Беспредельщик (СИ) - Устинова Мария

В трубке раздается неясный шорох. Голос у подруги тихий, но вполне себе бодрый. Я была уверена, что Толя с ней расправился, как и с няней. Даже отплакать подругу и смириться успела.

— Что произошло? Куда пропала? — настораживаюсь я. — Ты ко мне ходила?

— Ходила! Теперь в бегах по твоей милости! — она злится, потеряв работу, которой так дорожила. — Меня там ждали мордовороты твоего мужа, надавали по шее, еле сбежала от них!

— Почему не позвонила?

Наташа долго молчит, затем, как на духу, признается:

— Прости, злилась… Пришлось понервничать. Домой пойти не могу, проблем куча. Неделю по друзьям болтаюсь. А сегодня… Я понимаю, ты не захочешь помочь, но мне очень нужно…

— Конечно, мы поможем, — спохватываюсь я. — Где ты?

— Я нашла кое-что в квартире и спрятала, — продолжает Наташа, не услышав вопрос. — Записка от няни. В ванной под ковриком. Они с Полей там письмами обменивались, и я сразу проверила. Она успела написать про Полю и куда их повезут…

— Куда? — сходя с ума, выкрикиваю я. — Наташа, миленькая, ты помнишь, что было написано?

— Не смогла разобрать адрес. Какие-то номера непонятные. Она торопилась, наверное, очень, когда их забирали, одни каракули. Записка сейчас у меня. Ты же ее почерк знаешь, сможешь прочитать?

— Где ты? — спрашиваю я.

— У Петьки, — выпаливает она. — Можешь приехать?

Я смотрю на часы, кусая губы. Петьку я знаю, это наш старый приятель по детдому. Парень в целом неплохой, хоть и непутевый: пошел по кривой дорожке после выпуска. Вернулся в свою коммуналку, попытался устроиться на работу, но вылетел за прогулы — он органически не мог работать по графику. С тех пор перебивался сезонной работой, выпивал, гонял тачки и, говорят, подворовывал. Я его сто лет не видела — Толя заставил забыть о старых знакомствах, а вот Наташа поддерживала отношения.

— Он меня вышвырнет, — добавляет она, сообразив, что я сомневаюсь. — У него опять загул, друзья его ко мне пристают, а идти уже не к кому, я у всех была. Помоги, а? Прикрой?

Я кусаю губы, рассматриваю цветные огоньки на шоссе. В общем-то, здесь близко. Смотаться на такси — минут двадцать туда и обратно. К тому моменту, как вернется Алекс, мы будем здесь, целые и невредимые. Если бы Наташа назначила встречу в безлюдном месте, я бы не пошла — слишком подозрительно. Но Петька живет в коммунальной квартире, где днем и ночью люди, семьи с детьми. Это заводской район, густонаселенный. И ночью патрули ходят.

Не знаю, саму себя я уговариваю или аргументы ищу — вспоминаю снимок Полины на лобовом стекле, зов матери во мне рычит и плачет, и говорю:

— Никуда не уходи. Я приеду.

Захлопываю «мустанг» и быстро иду к дороге. Ловить машину здесь — глупая затея. Лучше вызвать. Я нахожу ближайшую остановку и звоню в службу такси. Подсчитываю время: потратить придется больше, чем рассчитывала. Нервничаю и уже готова дождаться Алекса, как замечаю в темноте зеленый огонек.

Таксист удивленно пялится в зеркало, пока я устраиваюсь на заднем сиденье и объясняю, куда едем. Запахиваю пальто и молчу всю дорогу — он и не пытается заговорить, видит, что клиентка не его полета птица.

— Сверните здесь! — прошу я, заметив знакомый поворот к заводским трущобам. Вовсю вглядываюсь в темноту: фонарь над подъездом разбит, там кто-то шарахается. — Вы можете подождать? Я быстро… Подруга попросила приехать.

— Подожду, — вздыхает он. — Только недолго.

Я выпархиваю из такси и сразу же ныряю в черное нутро подъезда, провонявшее старым домом, плесенью и кошками. Под подошвами итальянских сапожек хрустит битое стекло. На втором этаже горит лампа и я выдыхаю. Из-за дерматиновой двери Петькиной квартиры, криво сидящей на петлях, не доносится ни звука. Наташа говорила, там компания… Ушли?

— Наташ, ты здесь? — я стучу и осторожно заглядываю за дверь. Там темно — совсем, после света на лестничной площадке я становлюсь абсолютно слепа, кто-то меня хватает, чтобы затащить внутрь. — Помогите!

