Истории, от которых не заснешь ночью - Альфред Хичкок

Если бы Кэрол допросили, она бы заявила:

- Нет, я слышала, как он отвечал тете Саре. Ей хотелось узнать, кто это, и он ей ответил, что это я, что я забыла перчатки. Меня раздражало, что каждый раз мне приходилось, чтобы выпить, наливать стакан за стаканом, и я отправился на кухню за кувшином, который унес с собой, чтобы наполнить его и поставить рядом с собой у стены.

На машине я доеду до Глэндайл, где я пересяду на поезд, идущий в северном направлении, оставив предварительно машину на стоянке. Это поможет мне замести следы, когда они начнут меня разыскивать. Из Сан-Франциско в Оумэха. Из Оумэха в Канзас-Сити. И из Канзас-Сити в Новый Орлеан.

Новый Орлеан. Устрицы в раковинах а-ля Рокфеллер у Антуана. Новый Орлеан и Французский квартал, а в карманах у меня - двадцать три тысячи долларов наличными и девяносто в чеках на предъявителя. Было от чего биться сердцу!

Угольник. Уровень. Раствор. Плита. Уровень. Раствор. Плита. И так далее, и бесконечно. Я никогда и не думал, что стена может быть такой высокой. Уровень. Раствор. Плита. Зацементировать каждую плиту ровно, точно на своем месте. Уровень. Раствор. Плита. Потом хорошо положить последнюю в пространство, которое оставалось в самом верху и герметически намертво запечатать, заделать его раствором.

Кончено! Тяжело дыша, я отошел к перегородке напротив.

При слабом свете лампы я отметил, что никогда еще не видел стены, так прекрасно построенной. Помню, что сел на пол, чтобы дать немного отдохнуть спине, а потом, видимо, под действием вина и спертого воздуха я потерял сознание.

Когда я открыл глаза, пламя лампы еще мерцало, но уже едва-едва. У меня, как обычно, когда, я перебираю с вином, болела готова. Дышать было нечем. Я посмотрел на часы. 5 часов. Сейчас наступит утро. Мне было пора в путь.

Я поднялся, взял чемодан и тогда я увидел Сару. Боже милостивый! Так с какой стороны стены я находился?

Теперь-то я знаю, с какой стороны. Я знаю также, какая прочная эта стена. А кровавые пятна на плитах... их оставили мои руки. Восхитительны эти плиты из облицовочного камня. Уложенные и зацементированные мгновенно схватывающимся раствором, они задуманы, чтобы бросить вызов человеку и времени.

У меня нет никакой возможности узнать, прибыли ли в дом новые его владельцы. А если бы я даже мог это сделать, я не осмелился бы привлечь их внимание. Я тоже куда-то отправляюсь, но точно не в Буэнос-Айрес. И лампа сейчас погаснет навсегда.

Во всяком случае, одно совершенно точно. Последнее желание Сары сбылось. Мы навсегда останемся вместе, навсегда...

Джек Лондон

Батар

Батар* был истинным демоном.

Факт этот был известен во всем Нортлэнде. "Злодей" - таково было его прозвище; только его хозяин, Леклер Ле Моди, называл его постыдным именем "Батар". Леклер тоже был злым чудовищем, и оба являли собой чудесную парочку. В старой американской поговорке говорится: когда два черта встречаются, берегись боя! Поэтому, когда Батар и Леклер стали вместе существовать, следовало ждать скандала. Когда они впервые встретились, Батар был еще совсем молодой собакой, худой и оголодавшей, со злыми глазами; он рычал, обнажая свои клыки, и ненавидящий блеск сверкал в его глазах, так же, как и верхняя губа Леклера приподнималась, как у волка, и обнажала белые и жестокие зубы. Мужчина своей рукой буквально схватил из приплода щенков Батара за шкирку. Эти два существа, видно, как "рыбак рыбака", поняли друг друга: в ту же минуту Батар вонзил свои маленькие клыки в руку Леклера, а тот в ответ большим и указательным пальцами чуть не задушил щенка, сильно сжав ему горло.

* Batard - незаконнорожденный (фр.)

** Maudit - проклятый (фр.)

- Черт возьми! - шепотом выругался французский канадец.

Он зализал кровь своей прокушенной руки и швырнул полуживого щенка в снег.

Леклер повернулся к Джону Хэмлину, управляющему почтой Сиксти-Майкл.

- Эта собака мне нравится. Сколько, месье? Сколько? Я беру у вас ее. Плачу за нее тут же.

И может потому, что Леклер уже ненавидел это животное, он купил Батара и дал ему такое ужасное имя. Пять лет блуждала неразлучная парочка по Северу, по землям от Сэн-Майкла и дельты Юкона до верховьев Пелли, даже до реки Мира, Атабаски и Гранд-Эсклав. Беспрецедентной злобности ореол, какая могла существовать только между человеком и собакой, витал вокруг них.

Своего отца Батар не знал, но Джон Хэмлин рассказал Леклеру, что автором появления щенка на свет был серый лесной волк, так что Батар мог вполне считаться незаконнорожденным. Он смутно помнил свою мать - злобное создание, коварное и бесстыдное; с огромной головой, широкой грудью, злыми глазами, но с кошачьей хитростью.

Она не внушала никакого доверия, а факт посещения ее волками, дикими волками, еще более свидетельствовал о ее порочной натуре. Батар унаследовал от своих родителей необыкновенную силу и дикое количество пороков.

А тут еще вмешался в его жизнь Леклер Ле Моди; который схватил своей тяжелой рукой крошечного щенка, в котором трепетала, теплилась жизнь, сформировал и слепил его таким, что он стал злобным, мрачным и дьявольским животным. С более человечным хозяином Батар мог бы стать довольно хорошей собакой в санной упряжке. Но, увы, Леклер отнюдь не создал такой возможности Батару - дать ему усовершенствоваться и стать лучше, а наоборот, он развил в нем вредную сторону его природы.

История Батара и Леклера - это целая цепь борьбы не на жизнь, а насмерть... конфликт, который длился пять лет. Вину за это прежде всего следует вменить Леклеру, который провоцировал свою собаку сознательно, с рассудительностью и хитростью, а собака, нескладная и неумелая, следовала своему слепому инстинкту и просто ненавидела своего хозяина, без всякого смысла.

Поначалу никакой явной утонченной жестокости (все придет потом): просто выходки грубости. Во время одной из взбучек у Батара было разорвано ухо, и уже никогда к мышцам этого органа не вернулась эластичность. Это висячее ухо напоминало собаке о жестокости ее мучителя. Она этого никогда не смогла забыть.

Его детство - это бесконечные безумные мятежи. Всегда побежденный, он сопротивлялся, потому что его наклонности побуждали его платить ударом за удар. Он становился неукротимым. Рыча от боли под ударами кнута или дубины, он продолжал тем не менее огрызаться, навлекая на себя новый поток ударов. Но благодаря своей жизнеспособности, унаследованной от матери, он противостоял самому варварскому обращению. Он расцветал в невзгодах, поправлялся, несмотря на голод, а та ужасная борьба, которую он должен был вести за свое существование, развила в собаке замечательный, удивительный ум. Батар обладал мрачными и хитрыми чертами от матери-эскимоски, а темпераментом, кровожадным и смелым, - от отца, серого волка.