Небесная подруга - Джоанн Харрис

Два

Для эйфории времени не было. Элис не спаслась, а лишь получила передышку. Рано почивать на лаврах, думала она, надо подготовиться к нападению, которое непременно последует. Глядя в окно на улицу, Элис набрала номер фулборнской больницы, дождалась ответа.

— Я хотела бы поговорить с доктором Менезисом. По очень важному делу.

— Прошу прощения, доктор не может ответить. Кто его беспокоит?

— Элис Фаррелл. Мы с доктором встречались сегодня утром. Скажите, пожалуйста, когда он подойдет?

— Боюсь, он болен. Его пациентами занимается доктор Лоури.

— Но мы виделись утром, и все было в порядке!

— Несчастный случай произошел после обеда.

— Какой несчастный случай?

— Простите, я не могу…

— Какой несчастный случай? — Элис настаивала. — Пожалуйста, скажите!

Секретарь помедлил.

— Доктора сбила машина, мисс Фаррелл. Сбила и уехала. Полиция ведет расследование.

Элис молча повесила трубку. Почувствовала себя больной и слабой перед лицом правды, которая преследовала ее после появления Джинни.

Теперь от них нет избавления, подумала она.

Вневременность, которая прежде так нравилась Элис, сделала Кембридж тюрьмой для нее и оплотом для детей тьмы. Город, где раз в три года менялось две трети населения, город съемных комнат, разорванных связей. Десятилетие за десятилетием эти создания ходили по тем же мостовым, стояли в тех же подворотнях, слушали те же гимны, доносившиеся из церквей над рекой, и их лица точно так же плыли в потоке памяти, как и лица их жертв.

Их не замечали, а они влачили свое существование на границе человеческого мира, тщательно выбирая себе жертв: бродяга, умирающий в луже крови и вина, одинокий турист, студент со следами уколов на руках и скверной репутацией. В Кембридже всегда был высокий уровень самоубийств, статистики списывают это на стресс и наркотики. Так легко все объяснить, так легко закрыть глаза на факты.

А они, наверное, смеялись, наслаждаясь вечной юностью и властью! Они ощущали себя ангелами! Сколько снов ими отравлено? Сколько мужчин хранили образ Розмари в своих сердцах и памяти? О да, ее спутники должны были смеяться, незримо скользя сквозь толпу прохожих, касаясь живой плоти, осязая биение крови.

Элис содрогнулась, на мгновение поддавшись этим роковым чарам. Потом неторопливо встала. Хватит, сказала она себе. Время вышло.

Может быть, это болезнь? Паника была почти непереносимой, нарастала сама собой, вызывала головокружение, как самые большие в мире американские горки, которыми управляет ухмыляющаяся смерть, а вокруг — черная пустота и ужас.

— Вот черт, — сказала Элис и под барабанную дробь паники начала планировать наступление.

Один

Розмари была права: несколько дней я недужил, глаза болели от света, но со временем все прошло. Я тихо отлеживался на складе, и рядом постоянно кто-то был — иногда Рэйф, иногда Элейн или Зак. Лихорадка трепала меня почти две недели, я мало ел, но много пил; казалось, я никогда не утолю жажду. Розмари появлялась очень ненадолго и всегда со спутниками. Она заходила на несколько минут, чтобы узнать о моем состоянии или показать газетные сообщения о полицейских расследованиях. Похоже, дело «о теле в водосливе» отправили в архив, его сменило дело о пивной «Лебедь» — убийство и поджог, призванный, по мнению полиции, скрыть кражу со взломом. На месте преступления нашли два тела, обгоревшие до неузнаваемости. По записям дантиста установили, что это бармен и официантка.

«Полиция допрашивает подозреваемого», — удовлетворенно сообщали газеты, и это развлекало моих компаньонов.

Розмари читала мне эти статейки, улыбалась и уходила по своим делам, а мне оставалось лишь скрипеть зубами от бессильной любви и ненависти. Она сияла: лицо оживленное, волосы как облако, каждый раз новое платье — тонкий флер с цветочными узорами, шелковый шифон, белый лен с бордюром из роз, экзотично до непристойности для тех суровых послевоенных лет. Розмари казалась воплощением чистоты, а ее власть надо мной была безгранична. Стоило ей коснуться холодными пальцами моей шеи, и я таял от желания. Удивительно, что в лихорадке, в бреду и смятении я не проговорился о своем мятеже. Или все-таки проговорился, а мои стражи никогда не упоминали об этом? Скорей всего, так. Значит, в те дни и кровавые ночи мы действительно были как братья.

Я уже поправлялся, когда Розмари объявила, что вышла замуж. Я сидел у окна, выходящего на пустырь позади здания, и читал, но отложил книгу, едва она вошла, откинул одеяло и поднялся, приветствуя ее. Джава стоял в дверях, прислонившись к косяку. В тот день Розмари была прелестна, ее волосы ниспадали на оливково-зеленое платье, глаза сияли юностью и энергией.

