Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны - Алексей Ивакин

Спящий ящер оказался куда более впечатляющим, чем казалось при наружном наблюдении или на голосъемке. И еще более впечатляющей была исходящая от него вонь. Старший лейтенант Заяц мог, конечно, перевести фильтры шлема в замкнутый режим, но отчего-то делать этого не стал. Ему хотелось ощутить всю нечеловеческую мерзость противника. И царивший под сводами бывшего ангара запах лишь помогал в этом.

Не особенно заботясь относительно собственного обнаружения, – на что способны их «хамелеоны», он успел убедиться еще за время краткого обучения на Земле – Заяц прижал трубку к чешуйчатому бедру ближайшего ящера и решительно надавил кнопку активатора. Негромкий щелчок обозначил, что нейротоксин впрыснут под кожу… то есть под чешую противника. Отсчитав пять секунд, старлей ощутимо пихнул ящера прикладом. Ноль реакции. «Вот и спи себе, – злорадно подумал он. – Надеюсь, когда проснешься, тебе будет очень плохо».

Неслышно подошедший Чердыклиев уже подготовил обвязку антигравитационной системы, на которой им предстояло транспортировать пленника к месту посадки модуля. Трех минут, обильно сдобренных непривычным для языкового пространства Мелиссы русским матом, вполне хватило, чтобы разобраться с антигравом. На четвертой минуте трофейный ящер величественно выплыл сквозь приоткрытую створку ангарных ворот. Заяц, расстегнув кармашки разгрузочного жилета, протянул товарищу две из четырех своих гранат, многозначительно кивнув в сторону ангара. Чердыклиев понимающе кивнул: до утра еще уйма времени, успеют уйти. А вот утром? Утром крокодилов ждет неплохой сюрприз. В виде неслабого вакуумного взрыва, после которого от этого зловонного барака со всем его не менее вонючим содержимым ничего не останется. Да и за группу Махнова нечего опасаться: взрыватели гранат будут поставлены с отсрочкой в три часа, как и было оговорено с мужиками перед выходом…

Рисковать, проникая в здание, Махнов не решился. Неизвестно, какие там замки на дверях. Иди, знай, наверняка что-то электронное – к чему ненужный риск? Двоих расслабленно курсирующих вдоль периметра часовых, только недавно заступивших на пост, вполне достаточно. Если все сделать четко, то до их смены они уже уйдут в лес, а там ищи-свищи. Вряд ли местные что-то знают – точнее, помнят – о тактике партизанской войны, а, значит, и бояться нечего… Ну, а коль у них предусмотрена перекличка, так ведь и рации они тоже с собой возьмут.

– Ну, что, командир, поехали? – усиленный крошечными наушниками голос Углова оглушил, и капитан раздраженно убавил звук, словно тот мог вырваться за пределы тактического шлема.

– Ага. Витька, бери своего и уходи, я следом.

– А ты, капитан?

– Сказал же, следом. Мой еще только на обход пошел. Все, работаем. Встретимся уже на точке, если что, меня не ждать, это приказ. Вперед.

– Понял, – Углов невидимой тенью скользнул за угол здания.

Махнов, помедлив с секунду, двинулся вдоль другой стены, нагоняя ушедшего часового.

Все прошло, словно на тренировке. Ради интереса капитан даже немного обогнал свой «объект» и несколько секунд бесшумно шел чуть впереди, убеждаясь, что режим невидимости полностью оправдывает свое название. Затем ему это надоело, и он отправил часового в нокаут коротким ударом в челюсть. Склонившись над поверженным противником, Махнов убедился, что не переусердствовал с ударом: пленный был жив. Кряхтя, он взвалил языка на плечи и побежал в обратном направлении, успев мимоходом подумать, что, несмотря на все фантастические технические изыски XXIII столетия, языков приходится тягать так же, как и в родном XX веке. С другой стороны, антиграв им выдали из расчета захвата ящера, так что нечего и жаловаться. Придет в себя, заставят ножками побегать, обычное дело. Что немецкий унтер, что не пойми кто… все едино. «Вперед, падла, шаг влево, шаг вправо… сам понимаешь».

С группой Махнова они встретились уже у кромки летного поля. Похоже, Виктор сработал куда тоньше – по крайней мере, «его» язык бежал сам, резво перебирая ногами. С кляпом во рту, разумеется, и впечатляющим фингалом под глазом. Заведенные за спину руки были наспех связаны куском проволоки (и где только достал, проныра?!), а на спину навьючен непонятного происхождения рюкзак и трофейная винтовка.

