Повелители Марса (ЛП) - Грэм Макнилл

— Хорошо, хорошо, у вас ещё есть боевой дух, — усмехнулся Скамёльд. — Победа — не победа, если одержана над противником, который уже смирился со смертью.

— Тогда иди и прикончи меня, — произнёс Лют, опустив плечо.

Скамёльд атаковал, обрушив удары на Люта справа и слева — каждый удар был подобен молнии в небесах и раскату грома. Лют отступал шаг за шагом, низко присев под ливнем ударов усмехавшегося Лунной Сини, которые он больше не мог парировать.

Но Скамёльд не видел, что он отступал только в поисках устойчивой опоры под ногами. Лют почувствовал, что ступает больше не по снегу, а по коренные породам чёрно-серебряной горы. Он напряг ноги, словно бегун в стартовых колодках, и выжидал свой шанс.

Этот шанс наступил, когда Скамёльд вырос над ним, триумфально взревев и вскинув когти, собираясь добить ослабевшего альфу.

Лют контратаковал.

Подобно лавине, сокрушавшей всё в потоке опустошения и набравшей силу больше чем за тысячу миль голого склона, Лют оттолкнулся и нанёс свирепый удар по раскрывшемуся Скамёльду.

Это был чудовищный, ужасный, смертельный удар. Когти Люта пробили туловище Скамёльда и разорвали всю правую половину грудной клетки. Сломанные кости закружились в воздухе, кровь испачкала снег на десять метров.

Скамёльд упал на колени перед Лютом, кровь лилась из распоротого живота и мерцавшее сине-розовое мясо разорванных лёгких медленно сочилось наружу. Лунная Синь неожиданно оказался беспомощным и готовая оборвать жизнь рука Люта замерла перед горлом Скамёльда.

— Сдаёшься? — резко спросил Зимнее Солнце.

— Сдаюсь, — кивнул Лунная Синь.

— Я — альфа?

— Вы — альфа.

— Тогда стая снова едина, — произнёс принцепс Лют, и чёрно-серебряная гора исчезла.

— Хотите выпить? — спросил Робаут, наливая себе хорошую порцию спиртного, которое он приобрёл у купца по имени Гослинг в торговой экспедиции вокруг скоплений Иабал и Ивбал. Жидкость была бледно-бирюзовой, что всегда казалось Робауту странным, но он не мог спорить со вкусом, напоминавшим амброзию из залов древних богов Макрагга.

— Нет, спасибо, — ответил Таркис Блейлок. — Подозреваю, что молекулярное содержание напитка вступит в плохую реакцию с моей внутренней химией.

Фабрикатус-локум появился на «Ренарде», когда Робаут собирал детали и инструменты с магосом Павелькой для ремонта повреждённых грав-саней. Полуразрушенные обломки лежали, ржавея, в углу грузовой палубы, и их плачевное состояние стало занозой в сердце после возвращения с Катен Вениа.

Павелька неоднократно напоминала ему данные во время бегства от кристаллических существ обещания, в которых он клялся починить сани, и предупредила, что отказ сдержать слово равносилен богохульству. Робаут едва не рассмеялся над ней, но передумал, увидев, что Силквуд поддерживает магоса с серьёзным выражением на лице и тяжёлым гаечным ключом на плече.

Затем пришёл магос Блейлок и спас его от послеобеденного ручного труда.

Вскинув руки с выражением «что я могу сделать», он оставил Павельку и Силквуд, и повёл Блейлока и его кружок карликов по «Ренарду» в свою каюту на верхних палубах. Сейчас, с выпивкой в руке, он начал задумываться, правильно ли поступил, покинув грузовые палубы.

— И так, чем обязан удовольствию видеть вас, Таркис? — спросил Робаут, сев за роскошный стол из красного дерева и делая глоток.

— Полагаю, это я получу удовольствие, — ответил Блейлок, перебирая механическими руками перед собой, как человек, любящий сообщать плохие новости.

— Звучит зловеще.

— Для вас возможно.

Робаут поставил стакан на стол рядом с компасом астронавигации, который он забрал из обломков «Наставника». Он заметил, что стрелка дрожала, покачиваясь из стороны в сторону, хотя начиная с путешествия по Шраму Ореола она показывала устойчивый курс. Фабрикатус-локум кивнул в сторону памятных подарков и сувениров, которые Робаут повесил на стены каюты: благодарности, розетты, лавры и гололитическая камея с Катен, девушкой, которую он давно оставил.

— В прошлый раз, когда я пришёл к вам, меня больше всего впечатлили почётные грамоты, которые вы заработали в своих путешествиях, — произнёс Блейлок.

— Нет, не впечатлили, — сказал Робаут. — Вы подражали человеческому поведению и сразу после этого попросили отдать катушку памяти «Томиоки». Точно как и сейчас, поэтому предположу, что вы собираетесь попросить меня о какой-то услуге, которую я, вероятно, не пожелаю оказать вам.

— В этом вы ошибаетесь, господин Сюркуф.

— Тогда переходите к делу, Таркис.

Блейлок кивнул, словно он был разочарован, что Робаут не стал тянуть время.

— Хорошо, — произнёс он, обошёл стол и остановился перед каперским свидетельством Робаута. Он долго смотрел на него, а рука Робаута тем временем скользнула к верхнему ящичку стола, пальцы быстро набрали код и открыли замок. Он внимательно следил за стоявшим к нему спиной Блейлоком, пока открывал ящичек.

— Каперское свидетельство — могучий артефакт, — сказал Блейлок, снимая позолоченную рамку со стены. — В правильных — или в неправильных — руках он может стать мощным оружием. С таким документом человек может создать собственную империю среди звёзд. Или избежать множества… бюрократических сложностей, в которых погрязнут меньшие торговые флоты.

— Истинная правда, Таркис, — произнёс Робаут, засунув руку в ящик. — Это — единственный положительный момент службы на «Наставнике». Мой послужной список сыграл большую роль в решении офицеров Бакки, что я достоин такого свидетельства.

— Да, ваш послужной список, — сказал Блейлок, снова повернувшись к Робауту. — Очень впечатляющий перечень отважных свершений, образцового поведения и правильных связей. Некоторые назвали бы это превосходной репутацией, не так ли?

— Возможно, — ответил Робаут, вытаскивая руку. — Но превосходство — путь всех жителей Ультрамара. Вы обидели меня, если бы думали, что я согласен на меньшее. Но хватит танцев, Таркис, я знаю, зачем вы здесь.

— И зачем же? — спросил Блейлок, положив рамку с каперским свидетельством между ними.

Робаут посмотрел на скрытое алым капюшоном лицо Блейлока, только мерцание изумрудной оптики давало хоть какие-то визуальные подсказки настроению магоса. Он поднял предмет, который достал из ящичка стола, и убрал длинную сигару в нагрудный карман своего жилета.

— Итак, вы знаете? — спросил он.

— Да, господин Сюркуф, — ответил Блейлок. — Я знаю, что каперское свидетельство сегментума Пацифик — фальшивое. Очень умелая подделка, в подлинность которой я почти поверил, но всё же подделка. Юридически вы такой же вольный торговец, как и я.

— Иными словами у меня нет официальной бумажки, которая разрешает мне делать то, что я делаю. И кому какая разница?

— Вы нарушили множество законов, как Империума, так и Механикус, — произнёс Блейлок, словно серьёзность преступлений являлась само собой разумеющейся. — Вы желаете, чтобы я перечислил их все?

— Император, нет! Это займёт целую неделю. Ну и что же вы собираетесь теперь делать?

Блейлок взял каперское свидетельство со стола и сказал. — Я отнесу его архимагосу Котову и позволю ему решить вашу судьбу.

— Валяйте, — сказал Робаут. — Какая к чёрту разница, в конечном счёте? Мы на другой стороне галактики за пределами Империума и любого закона, которым вы хотели бы меня наказать. Я привёл вас сюда, и вам не стоило бы забывать это прежде чем давать волю своему высокомерию.

— Я ничего не забываю, господин Сюркуф. И меньше всего оскорбления и снисходительность.

— Тогда делайте, что хотите.

Искры летели от каждого удара молота, освещая затянутую дымом кузню пульсирующими вспышками. Танна не был технодесантником, но он знал, как обращаться с молотом и выковать цепь. Каждого Чёрного Храмовника учили чинить цепи, которые связывали оружие с владельцем, и хотя прошли десятилетия с тех пор как Танна работал с металлом на наковальне, это было из тех умений, что однажды изученные никогда не забывались.

Кузницы магоса Тарентека были хорошо оборудованы и оснащены, но принадлежали Механикус. Слуги и рабы, обитавшие в освещённой пламенем сводчатой кузне, воспротивились появлению космических десантников, но одного взгляда Танны и Варды хватило для испуганного бегства.

Из тлеющих печей вырывались горячие выхлопные газы, поддерживая почти вулканическую температуру в кузне, гигантская шестерёнка в дальнем конце зала неторопливо поворачивалась под звуки скрежетавшего металла. Огромную цепь со звеньями в метр толщиной обернули вокруг зубьев шестерёнки, она поворачивалась через равные звонкие интервалы — перемещая неизвестно что неизвестно где. Из установленных под потолком аугмитов доносилось трескучее шипение бинарного кода. В тенях парила стайка щедро смазанных маслом сервочерепов, готовых служить Механикус.