Перекресток одиночества 4: Часть вторая (СИ) - Михайлов Дем (Руслан) Алексеевич

Дальше все было быстро, быть может даже слишком быстро, но для меня все казалось таким замедленным, будто я продирался сквозь патоку. Внутри все дрожало от нетерпения и переживаний. Я понимал, что задержался здесь слишком долго и боялся, что мои там решат пуститься в спасательную экспедицию, в которой и погибнут. Поэтому я торопился как мог, выполняя по быстро составленному мысленному списку одно дело за другим, не забывая делать фотографии на опустевший смартфон.

Довести или вернее почти донести спящего на ходу Василия Азаматовича до его комнаты, снять с него обувь, уложить в постель и накрыть одеялом. Выходя, не забыть прикрыть дверь. Сделано.

В быстром темпе отыскать общую душевую, пройтись между шкафчиков, осмотреться, найти полки со всем необходимым для приведения себя в порядок, отобрать два пакета с одеждой и вернуться по пустым коридорам к своей комнате. Одежду на столик, а кровать разворошить так, будто в ней спали — на тот случай, если кто-то заглянет, пока меня не будет. Сделано.

Почти добежать до прикрытой плакатами и лозунгами решетки, оглядеться, влезть в узкую щель, прикрыть лаз и рвануть к раздевалке. Тоже сделано.

Оделся я с рекордной быстротой. Не забыл прихватить еще несколько предметов из изрядно опустевшего сундука, оглянулся на пустое помещение и шагнул в тамбур…

Проходя ледник, я почти бежал, изрядно при этом рискуя. Скользя, скрежеща когтями, переползая и перекатываясь через ледяные глыбы, стараясь дышать размеренно и неглубоко, я миновал удивительно тихий тоннель, влез в узкий муравьиный лаз и торопливо пополз на локтях, толкая перед собой пузатый рюкзак. Еще пару метров вверх по крутому склону, откинуть край заиндевелой медвежьей шкуры… и на меня уставились расширенные глаза стоящих у самого входа стариков в полном походном облачении и с мотками веревки в руках.

— Вы это куда собрались? — выдохнул я, буднично прикрывая за собой полог.

— Где ты был⁈

— Жив!

— Господи!

— Живой!

— Живой — улыбнулся я, торопливо дергая завязки рюкзачного клапана — Живой я…

В меня вцепилось несколько рук и затормошило, будто проверяя не призрак ли я.

— Сволочь ты! — эмоционально выразилась сидящая у шатра Милена, радостно улыбаясь и сердито утирая при этом щеку ладонью — Сволочь! Мы тут уже…

— Так получилось — виновато вздохнул я.

— Что ж ты так задержался? — хрипло спросил явно давно не спавший Чифф.

— Ну а как иначе? — удивился я — Не мог же я уйти с рабочей смены до ее завершения. Как отпустили — сразу сюда и рванул.

В пещере повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленцев в печурке.

— Какая еще рабочая смена? — не выдержала Милена.

— Обычная — ответил я и широко улыбнулся — Меня на работу взяли. Кухонным чернорабочим. Зарплаты нет, но кормить обещают от пуза. Опять же комнату в общежитии отдельную выделили, униформу рабочую дали.

Принюхавшись, Чифф удивленно моргнул и повернулся к остальным, продолжая дергать меня за плечо:

— От него водкой пахнет! Прямо хорошо так пахнет… и чем-то еще… вкусным таким…

— Хлебом — тихо сказал я, доставая наконец из рюкзак многослойный сверток и торопливо его разворачивая — Может он еще теплый даже. Кушайте давайте. Хлебушек он ведь такой — вкусный…

И снова тишина. А замершие старики и безногая девушка неотрывно смотрят на лежащие на моих руках еще едва теплые толстые хлебные лепешки, наполняющие пещерку тем самым уникальным ароматом, от которого в детстве в животе начинало требовательно урчать…

— Кушайте — повторил я — Быстрее пока совсем не остыл…

— Господи — выдохнул Филя, несмело тяня дрожащую руку к верхней лепешке — Господи…

Глава 10

Глава десятая.

