Его невинная крошка (СИ) - Богатенко Наталия

Она дразнила, неспешно стаскивая лифчик, и сама не понимала, что сводит его с ума своими неумелыми действиями. Он резко наклонился вперед, обнял за талию, и привлек к себе. Лиса послушно перекинула ногу через него, оседлала, и откинулась назад, закусив губу, а он припал губами к нежным холмикам, вдохнул терпковатый запах лекарств и слабый аромат духов.

— Маленькая… — выдохнул Рус, невероятным усилием воли оторвавшись от неё, и заглянул в глаза Лисе, а голос не слушался, и звучал хрипло, грубовато, — это не навредит ребенку?

Она засмеялась, приблизила губы к его уху.

— Ты же умеешь быть нежным, любимый…

Толкнула его в плечи, приподнялась, и нащупала твердый орган, послушно ткнувшийся в её ладошку горячей головкой. Девушка опустилась на него, чуть слышно застонала, приноравливаясь, и ловя ритм. Вспотевшие руки Руслана накрыли её груди, нежно сжимая и потирая напрягшиеся соски. Алиска задрожала, задвигалась быстрее, запрокинув голову.

Соколов не привык быть пассивным, обхватил её за талию, подтягивая ближе, и подался к ней, осыпая поцелуями в шею. В тот, первый раз, всё было торопливо, впопыхах, сейчас же он хотел доставить удовольствие, прежде всего ей.

Мягко спихнул девчонку, уронил на кровать, но она ловко перевернулась на живот, и приподняла аппетитную попку. Он коротко, возбужденно рассмеялся, наклонился, пристраиваясь позади, и приник губами к её плечу.

— Маленькая развратница… Когда ты такой стала, чёрт возьми?

— Только с тобой. — насмешливо возразила она, выгнула спину, призывно потерлась тугими полушариями ягодиц о его пах. — ну-у, хватит меня мучить! Не то я тебя сама изнасилую!

— Серьезно? — усмехнулся Руслан, и начал дразнить, поглаживая кончиками пальцев меж бедер, и при этом чувственно целуя в изгиб шеи.

— Вот дождешься ты у меня! — пригрозила Алиса, задыхаясь от внезапно нахлынувших приятно — болезненных ощущений. — а-а… М-м…

— Не так быстро, моя сладкая. — коварно прошептал он, убрав руку от промежности, и Лиска, готовясь возмущенно завопить, содрогнулась в новых будоражащих конвульсиях, почувствовав, как каменный ствол скользнул в неё, погружаясь глубже и снова выходя. — пожалуйста-а-а… Не останавливайся…

— Девочка моя, — больше не в силах сдерживаться, прохрипел Руслан, вонзившись в неё до упора, и, выпрямившись, начал осторожно, помня о её положении, двигаться, покрывая влажными поцелуями её плечи…

Звонок на её мобильник раздался спустя буквально минуты три после того, как закончилось их безумное соитие. На дисплее высветился номер Григория Белозёрова…

Глава 21

Странно, но никаких эмоций я так и не испытываю, хотя самым честным образом битых полчаса прислушиваюсь к себе. В руках у меня старая потертая книжица в мягком переплете — дневник Мары. В квартире, где мы жили с ней последние дни, уже орудовала полиция, и я удивляюсь, как они не нашли дневник. Да я и сама-то наткнулась на него случайно, о тайнике даже ни сном, ни духом!

Просто полезла за фотографией на каминной полочке, где были сняты дедушка и юная Мара, хотела сохранить для себя, вынув из рамки, и зацепила локтем голову медного льва справа. Тут-то и раздался противный скрип, часть стены отъехала вглубь, и открылось углубление. В потайном местечке лежала вот эта самая книженция, и больше ничего…

Снова бегу глазами по неровным строкам, такое чувство, что писали их второпях, возможно, на ходу, буквы пляшут, кое-где почти не видно чернил.

«Сегодня опять придется остаться у НЕГО. Отец улетает по делам, меня взять не может, потому что обуза в виде капризной четырнадцатилетки будет ему досадной помехой. Почему он так слепо доверяет дяде Алексу?

Я боюсь ЕГО. Если ОН опять начнёт свои сволочные игры, я его зарежу. Возьму с собой нож, который мне подарил дед, и проткну ЕМУ сердце».

Алекс… Алексом зовут крёстного Мары, деда говорил о нём, и с его слов я чётко уяснила, что когда-то давно они крепко дружили, а потом между ними пробежала черная кошка. Из-за того, что Алекс был соучастником и помог Маре избавиться от меня.

