Цена мира. Родить от врага - Асти Брамс

к сути. Пусть ситуация и поздно раскрылась, но раскрылась, а извиняться я не умел, поэтому закончил лаконично: – В общем, работай. Как отлежишься.

Олег тоже размазывать не стал.

– Договорились. Только пускай пацаны меня завтра заберут! Поболеть я бы предпочел с комфортом – в своей комнате.

Я коротко кивнул, а он алчно скосил взгляд на конверт и без стеснения добавил:

– И конверт я себе оставлю.

Мои губы дернулись в улыбке. Хотя сразу стало понятно, чья сторона не права и возмещает ущерб, меня в общем-то удовлетворяло, что ситуация разрешилась. Такие солдаты, как Олег – на вес золота.

В кармане загудел телефон. Поздний звонок не вызвал никаких хороших ассоциаций, поэтому я без прощания покинул палату и принял вызов от Жоры.

– Говори.

– Извиняюсь за беспокойство, Вадим Николаич… Но я посчитал нужным предупредить вас о гостях в доме.

– О каких еще гостях? – раздраженно выдал я, устало потерев переносицу.

– Из Беларуси.

Мой шаг тут же замедлился, а напряженный взгляд вперился в пространство.

– Я понял, – кратко выдал я, не находя ни одной светлой мысли, которая бы аргументировала мне этот визит отца без предупреждения. – Позаботься, чтобы его достойно приняли.

Глава 30

Эльза

Замок заскрежетал, когда часы показывали девять. Оторвав голову от колен, я тут же надуто уставилась на дверь, которая в следующий момент распахнулась. Почти не удивилась, увидев Миру с подносом. Я бы даже сказала – разочаровалась. Молодой охранник пропустил ее в комнату и застыл в проеме, невозмутимо встретившись с моим недовольным взглядом.

Ты посмотри, как все серьезно… Решили ограничить даже наше общение?

Тем временем Мира принялась без спешки переставлять все с подноса на тумбочку: овсяная каша с фруктами, пара тостов с джемом, чай, приборы. Я отметила, какая она бледная и распухшая, то ли от похмелья, то ли от слез. Бедняжка… Хоть бы отлежаться ей дали. Или хозяин дома специально устроил такое своеобразное наказание для кухарки?

Язык чесался спросить ее про Олега. Но вдруг она не знает ничего? А если знает, вдруг тоже что-то плохое подумала о нас?.. Не хотелось накалять и без того нездоровую обстановку.

– Спасибо, – поблагодарила я, как только поднос в руках Миры опустел. А следом тише спросила: – Ты как?

Скосив глаза на охранника, она неоднозначно повела плечом.

– Не знаешь, сколько Астахов собирается меня здесь держать? – холодно и нагло поинтересовалась я.

В общем-то, на ответ я не рассчитывала, тем более от робкой кухарки.

– Нет, извини, – сконфуженно обронила она. – Я ничего не знаю… Покушай, пока не остыло, ладно?

Я вздохнула и посмотрела на завтрак. Гордость подначивала устроить голодовку, выкинуть хоть что-нибудь, лишь бы задеть Астахова, но увы, я не могла себе этого позволить. К тому же вчера так и не поужинала, и живот предательски заурчал от одного запаха каши.

– Хорошо, – уныло ответила я, провожая уходящую Миру взглядом.

Дверь за ней беспощадно захлопнулась, и я нервно стиснула зубы. Ком собрался в горле. Негодование необратимо сменялось чувством унижения из-за вчерашнего… Из-за этого дурацкого поцелуя, инициативы, на которую я пошла. Пусть даже ради того, чтобы только успокоить бандита, но я как будто непозволительно раскрылась. И за это получила.

Несмотря на голод, к завтраку я приступила не сразу. Лишь немного утихомирив мысли, переставила тарелку каши на колени и откусила хрустящий тост. Когда же потянулась за ложкой, с удивлением обнаружила на тумбочке клочок бумаги. И похоже, он был спрятан прямо под посудой!

Ах ты, хитрая кухарочка. Как она ловко это устроила!

Покосившись на дверь, я быстро взяла бумажку в руки и развернула ее.

«Николай Астахов в доме. Будь осторожна».

Адреналин ударил в кровь, разгоняя тревожный стук сердца. Настороженно уставившись в пространство, я взволнованно смяла пальцами записку, содержание которой стало для меня полной неожиданностью.

Вот теперь я была совсем не против посидеть в запертой комнате. И очень надеялась, что в этом лишь одна цель – не допустить нашего пересечения! В том, что Астахов-старший знает о моем пребывании в доме сына, не было никаких сомнений…

Надежды оказались напрасны.

