ритуального козла, которого приносили в жертву во время мистерии. Он и стал прототипом трагического героя, когда мистерия превратилась в театр.

– Что-то в этом роде нам говорили в университете… Действительно, «песня козла»…

– А катарсис в том и состоит, что зритель отождествлял себя с козлом, а когда козла ножичком чик, зритель радовался тому, что он козел, но оставшийся в живых! – продолжал Караванов.

– И что ты хочешь всем этим сказать? – удивилась Елена.

– То, что ты ведь себя ощущаешь вершителем судеб, а значит, тебе каждый раз нужен новый козел для жертвоприношений. Вот ты их и ищешь… Поэтому тебе не подходят другие животные!

– И ведь похоже на правду… И никакого выхода, – грустно заметила Елена.

– Запомни, выход всегда там, где был вход. Надо просто найти мужество пойти обратно.

– Наверное! А ты уже нашел?

– Пока только первые шаги… – сказал Караванов и пошел в Лидину комнату слушать группу «Тату».

…Утром отметила сквозь сон, как Караванов вышел из дому, пощелкав пряжками сумки и погремев ключом в замочной скважине. После его ухода всегда спалось особенно сладко и спокойно. Елена теперь особенно старалась вставать тогда, когда он уже ушел, и сидеть за компьютером ночью.

Прошло совсем немного времени после его ухода, как возле Елены зазвонил мобильник.

– Привет, это я! – сказал Караванов. Он, видимо, шел по улице с сильным движением, и было очень плохо слышно.

– Привет, – ответила Елена, по голосу было похоже, что он хочет сказать что-то важное.

– Я говорил по телефону с девочкой, – сказал он.

– С какой девочкой? – насторожилась Елена.

– С Лидой. Она хихикает, говорит, мне не понятны ваши отношения, – как-то очень игриво сказал Караванов, и только тут Елена въехала, что, идя по шумной улице, этот идиот по ошибке набрал ее вместо своей возлюбленной.

Собственно, она поняла это не по его голосу, в голосе драйва не было, а по тому, что он говорил про разговор с Лидой. Сама по себе краска «хихикает» была омерзительной ложью, потому что Лида не хихикала. Она так переживала, что почти не показывалась дома.

Елена набрала воздуха в легкие, заставила себя проснуться до конца и прикинуть, как должна разговаривать двадцативосьмилетняя избранница Караванова.

– А что жена? – спросила она с придыханием.

– С тех пор как у нее начался роман, она невменяема. Правда, у нас сразу наладились отношения, – ответил Караванов. – Как ты там?

– А ты как? – спросила Елена.

– Ты как-то странно говоришь… – заметил он.

– Плохо слышно, – проблеяла Елена.

– Я – нормально.

– А ты меня любишь? – Стараясь не прыснуть со смеху, она искала интонацию, как фотомодели ищут походку.

– Люблю, – ответил Караванов вежливо, но без искристости.

«Во дурак! – подумала Елена. – Когда мне Никита это говорит, автомобиль дрожит… Видать, у девчонки в этой жизни совсем плохо с выбором…»

– А давно?

– Всю жизнь, – ответил Караванов немного повеселей, и сразу вспомнилось, что точно так же он говорил это ей.