— Дэнни, поздравь меня! — Слегка задыхаясь от ветра, она порывисто протянула ко мне руки. — Я вышла замуж!

Я замер в противоестественном спокойствии. За левым ухом билась жилка, отсчитывая ритм моего кровотока.

— За кого?

Мне удалось выговорить это, не заикаясь.

Розмари нахмурилась.

— Конечно за Роберта. За кого еще я могла выйти?

Роберт. Пока я валялся здесь, ни разу не вспомнил о нем. Новость не стала сюрпризом — в душе я давно смирился с потерей Роберта. Теперь все подтвердилось, и чувство вины (вины и зависти, да) тяжко навалилось на меня. Пришлось сесть в кресло, чтобы не упасть.

— Ну, Дэнни, говори. — В голосе Розмари послышалось раздражение. — Ты же сердишься?

Не без усилия я произнес:

— Конечно нет. Я рад. Просто мне нездоровится.

— Бедный Дэниел. — Она наклонилась, обхватила ладонями мое лицо. От ее кожи веяло нежным ароматом лаванды. — Так лучше?

Я кивнул, не доверяя словам.

— А Роберт? Он… он тоже станет…

Она чарующе рассмеялась.

— Ох, Дэнни! Какой ты милый. Из-за этого ты сердишься? Ты решил, он станет одним из нас? О нет. Я никогда не смешиваю дело с удовольствием. — Она легонько поцеловала меня в щеку. Поцелуй был как мелкий укус. — Он — ничто. Защита.

— Не понимаю.

Розмари вздохнула.

— Роберт любит меня. Любит до безумия. Он мужчина, ему нужно кого-то защищать. В этом его счастье, так он чувствует себя сильным. Не каждый человек получает шанс умереть за того, кого любит, Дэнни, но Роберту повезло. Ему не хватит сил, чтобы принять реальность, как она есть, но я подарю ему мечту.

На лице у меня, должно быть, отразилась тревога. Розмари улыбнулась, коснулась моей руки и одарила меня быстрым невинным поцелуем.

— Не беспокойся, Дэнни. Он счастлив.

— Но зачем?.. — почти простонал я.

Розмари присела на подлокотник кресла и погладила мое лицо кончиками пальцев.

— Ты думал, нам легко? — спросила она. — Быть избранным трудно. Мы отделены от толпы. Скот чует нас, завидует и боится. Он — наша добыча, так повелось, и он знает это. Вот почему нам нужен защитник. Тот, кто будет лгать для нас, прикрывать нас и умрет за нас, если потребуется. Думаешь, охота закончилась? Полицейские глупы, но однажды кто-то из них может подобраться слишком близко. Они работают медленно и упорно, и в конце концов случай приведет их к нашим дверям. Ведь мы должны питаться. Мы можем путешествовать, прятаться, но однажды нас настигнут. И когда этот миг придет, когда ищейки будут близко, придется отдать им кого-нибудь в жертву. Вместо нас.

— Роберта.

— Это идеальный вариант, Дэн. Безупречное прикрытие и для меня, и для других, даже для тебя…

— Для меня?

— Разумеется. Когда его поймают, ты сможешь выйти из укрытия. Ведь это естественно: ты понял, что твой лучший друг — убийца, не захотел выдавать его и поэтому бежал. В худшем случае тебя обвинят в защите подозреваемого, а за это в тюрьму не сажают, сам знаешь. Что потом? Ты найдешь такое же прикрытие для себя, если захочешь. Свою защитницу, свою Роберту. Просто доверься инстинкту — ты же хищник, ты убийца.

Некоторое время я обдумывал ее слова; боюсь признаться, но они меня не ужаснули. Я давно отбросил нормальные человеческие реакции; я столько раз предал друга, что не мог с ходу отвергнуть новое предательство. Довольно того, что в итоге я сделал правильный выбор, независимо от его причин. Вы тоже могли бы так поступить. Я собирался принять то, что предлагала Розмари, — соблазнительную чашу отравленного напитка. Натура хищника страстно желала этого. Я потянулся к Розмари и обнял ее, осязая гладкий шифон, воздух, вдыхая аромат лаванды. Как всегда, она обманула меня — легко отпрянула и незаметно ускользнула.

— Позже, — мягко сказала она. — Когда выздоровеешь. Тогда позови меня.

— Один поцелуй!

Розмари улыбнулась.

— Плоть. Ты еще слишком человек, Дэнни. Потом, когда станешь одним из нас навеки, ты поймешь, что кровь — это сила. Кровь.

— Я люблю тебя, — произнес я (и это было почти правдой).