Золотое рандеву - Алистер Маклин

Я сложил ей руки так, что сломанная рука лежала на здоровой, помог встать и крепко ухватил за здоровую РУКУ, удерживая ее на качающейся палубе. Слепой — поводырь слепого.

Когда мы добрались до первой надстройки, я усадил ее там в некоем подобии укрытия, а сам зашел в кладовку боцмана. Для того, чтобы найти искомое, мне понадобилось всего несколько секунд: два мотка нейлонового троса я бросил в брезентовую сумку, а пеньковый конец потолще повесил на шею. Прикрыл дверь, оставил сумку около Сьюзен, поковылял по предательски скользкой палубе к левому борту и привязал конец к леерной стойке. Подумав, решил не вязать узлов. Макдональд, автор всей этой идеи, был уверен, что в такую дикую погоду никто не заметит такого пустяка, как узел у основания стойки. Да даже и заметь его люди Каррераса, они не моряки и не станут тянуть и осматривать конец. А вот если кто-нибудь перегнется через борт и увидит узлы, у него вполне может возникнуть нездоровое любопытство. Узел на стойке я завязал очень надежно, ибо от него должна была зависеть жизнь весьма важной для меня персоны — моя собственная.

Через десять минут мы были уже возле лазарета. О часовом я беспокоился зря. Уронив голову на грудь, он продолжал витать в эмпиреях и не высказывал желания оттуда спускаться. Что, интересно, он подумает, когда очнется? Будет подозревать, что его накормили наркотиком, или отнесет необычность своего состояния на счет переутомления и морской болезни? Поразмыслив, я пришел к выводу, что проблема эта не стоит выеденного яйца. Точно можно было сказать лишь одно, но этого уже было достаточно: проснувшись, часовой никому о своем сне не расскажет. С заснувшим на посту часовым у Мигеля Каррераса разговор не обещал быть длинным.

Я достал ключ, прихваченный из кармана Тони, и отпер дверь. Марстон сидел за своим столом, боцман и Буллен оба сидели в кроватях. Впервые после стрельбы я увидел Буллена в сознании. Он выглядел бледным, осунувшимся, его явно мучила боль, но концы он, судя по всему, отдавать не собирался. Такого дядю, как Буллен, не так-то просто убить. Он устремил на меня свирепый взгляд.

— Итак, мистер. Где это вы сшивались? — обычно при подобных его выступлениях весьма уместен был глагол «скрежетать», но сейчас рана в легком смягчила этот скрежет просто до хриплого шепота. Будь у меня силы улыбнуться, я непременно бы это сделал, но сил у меня не осталось. Старик явно сохранял еще шансы.

— Минутку, сэр. Доктор Марстон, у мисс Бересфорд…

— Вижу, сам вижу. Как это вы ухитрились? — подойдя поближе, он прервался и выставил на меня свои близорукие глаза, — Я бы сказал, Джон, что тебе нужна более срочная помощь.

— Мне? Со мной все в порядке!

— Ты так в этом уверен? — он взял Сьюзен за здоровую руку и повел ее в амбулаторию. Обернувшись, осведомился: — В зеркале ты себя видел?

Взглянув в зеркало, я понял обоснованность его сомнений. Платья от Балансиаги не обладали свойством непромокаемости. Вся левая часть моей головы — волосы, лицо, шея — была залита кровью, просочившейся через колпак и маску, темной, запекшейся кровью, которую даже ливень не смог смыть. Ливень этот, наоборот, еще усугубил впечатление. Все это, конечно, попало на меня с окровавленной рубашки Тони Каррераса, когда я волок его по трапу из трюма номер четыре.

— Она смоется. Это не моя, а Тони Каррераса.

— Каррераса? — Буллен уставился на меня, затем перевел взгляд на Макдональда. Несмотря на то, что доказательство было у него под носом, он явно решил, что я свихнулся. — Что ты болтаешь?