Чувствую, как ледяная рука сжимает грудь, и неосознанно тереблю дневник, глядя в окно, но ни чёрта там не видя. А что, если этот Алекс — мой настоящий отец? Мара вела дневник, доверяя ему самое сокровенное, а из этих записей и дураку ясно, что крёстный её принуждал к сексу лет с тринадцати…

Какая мерзость!

— Алис…

Это Руслан, мы приехали вместе, чтобы забрать мои вещи, и узнали о смерти Мары. Быстро засовываю дневник под пояс джинсов и одергиваю футболку. Оборачиваюсь.

— Ты как, малая? — спрашивает, натягивая на меня куртку. — всё собрала? Там мент интересуется, когда мы отсюда свалим.

Ну да, квартиру же опечатали, и поначалу пускать нас сюда не хотели. Соколов умеет убедить кого угодно, я даже не хочу думать, с помощью каких методов.

— Всё нормально. Мы не были с ней близки. Не успели…

— Она всё равно не стала бы для тебя хорошей матерью. У Мары не было этого инстинкта, она уже отказалась от своего ребенка, бросила сразу. Поехали домой.

— Ты её осуждаешь? — тихо говорю, догнав его у двери, кошусь на хмурого парня в форме, и мы с Русланом спускаемся по крыльцу.

— Я об этом не задумывался. Но то, как она поступила с тобой, показывает её не с лучшей стороны. — открывает дверцу «лендровера», и мы садимся в машину. — не переживай так, она не стоит твоих нервов.

— То есть, я должна хладнокровно взглянуть на её смерть и жить дальше, будто ничё не было? — непонятно отчего злюсь, отвернувшись к окну, вожу пальцем по стеклу.

— Так не получится.

— Почему? — агрессивно усмехаюсь.

И тут он рявкает:

— Да потому, что ты — не такая, как она, блять! Ты не бессердечная сука, Крошка, в тебе больше человечности, чем было в ней! Она твоя мать, да, фактически — мать, но только потому, что родила! Я не буду навязывать тебе свои убеждения, у меня нет на это никакого права. Но пойми ты, глупая… Есть огромная, понимаешь, огромная разница между той, кто всегда заботится о своем ребенке, и той, кому он не нужен изначально, и вот эта, вторая, не станет матерью спустя годы. Потому что она не чувствует родственной связи со своим ребенком, и для неё он не больше чем досадное недоразумение!

— Блин, Соколов! Не ори, пожалуйста. — слабо улыбаюсь, провожу рукой по его колючей щеке, и наклоняюсь, глядя в любимые глаза, сейчас потемневшие от гнева. — ты прав, прости меня. Я чего-то постоянно нервничаю, и накидываюсь на всех. Это, наверное, из-за беременности.

Немного подумав, добавляю:

— Давай заберем Маринку, и я перееду к вам? Зачем ей жить у Ляльки с Дэном, ведь у неё есть мы.

Руслан, кажется, удивлен. И это ляпнула я, которая ненавидит детей, и скорее утопится, чем согласится с ними водиться! Чёрт, люди меняются, и я не исключение. Я ни за что не сознаюсь в этом Руслану, но его дочку люблю. Маришка забавная, умненькая, смышленая. Нам с ней вместе скучно не бывает, и она совсем не бесит меня.

— С тобой точно всё окей? — недоверчиво смотрит на меня Руслан, я киваю, приближаю лицо к его лицу, и легонько касаюсь губ.

Но целовать себя не разрешаю, когда он усиливает напор, отпихиваю его, и деловито заявляю:

— Поехали за Маришкой…

Он не торопится трогать джип с места, и я хмурюсь, снова взглянув на него. Руслан задумчиво щурится, и вдруг произносит то, что заставляет мое сердце радостно ускорить ритм:

— Спасибо тебе, моя маленькая, за то, что ты рядом. За то, что ты просто есть у меня. Я тебя безумно люблю.

Бросаюсь ему на шею, грозясь задушить, и страстно прижимаюсь губами к его губам. Блин, я ждала этого признания с того дня, когда вышла из интерната и села в его тачку, чтобы умчаться в новую жизнь!

Церемония такого «погребения» для меня не то, что шок, но довольно неприятна. Стараюсь не рассматривать жерло печи, куда запихнули гроб с телом матери, и крепко стискиваю руку Руслана. В зале торжественно играет траурный марш, от ревущего огня закладывает уши. Скорее бы всё это закончилось, мне плохо… Соколов и дед отговаривали меня сюда ехать, но я упрямо заявила, что должна здесь быть.