Беда с этой Мэри - Милли Крисуэлл

— Мне пришлось бы сделать эпиляцию, если бы я носила такие трусики, как ты.

Мэри поморщилась, подумав о том, что эпиляция — болезненная процедура. Однажды она делала эпиляцию на верхней губе и чуть не потеряла сознание.

— Эпиляция — это неотъемлемая часть всего процесса экипировки, детка. Тебе не нужны непривлекательные волосы, выглядывающие из-под белья, когда наступает ответственный момент, особенно если ты носишь эти неудобные трусики-ремешки.

— Ремешки! Зачем вообще надевать трусики, если твои ягодицы будут свисать по обе стороны ремешка? Если бы я хотела приобрести геморроидальные шишки, то просто занялась бы тяжелой атлетикой.

Энни бросила на нее нетерпеливый взгляд:

— Я знаю, о чем говорю.

Мэри вздохнула:

— Думаю, знаешь. Что еще?

Энни плюхнулась на кровать и потянулась за очередным ломтем бананового хлеба. Откусив кусочек, она снова бросила на подругу оценивающий взгляд.

— М-м. Он действительно великолепен. Хочу попросить рецепт у твоей матери.

Мэри желала бы, чтобы Энни толстела, как все нормальные люди, когда они поглощают жирную и сладкую пищу. Это было бы только справедливо.

— Ты и бобы-то не умеешь сварить как полагается. К тому же мама ни с кем не делится своими рецептами.

София делилась рецептами только с дочерьми и больше ни с кем. Но иногда она все же делана исключения: например, разрешила Мэри использовать пару рецептов в своем ресторане, сказав, что ресторан «У мамы Софии» не имеет права на такое название, если там не используются некоторые рецепты мамы Софии. Однако банановый хлеб до сих пор оставался семейной тайной.

— Думаю, тебе надо значительно укоротить волосы, — сказала Энни, слизывая крошки с пальцев. — Не пугайся. Ничего особенного. Пусть они будут до плеч. Тогда мы могли бы их немного завить. Цвет волос у тебя хороший. И совсем еще нет седины в твоей темно-каштановой гриве.

— «Еще» — ключевое слово. — Произнося его, Мэри подумала, что словами и поступками начинает походить на бабушку Флору. — Мои волосы всегда стрижет и укладывает миссис Бручетти.

Парикмахерскую и салон красоты Бручетти под новой вывеской «Завивка и окраска», потому что Берта Бручетти захотела придать своему заведению более современный облик (а это название она вычитала в одном любовном романе), посещала вся семья Руссо, за исключением Фрэнка, неизменно пользовавшегося услугами мужского парикмахера Макса. Он ходил к нему стричься, сколько Мэри себя помнила, хотя у Макса Поллесини развился артрит и он почти ослеп.

— Пусть миссис Бручетти укладывает волосы твоей матери и бабушке. По совместительству она могла бы работать еще и мясником. Ты видела, что она сотворила с Сильвией Гринберг?

Миссис Бручетти говорила, ела и одновременно стригла бедную женщину. Теперь на темени у Сильвии две лысинки. Она выглядит такой лысой, что грифы охотно приняли бы ее в свое семейство. Ты пойдешь к моему парикмахеру мистеру Рою. Он творит чудеса с сухими волосами, концы которых секутся. К тому же он блестящий колорист. Тебе нравится мой новый цвет волос? Он называется «сильверадо».

Солнечный свет, струившийся в окно, высекал искры из коротких блестящих волос Энни. Казалось, что ее голова обернута серебристой алюминиевой фольгой. Если в этом был повинен мистер Рой, Мэри не желала иметь с ним дела.

— »Сильверадо», говоришь? Гм! А когда ты рассталась с «тонто»?

— Ладно, посмеялись — и хватит, а теперь одевайся. Мы идем в магазин. Нам предстоит несколько часов работы. Знаешь, — добавила Энни, снова бросая на подругу пытливый взгляд, — у тебя потрясающие ноги, очень длинные и красивые. Многие женщины были бы способны на убийство ради таких ног. Ты должна носить платья покороче, чтобы больше их показывать.

Мэри упрямо тряхнула головой:

— Никакой кожи, никаких чулок из рыболовной сетки. Не хочу быть похожей на потаскушку.

— Секрет, дорогая моя, в том, чтобы выглядеть потаскушкой, не будучи ею. Это может свести мужчину с ума.

Внезапно в сознании Мэри возник образ Дэна, атакующего твердыню ее целомудрия, и сердце ее забилось чаще.

— Ладно, кожа еще куда ни шло, но только не сеть.

Алан Грайер всегда был лучшим другом Дэна. Они вместе росли, вместе ходили в школу и в университет штата Мэриленд, были соседями по комнате и оба получили дипломы и степени по журналистике. Пока Дэн примеривался к тому, чтобы стать спортивным обозревателем, Алан был втянут в мир расследовательской журналистики и теперь считался одним из лучших в своей области.

— Мне удалось разузнать по беспроволочному телефону твоего офиса, что женщина, с которой ты встречаешься, — некая Мэри Руссо, когда-то работавшая у Луиджи Маркони.Это верно? — спросил Алан, удивляясь тому, что Дэн до сих пор не посвятил его в свои личные дела. Между ними почти не было секретов.

Улыбнувшись другу, Дэн отхлебнул пива и взял горсть орешков. Он и Алан встречались после работы по меньшей мере три раза в неделю в «Ржавом руле», маленьком пабе в Феллз-Пойнт, выходившем окнами на порт. В убранстве паба преобладали морские мотивы. Стены его были обшиты панелями темного дерева, и на них была развешана всевозможная утварь из полированной бронзы. Это был бар, где мужчина мог околачиваться сколько душе угодно, не чувствуя неловкости от того, что при нем нет женщины. Впрочем, обзавестись дамой здесь не составляло никакого труда, если только человек искал приключений. Алан был женат на Хелен уже почти одиннадцать лет. Флирт для него не был бы проблемой. Женщины, привлеченные его загадочным видом, темными волосами и синими глазами, слетались к нему как мотыльки на огонь.

Но Грайер был однолюбом и не отвечал на бесконечные заигрывания. Зато, когда речь заходила о том, чтобы разнюхать информацию, нос у него становился чувствительным, как у гончей. К тому же он имел склонность расспрашивать о вещах, не имевших к нему ни малейшего отношения. Как в данном случае.

— Неужели человек не может с кем-нибудь пообедать, чтобы об этом не раструбили по всему свету? Я нахожу чрезвычайно досадным то, что любой чертовой газетенке все досконально известно о моей жизни. Неужели у газетчиков нет другой темы для сплетен? Алан ухмыльнулся:

— Довелось мне слышать и об эпизоде с тампонами.

Шея Дэна побагровела от прилива крови, хотя он прилагал отчаянные усилия, чтобы не обращать внимания на поддразнивания друга.

— Черт! Я только пытался помочь женщине собрать то, что вывалилось у нее из сумки.

Будь проклята Линда с ее болтливостью! Нет ни малейшего сомнения в том, что уже всем отделам газеты известен этот инцидент. И все благодаря ей.

— Право, не стоит оправдываться или объяснять, дружище. Помни, что я женат, а женская бритва и тампоны всегда лежат у нас в ванной.