Age of Madness и Распадаясь: рассказы - Александр Назаров

танцам с Этель. Я вот думаю, плохо, что я её обманываю, но впервые с момента нашей встречи я вижу огонь в её глазах. Это прекрасное хрупкое существо вновь ощутило на себе дыхание жизни. Видя это, я сам стал немного счастливее.

В итоге оправдание придумывать и не пришлось. Оно само пришло к нам. Внезапно двери заброшенной церкви распахнулись, и на пороге появилось двое полицейских. Они застали нас прямо посреди танца, прервали наш ритм. Тем самым они и помещали сонастройке.

— Молодые люди, — начал один из них, — вы не находите, что существуют более подходящие места для танцев? Например, клубы.

— Простите офицер, но клубы не обладают нужной нам атмосферой. Мы разве помещали тут кому-нибудь? Желтый городок тут куда ближе Города. Неужели на нас пожаловались психически больные?

— Жаль, что клубы не удовлетворяют вашим потребностям, но вам все же придется покинуть это место. Мало того, что вы, как выразились бы многие люди, оскверняете святыню, так вы еще и себя опасности подвергаете. Это здание в любой момент может разрушиться.

— Да бросьте, офицер. Давайте лучше к нам, — Сказал я в шутку, — готов поспорить, вы хороший танцор.

— Явно не здесь. Ладно. Хватит шуток. Пора уходить.

Я пожал плечами и повернулся к Этель. Мы собрали вещи и ушли. Какое-то время мы молча шли по ночным холмам в сторону сияющего Города. Снег начал постепенно сходить, начиналась весна. Воздух был наполнен особым морозом. Это была не сковывающая зимняя стужа, это был мокрый легкий мороз.

— Мы попробуем прийти сюда снова? — спросила меня Этель на обратном пути.

— Нет. Если нам в заброшенной церкви смогли помещать, значит это место уже на подходит для нашей цели. Мы должны поискать другое место. Со временем мы найдем то, что нам нужно, я обещаю тебе, Этель.

— Я верю тебе, пророк, — с этими словами Этель обняла меня, — спасибо тебе.

В тогда-то и случилось непоправимое. Я почувствовал, будто что-то во мне оборвалось, или, наоборот, появилось. Странное чувство начало прорастать во мне. Но оно не было мне незнакомо. И это приводило меня в ужас. С каждым днём я все больше понимал, что растет во мне с ужасной скоростью. Оно пробиралось в каждую клетку, меняя её подобно вирусу. Росло в заброшенных домах и заводах, разрасталось, пока мы танцевали в горной долине. Сонастройка с небесами не приближалась, зато приближалось что-то другое. Нечто, чего я очень боялся.

Первый приступ случился во время занятий в институте. Я сижу на паре, но не могу слушать, что мне говорит преподаватель. Да я и преподавателя толком не вижу. Перед глазами лишь Этель. Мысли только о ней. Я словно очутился в чудесном весеннем саду, вокруг деревья с распускающимися листьями, сквозь кроны деревьев проникают теплые лучи солнца. Мы с Этель идем рядом. Видны какие-то древние постройки, поросшие мхом. Конечно, это было не на самом деле, не было галлюцинацией, но образ этот так сверкал в моем воображении!

Внезапно грезы прервались, я снова оказался в аудитории. За окном крупными хлопьями падал снег. Все прошлые победы солнца оказались напрасными, мир снова был окутан белым покрывалом. Под ним же оказались погребены мои грезы. Грезы об Этель. Нет, нельзя. Хватит. Я знаю к чему ведут эти грёзы, это дорога без возврата. Она всегда приводит к краху. Надежды всё равно нет. Я уже смирился. Убил в себе способность чувствовать это. Но подобно монстру из старых романов, оно восстало вновь.

Я буквально выбежал из аудитории. Мои внутренности начали сворачиваться по золотому сечению. Ак будто между моими клетками поместились клетки другого человека. Одно тело, до отказа забитое двумя людьми, вот как оно ощущалось. Холод по позвоночнику, нож, приставленный к горлу. Выколотые глаза, связанные руки. Я готов вот-вот разорваться на части, разлететься на ошметки. Неужели я снова влюбился?

По пути я чуть не сталкиваюсь с Кларой.

— Фред, что с тобой, все в порядке? — спрашивает она испуганно.

— Да, всё отлично. Как никогда, — отвечаю я, пролетая мимо.

Умываю лицо холодной водой. Смотрю на себя в зеркале. Нет, так больше нельзя. Я занимаюсь лишь обманом этого прекрасного потерянного человека. Мне нельзя в неё влюбляться. Какая тут любовь? Она только-только начала отходить от прошлого. Нет. Не могу. Этому нет места в моем будущем сценарии. Я начал это чтобы поймать идеальный сюжет. Встал на кривую дорожку, опустился до пророчеств и эзотерики. В этой истории нет места для любви. Это чувство все еще можно похоронить в себе. Распилить по кускам, отнести в самые темные дали своей души и просто закопать там. Без креста, без памятника.

Холод приводит меня в чувство. Всегда приводил. Он выстраивает мысли, делает сознание собранным. Я не ношу слишком теплую одежду, предпочитая холод, хотя не так давно я чуть не умер от холода. Видимо, старею, уже не так легко его переношу. Мне говорят, что я могу подорвать здоровье, одеваясь так легко, но какое мне до этого дело? Я хочу дышать свободно, хочу думать свободно. Это для меня дороже.

День окончился. Клара, Аттерсон и я идем по коридорам Нортштадта, обсуждая наши сценарии.

— Мне тут сказали, — начала Клара, обращаясь ко мне, — что к первым наброскам твоего сценария появились вопросы. Говорят, что он уж больно странный.

— Ну, — пожимаю плечами, — мы живем в эпоху, когда странное не отделить от гениального.

— Высокого ты мнения о своем сценарии, — подкалывает меня Аттерсон, — не думаешь, что тебя могут закрыть за излишнюю жестокость? А, ну еще за “неправильные идеи”

— Никаких идей в сценарии у меня нет. Автор ничего не имел в виду, понимаете? Они себе сами напридумывают того, на что можно обидеться. Мы живем в тот век, когда само наличие смысла уже бессмысленно. Эх, надо было ставить экранизацию книги какой-нибудь, как вы сделали. Нет, мне надо придумать что-то своё!

— В этом весь Шольц! — восклицает Аттерсон.

— В любом случае, проблемы будем решать по мере поступления. Съемки уже начались. Первые минуты материала отсняты. Отступать нам некуда, — подбадриваю я своих друзей-коллег.

Двери института распахиваются, я вдыхаю морозный воздух полной грудью. В тот же момент я слышу голос рядом со мной.

— Привет, Фред, — голос, буквально вбивающий меня в землю. Тело пронзают сотни иголок, позвоночник начинает вибрировать. Что она здесь делает? Её же тут быть не должно. Я назначил встречу на шесть вечера.

— И тебе привет, Этель, — говорю я ей, набираясь сил, — что ты здесь делаешь?

— Я знаю, что встреча у нас только через пару часов, но