Обменявшись с товарищем взглядом, Махнов тяжело – драгоценный «груз» давил на плечи всеми своими бессознательными семьюдесятью килограммами живого веса – потопал следом. До леса оставалось еще почти полкилометра, и пройти эту дистанцию предстояло без задержек. В наступившей темноте «хамелеоны» были идеальным средством маскировки, однако лишенные «невидимости» пленники сводили это преимущество на нет.

Через десять минут они встретились с группой старлея Зайца, добывшей своего ящера, заботливо спеленатого ремнями антиграва. В иной ситуации открывавшаяся взорам картина могла бы показаться комичной, уж больно необычно выглядела парящая над землей туша; в любой иной – но не сейчас. Счет шел на минуты, и покинуть открытое пространство предстояло как можно более быстро.

Разведгруппа выполнила задание, однако главное все еще оставалось впереди. Пленных необходимо было доставить в штаб. Желательно – живыми. Если же нет – то допросить, предоставив комбату и начальнику штаба записанные на камеру комма сведения. Сведения, необходимые как воздух. Сведения, ценность которых измерялась сотнями жизней их боевых товарищей и миллиардами жизней разучившихся воевать людей…

Грохот мощного взрыва догнал их, когда обе части разведгруппы уже входили под защиту леса. Люди остановились лишь на несколько секунд, ровно настолько, чтобы успеть увидеть вздыбившийся над космодромом огненный пузырь вакуумного взрыва. Офицеры переглянулись.

– Рановато, – буркнул Заяц, опуская ненужный на таком расстоянии бинокль. – Не успели уйти…

– Зато к месту, – хмыкнул Махнов. – Кстати, поздравляю, товарищи офицеры. Мы только что открыли наш личный счет. И снова воюем.

– Ты о чем? – непонимающе обернулся к товарищу запыхавшийся – последние метров триста разведчики преодолевали уже бегом – старлей.

– О том, что мы только что нанесли противнику первый удар и первые потери. Штук с полторы сотни сегодня набили, к гадалке не ходи. Разве нет? Опять же, ангар на воздух подняли, чем не диверсия? В общем, теперь нам пощады от ящериц ждать не придется.

– Можно подумать, раньше приходилось, – фыркнул Углов, поддергивая на плече ремень штурмовой винтовки. – Ну что, мужики, рванули в ускоренном темпе? А то ведь скоро фрицы… тьфу, то есть крокодилы, могут и в погоню ломануться, а оно нам нужно?

– Не очень, – в тон ему ответил командир группы. – Короче, так. Челнок придет завтра, точку эвакуации вы все знаете. Доберемся мы туда в лучшем случае часов за семь. Если будет погоня, придется разделиться, пленные сейчас важнее. Двое останутся в прикрытии, трое уходят с грузом. Это приказ, обсуждать не будем. Ясно? С допросом придется погодить, шумновато мы ушли. Все, погнали. Время.

Спустя двенадцать часов прикрытый невидимым для радаров противника «плащом» холодной плазмы посадочный модуль подобрал троих десантников, двух пленных людей и так и не очнувшегося ящера. Оставшиеся в прикрытии старший лейтенант Заяц и лейтенант Инвадзе к точке сбора группы не вышли. Поскольку перед этим разведчики слышали вдалеке грохот боя, ждать товарищей не стали, прекрасно понимая, чем все закончилось. Да и последний отданный старлеем приказ был недвусмыслен – группу прикрытия не ждать ни при каких обстоятельствах. Пилоты ожидавшего их корвета лишь подтвердили опасения бойцов: на сделанной с орбиты записи было четко видно, как разведчики завели преследователей в заросший редким лесом глубокий распадок, избранный ими для засады, продержавшись вдвоем против полусотни ящеров и десятка людей почти час. Час, которого хватило, чтобы основная группа, несколько раз сменив направление, успела наверняка оторваться…

Ушедший в гиперпрыжок корабль понес к Земле драгоценный груз и поистине ценнейшие сведения, ведь там, на далекой прародине человечества, никто и не подозревал, что ящеры вовсе не поставили своей целью полное уничтожение цивилизации, а выполняют некую другую, пока не совсем понятную, цель…

Земля, 2297 год

Уже почти проснувшийся Крупенников несколько секунд прислушивался к знакомому вроде бы зуммеру, пытаясь понять, что это означает. Наконец понял: личный канал связи с Автарком. Ну, а зудит, разумеется, его собственный наручный комм, который он, как обычно, оставил, ложась спать, на столике. Засыпать с довольно-таки увесистой нашлепкой на запястье он так и не привык, не в пример тому же Харченко, который, похоже, и в душ ходил с полюбившимся приборчиком. Впрочем, коммуникатор был водонепроницаемым.

Нащупав комм, Виталий принял вызов. Голографическое лицо Клауса Маурьи выражало почти что вселенскую скорбь: