Демон, который ошибался - Лайон де Камп

Адмирал Диодис, стоявший рядом со мной на башне ругался и молился, а посыльные продолжали подходить и уходить. Его речь была отрывистой:

— Велите капитану Фурио переместить людей с левого крыла на правое! Зеватас, король богов, помоги своему верному воинству... Клянусь медным лбом Вэзуса, туда, туда! Ближе, чтобы они не могли пустить в ход пики! Франда, мать богов, бога мать!.. Вели лейтенанту Омфесу отступить... Если он не сломит голову, пусть бросится в наступление позже...

Потом подошла другая сила. То была армия, состоявшая из истощенных, мертвенно-бледных людей из города Ир. Они пробрались через паалуанский лагерь мимо нашей башни к полю битвы. Их трубы известили цолонийцев о том, что нужно расчистить тропу, и они ринулись сквозь брешь.

Ирцы обратились на плотный четырехугольник с яростью, которой никто не мог противостоять. Люди карабкались по телам своих сограждан, чтобы добраться до врага. Когда ломались их копья, они сражались саблями; теряя свои сабли, они дрались кинжалами, а когда исчезал и кинжал — ногтями и зубами. В трех местах они прорвали четырехугольник и влились внутрь, обрушившись на паалуанцев со спины.

В то же время в дело пошла новая волна мамонтов. Колдуны, находящиеся внутри четырехугольника, были слишком заняты, для того чтобы творить заклинания. Животные ринулись на врагов, сворачивая им головы. Охватывая хоботом тела каннибалов, они поднимали их в воздух и отбрасывали в сторону.

Завеса пыли стояла такой густоты, что трудно было что-либо увидеть. Мало-помалу из облака пыли стали появляться фигуры паалуанцев. Они устремились по равнине врассыпную, бросая на ходу оружие и доспехи. За ними мчались конники Хваеднира, стреляя и рубя.

Из семи тысяч паалуанцев, пришедших вверх по Киамосу, к началу битвы осталось немногим больше шести тысяч — остальные погибли при осаде или умерли от болезней. Из шести тысяч с хвостиком огромное большинство пало на поле битвы, ибо пленных не брали. Некоторым удалось бежать, но, лишенные возможности перебраться через Западный океан, все они были выслежены и убиты в течение следующих месяцев.

После вторжения ирцев паалуанцы понесли такие потери, что образованная ими защита стала распадаться. Из тех почти десяти тысяч людей, что сражались в этот день против паалуанцев, несколько сотен были убиты или умерли от ран. То была значительная потеря, но все же она составляла лишь малую долю по сравнению с потерями врага. Подобная диспропорция не является, насколько мне объяснили, необычной для битв в Первой Реальности, ибо толпа обращенных в бегство может быть легко перебита их преследователями.

Строго говоря, только один паалуанец был взят в плен: генерал Улола, найденный раненым на поле боя. Быстро соображающий ирский офицер помешал солдатам убить его, как они делали это с другими каннибалами. Чем убивать его сразу, ирцы предпочли вынести ему формальный приговор. Генерал Сеговиан действовал как главный вершитель правосудия.

Поскольку перебежчик Шарондас благоразумно исчез, переводить речи генерала Улолы было некому. Он говорил с большой горячностью, но его никто не понял. Мои усики сказали мне, что он был преисполнен невероятного возмущения тем, что его собираются наказать за дело, которое он считал правым.

Как бы там ни было, он был признан виновным и, несмотря на сопротивление и всяческие протесты, помещен на помост, приготовленный было для меня. Ирец освободил веревку. Шест упал, и со звуком «бум» нож отсек генералу Улоле голову.

Я в некотором смысле сожалел. Если бы его помиловали, а я приспособился общаться с ним, мы могли бы провести очень интересную беседу о морали каннибалов, в которой он воспитывался, и позднее я бы с удовольствием занялся философским ее обоснованием. В конце концов, мне и самому приходилось есть обитателей Первой Реальности, хотя я никогда не смотрел на них как на постоянную пищу. Но человеческие существа в тот момент не способны были оценить прелесть абстрактных споров.

Битва имела и другое любопытное последствие. Драконы застыли, замороженные заклинанием Йурога, но заклинание это не могло быть в силе вечно. Наши воины-победители в пылу битвы успели забыть о рептилиях-статуях, когда те начали размораживаться и шевелиться. Командиры тотчас же отдали своим людям приказ убивать чудовищ. Так и поступили с большинством, но некоторые, не находящиеся более под контролем своих паалуанских хозяев, ускользнули с поля битвы и бежали. Иных выследили. Но позже я слышал разговоры о драконах-ящерицах, бродящих по великой Морусской трясине, в Южном Ксиларе, где климат достаточно сырой, чтобы они могли сносно чувствовать себя круглый год.

11

ПРИНЦ ХВАЕДНИР

Я прочитал массу изложений вымышленных событий — истории, которые обитатели Первой Реальности составляют ради того, чтобы забавлять других, и называют художественной литературой. У нас, в Двенадцатой Реальности, нет ничего подобного — мы слишком логично мыслим и чересчур образованны, чтобы находить развлечение в литературе подобного рода. Должен признаться, однако, что я постепенно почувствовал к ней вкус, хотя мои сотоварищи-демоны и посматривали на меня косо, как будто я пристрастился к опасному наркотику.

В этих выдуманных описаниях, называемых рассказами, авторы-люди считали, что все события, какими бы запутанными они ни были, должны с успехом разрешаться и действие обязано приходить к счастливому концу. Событие же, которое помогло такому решению проблемы, должно являться кульминационной точкой рассказа. В рассказе о битве за Ир описание этой битвы и явилось бы кульминацией. Потом герой женился бы на героине, злодеи оказались уничтожены, а все выжившие повели бы счастливую и беззаботную жизнь.

В реальности все было по-другому. После битвы выжившие продолжали жить как и раньше, и судьба была к ним не более благосклонна, чем всегда. Иногда они получали прибыль от своих добродетелей или страдали от своих ошибок, временами неисповедимые пути судьбы возносили их высоко или опускали на самое дно, независимо от их достоинств.

Принц Хваеднир после битвы занялся заботами о раненых и милосердным перерезанием горла тому, кому, по-видимому, и так пришлось бы умереть. Генерал Сеговиан подошел к нему и заговорил, но ни один из них не мог понять другого. Хваеднир огляделся в поисках Шнорри. Не найдя его, он устремил взгляд на меня. Я стоял с адмиралом Диодисом. Адмирал был занят выполнением своих обязанностей. Хваеднир сказал:

— Хо, Здим! Иди сюда, будешь переводить.

— Не будете ли вы так добры, адмирал, позволить мне подойти к принцу Хваедниру. Я ему нужен.