Под сенью Молочного леса (сборник рассказов) - Дилан Томас

Первый голос. И ласково губы ее почти касаются своего отражения, она шепчет имя, и поверхность зеркала затуманивается.

Миссис Бейнон (громко сверху). Лили!

Лили Смолз (громко). Да, мэм.

Миссис Бейнон. Где же мой чай, девчонка?

Лили Смолз (тихо). Где бы ты думала? В коробке для кошки. (Громко.) Несу, мэм.

Первый голос. Мистер Пуф в здании школы напротив подает наверх чай миссис Пуф и шепчет, поднимаясь по ступенькам…

Мистер Пуф.

Вот мышьяк, твой, дорогая.И в печенье зелье положил.Попугая твоего я задушил.Плюнул в вазу.У мышиных норок сыр оставил.Вот твой…

(скрипит открытая дверь)

чаек, любимая.

Миссис Пуф. Слишком много сахара.

Мистер Пуф. Ты же не пробовала, дорогая.

Миссис Пуф. Тогда слишком много молока. Мистер Дженкинс уже читал свои стихи?

Мистер Пуф. Да, дорогая.

Миссис Пуф. Значит пора вставать. Подай мне очки. Нет, не для чтения, я хочу взглянуть. Я хочу видеть, как…

Второй голос. Лили Смолз, сокровище, стоит внизу на красных коленях, моет парадную лестницу.

Миссис Пуф. Она превратила платье в спортивную юбчонку — ах, нахалка!

Второй голос. П. С. Аттила Рис, здоровый, как бык, в ботинках, похожих на баржи, бочком выходит из Хендкаф Хауза, разъяренный, будто увидел красный цвет, нахмуренный и взмокший под своей каской…

Миссис Пуф. Он собирается арестовать Полли Гартер, попомни мои слова.

Мистер Пуф. За что, дорогая?

Миссис Пуф. За детей.

Второй голос. …и, тяжело ступая, направляется к прибрежной полосе, взглянуть на месте ли еще море.

Первый голос. Мэри Энн Сейлорс открывает окно своей спальни над пивным баром и возвещает небесам…

Мэри Энн Сейлорс. Мне восемьдесят пять лет три месяца и один день!

Миссис Пуф. Должна сказать, она никогда не ошибается.

Первый голос. Органа Моргана, сидящего в окне своей спальни на подоконнике и перебирающего струны, время от времени перебивает своими криками, разносящимися над всей Донки-стрит, торговка рыбой; он видит…

Дай Брэд. Меня, Дая Брэда, спешащего в булочную, с развевающимися полами рубашки, запахивающего жилет, на котором нет ни одной пуговицы, почему-то их никто не пришил, нет времени позавтракать, нет ничего на завтрак, у других есть жены.

Миссис Дай Брэд первая. Меня, миссис Дай Брэд первую, покрытую и перевязанную платком, в еще не старом корсете, очень удобном, очень милом, выкидывающую мусор на мостовую прямо под окнами, чтобы вызвать соседей на ссору. О миссис Сара, не одолжите ли вы мне немного хлеба, дорогая? Дай Брэд забыл о хлебе. Какое чудесное утро! Как поживают ваши фурункулы? Нет ли свежих новостей, поболтаем. Послушайте, миссис Сара.

Миссис Дай Брэд вторая. Меня, миссис Дай Брэд вторую, похожую на цыганку, в шикарной шелковой алого цвета нижней юбке выше колен — милые грязные колени, посмотрите на мое тело, просвечивающееся сквозь юбку, коричневое, как спелая ягода; в туфлях на высоких каблуках, один из которых потерялся, с черепаховым гребнем в жгучих вьющихся волосах; все, больше никаких украшений, только еле уловимый запах духов; яркую, стоящую в ленивой позе в дверях, предсказывающую судьбу по чаинкам, сердито смотрящую на солнце, раскуривающую свою трубку.

Лорд Кат-Глас. Меня, лорда Кат-Глас, в старом сюртуке, принадлежавшем Эли Дженкинсу, и в брюках почтальона, купленных у старьевщика в Бесезде, выбегающего из дверей, выскакивающего из широких штанов — ну чем не разбойник — затем убегающего назад, тик-так.

Ноугуд Бойо. Меня, Ноугуда Бойо, просыпающегося в прачечной, не ждущего ничего хорошего.

Мисс Прайс. Меня, мисс Прайс, в моем чудном ситцевом халатике, искусно развешивающую на веревке белье, опрятную, как королек, летящую потом назад в свое уютное гнездышко к баночкам с домашним вареньем и простоквашей.