Дверь вновь распахнулась, когда часы показывали начало первого. Двое охранников застали меня отрешенно стоящую у окна и без лишних слов вывели из комнаты.

Ноги слабели с каждым шагом. Из-за паники и волнения даже дышать становилось тяжело. Но это не значило, что я боялась главного человека семьи Астаховых. Я испытывала к нему много чувств, но только не страх. Поэтому оказавшись перед дверями зала, который теперь выглядел еще шикарнее, чем до пожара, была собрана, как воин перед битвой.

Нет ничего хуже, если Николай Астахов увидит слабость в моих глазах. Ведь прямо сейчас я практически олицетворяла семью Князевых! Буквально ощущала тяжесть ответственности, которая ложилась на мои плечи с этим знакомством.

Двери открылись, и обстановка большого зала сразу напомнила мне кадры из какого-нибудь криминального фильма. Приглушенный свет, зашторенные окна, несмотря на день, серая дымка в воздухе, специфический запах дорогих сигарет, огонь в камине, возле которого застыли два телохранителя, и, наконец, главные персонажи… Я сразу поймала глазами солидную компанию из четырех мужчин, сидевших за массивным овальным столом в центре зала. Двоих я не узнала, но именно они первыми сосредоточили на мне внимание. Затем прохладный взгляд поднял Вадим, и, наконец, меня увидел Астахов-старший.

Если бы у моей ненависти было лицо, то я бы определенно описала его так: рыхлая кожа на щеках грязного цвета, как после оспы, ярко-голубые миндалевидные глаза, которые зловеще мерцали, длинный мясистый нос, тонкие губы и выбритый до блеска раздвоенный подбородок. Астахов-старший, вальяжно сидевший в большом кресле во главе стола, практически ничего не передал своему сыну. И если честно, я была рада этому осознанию.

Меня подвели достаточно близко к столу. Окинув мою фигуру сканирующим взглядом, Николай Астахов выпустил изо рта дым толстой сигареты, которую небрежно держал пальцами, и неожиданно широко улыбнулся. Затем и вовсе по залу раскатился неприятный хриплый хохот.

– Только посмотрите, – воодушевленно выдал главарь. – Сын, ты сделал из нее прислугу!

Едва не скривив губы, я посмотрела на Вадима, которого отец одобрительно хлопнул по плечу. В области груди осела неприятная тяжесть. Странное веселье отца он не поддерживал, но и ко мне был абсолютно равнодушен. Весь его вид отражал только одно: мы враги, Эльза. Если ты успела забыть об этом, то сейчас самое время вспомнить.

На секунду опустив подавленный взгляд, я незаметно сжала кулаки и плавно вздернула подбородок. Может, меня и нарядили в платье прислуги, но я была и остаюсь дочерью Князева – лидера влиятельной семьи! Даже если осталась одна против всех… И я буду смотреть на Николая Астахова, одетого в элегантный дорогой костюм, так, будто это ниже моего достоинства.

– Значит, он действительно сделал это, – довольным тоном подметил он, испытывая меня таким змеиным вниманием, что мороз шел по коже. – Оставил свой бриллиант на растерзание львам за маленькую невинную шалость!

– Или, скорее, не захотел менять новый бизнес на дочь, – усмехнулся зрелый мужчина с густой седой бородой, сидевший слева от главаря. Он, как и второй незнакомец, что-то лениво просматривал в планшете.

Внимание всех за столом вдруг привлек Вадим, стукнув хрустальным стаканом с остатками льда на дне.

– Назар дал понять однозначно, что дочь больше не представляет для него ценности, – хмуро и безапелляционно сообщил он. – И судя по тому, что она до сих пор здесь, круг Князевых поддержал его мнение.

Неприятное напоминание плетью ударило по нервам. Я непонимающе уставилась на бандита – зачем он так настойчиво выставляет меня без защиты перед этими людьми?!

Однако Астахов-старший на аргументы сына лишь скривил губы и небрежно махнул рукой.

– Это не имеет значения. Какое бы представление старый ублюдок ни устроил, девчонка по-прежнему Князева! Не стоит недооценивать этот факт. – Задумчиво пригладив ладонью стильно остриженные кудрявые волосы, он коварно добавил: – Поверь моему слову – нет хуже наказания для отца, чем позор его детей!

Напряженно наблюдая за этим бестактным разговором, я ощущала, как все сильнее жалит внутри настороженность. Мне