Я не просто отшатываюсь — вырываюсь, почти оставив пальто в руках напавшего, но мне зажимают рот и вдергивают в квартиру. Я часто дышу, готовая орать, как только уберут руку. Лихорадочно прислушиваюсь к тишине: где все и куда дели Наташу.

А потом понимаю — ее здесь не было. Она свое дело сделала: заманила меня. Мне крепко сжимают рот и выводят на площадку. С верхнего этажа бегом спускается мужчина и вдвоем они вытаскивают меня из подъезда. В салоне такси темно, я не вижу, что делает водитель. Я понимаю, что он не вмешается, даже если увидит, что произошло… Но молюсь про себя, чтобы он хотя бы запомнил номер, позвонил куда-то. Мужчины тащат меня вглубь двора — к черному внедорожнику. Они действуют слаженно, словно давно сработались. Я уже понимаю кто это, хотя они мне не знакомы.

В машине меня обыскивают. Один сдирает с меня пальто и выворачивает карманы и рукава, второй прижимает к сиденью. Профессионально обшаривают тело и между грудей проверяют тоже. Я с ужасом ощущаю, как с меня стаскивают трусы, начинаю крутиться и мычать в ладонь, но им не секс нужен — что-то другое. Сообразив, что я ничего не прячу, меня отпускают.

Пока я униженно подтягиваю белье, спущенное до колен на заднем сиденье, мужчины садятся вперед.

— Документов при ней нет, — говорит в телефон тот, что слева, и отключается. Мотает долгой паузой нервы. — Вам пора домой, Ника.

Глава 32

— Ведите себя благоразумно, если хотите увидеть дочь.

Предупреждение Толин охранник делает зря — я в таком шоке, что не могу пошевелиться. Мимо окон скользит ночной город. Кажется, я попала в оживший кошмар… Или то, что происходило раньше: встреча с Алексом, свадьба, наши странные, но страстные отношения, все это было сном? Плодом воспаленного воображения до смерти перепуганной женщины, которой не у кого искать защиты.

Я приподнимаюсь на руках и выглядываю в окно. Мы движемся через центр незнакомым маршрутом. Сердце начинает биться тяжело и больно, накатывает шум. Меня везут к Толе… К извергу и садисту, который ненавидит меня всей душой. Скорее всего, Полину мне не покажут. Он поговорит со мной, накажет, может быть, изнасилует, и проломит голову.

Я даже не злюсь на Наташу. У нее не было выбора, предавать или нет. Ее схватили, когда она пришла ко мне, держали в яме или в подвале, потому что Толя еще не знал, где я нахожусь, а она выходила со мной на связь. Но зачем? Чего он хотел?

Первым делом меня обыскали — документы. Значит, Толя понял, что его предали. Сразу же воспользовался Наташей, чтобы выманить — вдруг паспорта у меня. Но если он знает про Костика, на Алекса тоже устроили западню. Ослабевшие руки подводят, и я ничком падаю на сиденье.

— Беспредельщик… — шепчу я сквозь слезы. Мне за себя почти не страшно — слишком велик шок, но когда я представляю, что с ним расправятся, ужас накатывает волной.

Я поворачиваю голову и смотрю на охранников. Двери заблокированы. Не будь их двое, я бы попыталась сбежать и предупредить Алекса. Двое… Я поворачиваю голову и смотрю на них. Костик говорил, что Толя разогнал охрану, оставив несколько верных людей. Двое здесь, кто-то должен был остаться с Толей… За Алексом просто некого послать, как в прошлый раз. Это будет один-два человека.

Он справится.

Я вспоминаю, что он говорил: вернусь и ничего со мной не станется. Лучше позаботиться о себе. Попытаться дожить до момента, когда Беспредельщик найдет меня. Толе нужны бумаги, а они не у меня, и даже не у Алекса: заперты в брошенном «мустанге».

Мы направляемся к пригородным поселкам. Внедорожник останавливается перед жилым домом с мансардой, двор закрывает высокий забор. Дом хороший, но я бы никогда не подумала, что здесь может жить Толя. Я вопросительно рассматриваю видимую над забором часть фасада. Высоченные окна второго этажа и мансарды черные, над крыльцом горит фонарь. Не будь я перепугана насмерть, сказала бы, что дом уютный, за обманчивым простым стилем прячутся большие деньги. Улица живет обычной жизнью: у соседей лает собака, где-то жарят шашлык. Машину загоняют во двор. Я цепенею от страха, когда дверь дома распахивается.