Полли Гартер. Меня, Полли Гартер, под бельевой веревкой в саду, кормящую грудью моего хорошенького новорожденного. Ничто не растет в этом саду, только белье. И дети. А как же их отцы, моя любовь? За холмами, далеко. Ну, что смотришь на меня. Знаю, о чем ты думаешь, бедное, маленькое, молочное — и больше ничего — создание. Думаешь, что и тебе не лучше Полли. Ну да ничего. О, разве жизнь, не ужасна, слава тебе господи!

Одинокий далекий высокий аккорд струнных инструментов.

Первый голос. Сейчас шипят сковороды, чайники, и кошки мурлычут в кухне. Весь город, снизу от Бей Вью, где миссис Огмор-Причард в волочащейся по полу рубашке и колпаке щиплет пустой хлеб и прихлебывает чай с лимоном, до Боттом Коттедж, где мистер Вальдо в котелке и детском нагрудничке с жадностью поглощает свое блюдо из капусты и жареного мяса и копченых селедок и потягивает из соусной бутылки, благоухает морскими водорослями и завтраками Мэри Энн Сейлорс…

Мэри Энн Сейлорс. Благодарит всевышнего, который создал овсяную кашу.

Первый голос. Мистер Пуф…

Мистер Пуф. Глубоко задумался, жонглируя омлетом.

Первый голос. Миссис Пуф…

Миссис Пуф. Ругается, что он высыпал всю солонку.

Первый голос. Вилли Нилли, почтальон…

Вилли Нилли. Осиливает последний черпак черного солоноватого чая и громко кудахчет, дразня кур, которые бьются в конвульсиях и плачут о смоченных в чае кусочках хлеба.

Первый голос. Миссис Вилли Нилли…

Миссис Вилли Нилли. Наполненная чаем до своего второго подбородка, высится и клокочет над собранием чайников на шипящих конфорках, всегда готовая выпустить пар из мешка с почтой.

Первый голос. Преподобный Эли Дженкинс…

Преп. Эли Дженкинс. Находит рифму и макает перо в какао.

Первый голос. Лорд Кат-Глас в своей тикающей кухне…

Лорд Кат-Глас. Перебегает от одних часов к другим, со связкой ключей в одной руке, с рыбьей головой в другой.

Первый голос. Капитан Кэт в своем камбузе…

Капитан Кэт. Слепой, но не утративший вкусовых ощущений, смакует мелкую соленую рыбешку.

Первый голос. Мистер и миссис Черри Оуэн в своей комнате на Донки-стрит, которая в одно и то же время является спальней, гостиной, кухней и ванной, садятся за остатки вчерашнего ужина из вареных нечищенных луковиц и картофельного супа, шкурки копченой грудинки, зеленого лука и костей.

Миссис Черри Оуэн. Видишь пятно на стене рядом с портретом тетушки Блоссом? Это твоя работа.

Черри Оуэн довольно смеется.

Ты промахнулся лишь на дюйм.

Черри Оуэн. Я всегда промахивался по тетушке Блоссом.

Миссис Черри Оуэн. Ты помнишь, что было прошлой ночью? Тебя качало, мой мальчик, как пьяного дьячка, когда ты вошел с большим ведром, набитым рыбой, и корзиной, полной крепкого портера. Ты посмотрел на меня и сказал: «Всевышний явился!» Ты сказал так, потом перешагнул через ведро, шатаясь и чертыхаясь, и на пол посыпались угри и бутылки.

Черри Оуэн. Я не поранился?

Миссис Черри Оуэн. Потом ты стащил с себя брюки и сказал: «Кто хочет драться?» Ах ты, старая обезьяна.

Черри Оуэн. Поцелуй меня.

Миссис Черри Оуэн. Потом ты пропел «Хлеб наш небесный», сначала тенором, затем басом.

Черри Оуэн. Я всегда пою «Хлеб наш небесный».

Миссис Черри Оуэн. Потом ты плясал на столе.

Черри Оуэн. В самом деле?

Миссис Черри Оуэн. Потом свалился, как мертвый.

Черри Оуэн. А что потом?

Миссис Черри Оуэн. Потом ты плакал, как ребенок, и говорил, что ты бедный пьяный сирота, которому некуда идти, кроме как в могилу.

Черри Оуэн. Ну а что же я сделал потом, дорогая?

Миссис Черри Оуэн. Потом ты опять танцевал на столе и говорил, что ты царь Соломон Оуэн, а я — твоя миссис Савская.