Черное Солнце. За что убивают Учителей (СИ) - Корнева Наталья Сергеевна

Откуда-то налетел сильный боковой ветер. Мало-помалу началось волнение, будто судно плыло не по воздуху, а, как в старые добрые времена, по воде, когда высокая штормовая волна без устали качала корабль и грозный рев океана бился в уши. Провалившийся было в полудрему Элирий недовольно поморщился от тряски и вновь молча глянул в окно каюты. Облака сгустились, мятым шелком раскинувшись под ними. Земля больше не виднелась за бортом, и это рождало странное ощущение безвременья и нереальности происходящего.

Будто они плывут в каком-то серебряно-голубом сновидении, паря над маревной бездной вспененного облаками небосклона.

— Перелет в Ангу долог и однообразен, мессир, — заметив, что мысли Учителя далеко, вполголоса обратился Элиар. — Пейзажи не развлекут вас — мы слишком высоко. Если пожелаете, я дам вашей светлости немного млечного макового сока, и вы крепко заснете. Это поможет легче перенести утомительное ожидание и бортовую качку.

Печати духовного пленения на миг проявились на запястьях, и память свободы больно резанула сердце. Свободы, которая навсегда осталась там, на далеко вдающейся в море узкой стреле пирса, где находили покой старые корабли, способные пересечь океан.

С головы до ног опутанный вервием, Элирий мог лишь согласно кивнуть.

— Хорошо, — бесцветным голосом сказал он и отвернулся от окна.

В самом деле, почему бы не воспользоваться временем с пользой и не отдохнуть как следует. Помимо всех прочих тревог, с наложенными печатями Черного жреца Совершенный чувствовал себя уязвимым и беззащитным, словно самый обычный человек. Что и говорить, всё это мало способствовало успокоению.

— Останься здесь, пока я не засну, — как можно более небрежным тоном то ли разрешил, то ли приказал Красный Феникс Лианора, чувствуя, как его накрывает газовая вуаль дремоты.

Эпоха Красного Солнца. Год 280. Зимнее солнцестояние

Делятся зимним вином

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

Освещение грандиозного многоярусного зала впечатляло — храмовые служки постарались на славу.

Тонкие, завитые длинными узкими спиралями свечи сверкали в люстрах и канделябрах, освещая изысканное убранство храма Закатного Солнца. Огненное зарево вздымалось высоко, но не могло согреть: ледяной и строгий, храм походил на застывший на морозе клинок, обагренный жертвенной кровью.

Нынешней материнской ночью, самой долгой ночью года, холод достигал наивысшей точки. Каждый, кому выпала честь присутствовать на церемонии, мог в полной мере прочувствовать студеное дыхание зимы — стены были пропитаны им щедро, как торт кремом. Снаружи люто свирепствовали морозы, внутри же хотелось укутаться плотнее в наброшенную поверх сутаны багряную жреческую мантию: в самом сердце зимы выходцу с глубокого юга привычно не хватало тепла.

Главный храмовый зал имел продолговатую овальную форму и, помимо двух основных входов — для приглашенных гостей и хозяев — несколько потайных дверей, искусно задрапированных гобеленами. Колонны из крапчатого камня изящно поддерживали высокие своды потолка. Витиеватые узоры орнаментов походили на языки солнечного пламени, удлинённые вершины стрельчатых арок решительно устремлялись ввысь, в Надмирье. В одном полукружье зала находилось ступенчатое возвышение и престол Великого Иерофанта, по обе стороны которого сейчас недвижно стояли оба ученика верховного жреца, — конечно, на второй ступени и на почтительном расстоянии друг от друга. Пространство за престолом представляло собою сплошной витраж, в дневное время насквозь пронизанный светом. Почти полностью прозрачный верхний ярус главного нефа рождал в душе тихое чувство благоговения и покоя.

Зимнее солнцестояние — великий праздник перелома, перемены зимы, окончания темной половины годы, после которой маленькими шагами мир вставал на путь к новой пленительной весне. Праздничная служба еще не началась. Элита аристократии титульного народа Совершенных и отдельные представители древних родов зависимых народов непринужденно раскланивались и поддерживали вежливые светские беседы. Ожидали только появления Учителя, чтобы начать торжество.

За минувшие годы Красный Волк успел глубоко проникнуться духом учения Совершенных и полюбил торжественный и нарядный храм Закатного Солнца. Преемник храма Тысячи Солнц, тот носил титул Великой базилики и считался главным храмом Материка, подчиняясь непосредственно Великому Иерофанту. Это давало острое чувство гордости, сопричастности чему-то большему, недоступному простым смертным.

Члены Красного ордена то и дело приближались ко Второму ученику, спеша заверить в безграничной радости по поводу обретения им высокой должности Стратилата — главы Тайной Страты, внешней и внутренней военной разведки Ром-Белиата. Это была важная и по-настоящему влиятельная должность, а потому Элиар ни секунды не сомневался: сегодня отметятся с поздравлениями все, кому позволяет их статус в обществе, а прочие при встрече станут кланяться ниже и опасливей, опустив глаза в пол.

Подумать только, как неумолимо бежит вперед время: вот уже целых шесть лет минуло с тех пор, как кочевник оставил родные степи Халдора. С тех пор положение его в Ром-Белиате значительно упрочилось: низкорожденному чужаку удалось стремительно взойти по ступеням храмовой иерархии, и теперь никто не посмел бы косо глянуть в сторону Красного Волка, хотя на шее его по-прежнему горело позорное рабское клеймо — печать контроля Запертого Солнца.

Есть вещи, которые не меняются и которым не суждено измениться никогда.

Священная ночь смены сезонов была в разгаре, близился сакральный час Зимнего солнцестояния. Чуть приглушенно заиграли храмовые музыканты. Разговоры и посторонние звуки постепенно смолкали, присутствующие невольно прислушивались к плавной, чуть монотонной мелодии, мало-помалу обращая на нее всё своё внимание. Звук колебался, как приливная волна в океане, мягко вводя в состояние транса. Музыка становилась сладкой, ало-золотой — в нее уже добавили щепотку краски.

Терпкий мед обволакивал сознание, делая мысли мягкими и тягучими, и в конце концов совсем смешивался с ними. Приготовляя путь верховному жрецу, в музыку один за другим вливались голоса храмовых певцов. Нараспев, словно молитва, зазвучали гимны Ром-Белиату: чарующе звенел язык ли-ан, словно специально созданный для высокой поэзии. Голоса Совершенных старательно поддержали певцов, воспевая славу великому городу. Увлекаемый и искусно направляемый мастерами своего дела, в зале стихийно образовался настоящий хор: полноводная река звука объединила людские сердца и понесла их в одном направлении. Инструменты звучали громче и разнообразнее, темп постепенно убыстрялся…

Заполняя собой всё, мелодия близилась к катарсису.

Уже не единожды Элиар видел происходящее. Эмоции, переживаемые людьми в толпе, неизменно оказываются сильнее и интенсивнее тех, что испытывают поодиночке, и эмоции эти было намного легче направить в нужное русло. Общее возбуждение общества нарастало, апогей его пришелся точно на последние звуки сотканной служителями храма песни. Последние аккорды прозвучали резко, как удары сердца, и оборвались.

В следующий миг на зал обрушилась благоговейная тишина, и зычный голос глашатая прокричал хорошо знакомые титулы:

— Его светлость мессир Элирий Лестер Лар, Совершенный, рожденный на Священном острове, Великий Иерофант Ром-Белиата, Наместник небожителей на земле, верховный жрец храма Закатного Солнца, глава Красного ордена, обладатель священного цвета, называемый также Красным Фениксом Лианора!

Пламя свечей колыхнулось и на долю секунды погасло, вызвав в чутком сердце Видящего болезненный спазм. Элиар догадался: это иллюзия, к которым Учитель втайне тяготел больше, нежели к убийственной стихии огня. Но то была первоклассная, мастерская иллюзия, в мгновение ока незаметно унесшая их всех в иллюзорный мир, подвластный верховному жрецу.

Непосвященным иллюзии казались безобидным чародейством, уделом фокусников, но на деле было не так: если разум поверит в созданную иллюзию, примет за единственную реальность, внутри нее хозяин иллюзии становится всемогущ. Возможности к сопротивлению внутри чужой иллюзии очень сильно ограничены.