После того как исчезла последняя бережно собранная со старого полотенца хлебная крошка, мы уселись у входа в приземистую палатку, где устроилась явно начавшая заболевать Милена и погрузились в беседу. Первые полчаса говорил только я, одновременно показывая и поясняя каждый сделанный смартфоном снимок. За тем на меня обрушился шквал вопросов, а Милена и один из луковианских стариков делали торопливые записи всего сказанного. Они сидели рядом и было удивительно наблюдать за этими «писцами», каждый из которых вносил данные с неимоверной скоростью, но одна дробно постукивала по клавиатуре ноутбука, а другой строчил старенькой шариковой ручкой по листам пожелтевшей тетради. Все это время они не отрывали взгляда от страниц и экрана, внимательно слушали и не задали ни единого вопроса. И лишь когда остальные выдохлись и взяли паузу для пары глотков чая и сигареты, Милена и луковианец переглянулись и… начали спрашивать о том, о чем другие и я в том числе даже и не задумывались.

Насколько вместительные там холодильники? На какое примерно количество дней хватит их запасов?

На складах или среди виденных мной различных предметов есть хоть что-то пластиковое или так же господствуют металл, стекло и дерево?

Проходя коридорами, не слышал ли я работы каких-нибудь механизмов за стенами или дверьми?

Заметил ли я в полу или в потолке какие-нибудь технические люки?

Кто-нибудь из встречных был вооружен?

Примерный возраст каждого из новых знакомцев? Расовая принадлежность?

Каким ощущался исходящий от них настрой? Рутинно спокойный? Усталый и грустный?

Как работает телепортация в мусороприемнике? Нажатием рычага? Или надо звонить куда-то и просить активации?

Вопросов было довольно много. Я дал ответ на каждый из них. Благодаря этому в голове зажглось еще несколько огоньков воспоминаний, и я заговорил о уже известных мне зачатках внутренней организации кухонь.

Правят всем фурриары. И они единственные, кто не относится к категории узников. Они свободны, они в договоренности с истинными хозяевами планеты, возможно, имеют некую существенную материальную заинтересованность. У фурриаров есть доступ к телепортационным технологиям, они же курируют процесс набора новых добровольцев в кухонные рабочие из числа заключенных.

Дальше идут луковианцы и земляне. Они вроде бы в равных условиях, но у меня создалось впечатление, что землян на кухнях куда меньше и в результате мало и их влияние на внутренние мелкие процессы. Именно поэтому Василий Азаматович так сильно обрадовался моему появлению — ведь я землянин и, стало быть, займу место на «их» чаше весов.

На что именно влияет численность землян или луковианцев? Понятия не имею. Но, скорей всего, это становится важно, когда распределяют выходные дни, худшие смены, черную тяжелую работу и прочее. Ведь это огромная и работающая двадцать четыре на семь кухня — стало быть, там огромное количество различной работы и среди этих занятий найдутся самые нелюбимые и выматывающие. Те же мешки и замороженные туши грузить на тележку, перевозить и снова разгружать, куда худшее занятие, чем, скажем, чистить картошку, сидя на табурете. И чем старше человек, тем важнее для него исход распределения. Одно дело кинуть пятидесятикилограммовый мешок на тележку, когда тебе еще нет и тридцати, но попробуй это сделать в возрасте за семьдесят…

Что это дает нам? Да ровным счетом ничего. Даже зная внутренний расклад в мельчайших деталях, мы не сможем извлечь из этого выгоду или втереться кому-нибудь в доверие. Вообще, чтобы добиться чьего-то уважения или доверия требуется много времени и усердной работы, а у меня нет ни малейшего желания задерживаться там на несколько месяцев или на полгода.

Хотя… говоря откровенно, если выяснится, что нужное нам место надежно защищено стальной дверью с кодовым замком или неизвестно где хранящимся ключом… то может и придется мне превратиться из Охотника в Работягу. В этом случае игра стоит свеч. Вот только никто не может дать гарантий, что уже утром, когда я явлюсь пред очи фурриара, меня не раскроют как шпиона и не повяжут. А это вполне может случится…

— И ты вернешься? — тихо спросил Филимон.