— То, что слышите. Тони Каррераса, — я тяжело плюхнулся на стул и вяло осмотрел свой насквозь промокший наряд. Возможно, капитан Буллен не так уж и ошибался: у меня возникло сумасшедшее желание рассмеяться. Я понимал, что это просто приступ истерики от слабости, перенапряжения, начинающейся лихорадки, от спрессованных в короткий отрезок времени переживаний, но, чтобы побороть его, мне пришлось сделать над собой усилие. — Я убил его только что в трюме номер четыре.

— Ты сумасшедший, — решительно заявил Буллен. Ты не понимаешь, что говоришь.

— Так ли? — я посмотрел на него и отвернулся. Спросите Сьюзен Бересфорд.

— Мистер Картер говорит правду, сэр, — спокойно сказал Макдональд. — Как мой нож, сэр? Вы принесли его обратно?

Я кивнул, устало поднялся, доковылял до кровати Макдональда и вручил ему свайку. Почистить ее мне не удалось. Боцман ничего не сказал, а просто передал ее Буллену, и тот добрую минуту изумленно пялил на нее глаза.

— Прости, малыш, — наконец промолвил он осипшим голосом. — Чертовски жаль. Просто мы были до смерти напуганы.

Я легонько осклабился. То, что делается с такой натугой, нельзя назвать улыбкой.

— Я тоже, сэр, и я тоже.

— Но в свое время ты уложился, — похвалил Буллен.

— Думаю, что мистер Картер поделится с нами позже, сэр, — вмешался Макдональд. — Ему нужно снять с себя мокрую одежду, вымыться и улечься в постель. Если кто-нибудь войдет…

— Верно, боцман, верно. — Видно было, что даже столь непродолжительный разговор сильно его утомил. — Поторопись, малыш.

— Пожалуй, — я рассеянно глянул на принесенную с собой сумку.

— А я притащил трос, Арчи.

— Давайте его сюда, сэр, — он взял сумку, достал два мотка троса, вытащил нижнюю подушку из наволочки, запихал в наволочку трос и положил ее под верхнюю подушку. — Место не хуже других, сэр. Если они действительно начнут искать, они так или иначе его найдут. Выкиньте только в иллюминатор подушку и сумку.

Я проделал это, разделся, умылся, насухо вытерся и как раз залезал в кровать, когда вошел Марстон.

— С ней все в порядке, Джон. Простой перелом. Я ее укутал во все эти ее одеяла, и она сейчас уснет. Снотворное, сам знаешь. Я кивнул.

— Вы сегодня славно поработали, доктор. Парень у двери еще спит, а я своей ноги так и не почувствовал. — Это была ложь лишь наполовину, но не было необходимости без нужды травмировать самолюбие Марстона. Я бросил взгляд на свою ногу. — Шины.

— Сейчас я их поставлю.

Он поставил шины, ухитрившись не умертвить меня при сей процедуре, а во время пытки я отвлекал себя пересказом событий. Или, во всяком случае, части событий. Я сказал им, что встреча с Тони Каррерасом произошла в результате моей попытки заклепать орудие на юте. Упоминать о «Твистере», зная, что Буллен во сне базарит, не закрывая рта, было бы неразумно.

Когда повествование подошло к концу, повисло тягостное молчание, которое Буллен нарушил тоскливо:

— Кончено. Все кончено. Весь этот труд, все страдания — впустую. Все впустую.

Ничего еще не было кончено и совсем не собиралось кончаться. Во всяком случае, пока не кончусь я либо Мигель Каррерас. Если бы я заключал пари, все до последнего пенса поставил бы на Каррераса.

Им я этого не сказал. Зато представил простенький план, весьма невероятный план захвата капитанского мостика под угрозой пистолета. Правда, он был и вполовину не такой безнадежный и отчаянный, как тот, который я на самом деле вынашивал. Тот, который я позже рассказал Арчи Макдональду. Опять я не мог признаваться старику, так как снова все шансы были за то, что он выболтает план в бреду, усыпленный снотворным. Мне даже не хотелось упоминать и Тони Каррераса, но просто как-то надо было объяснить кровь. Когда я закончил, Буллен хрипло прошептал:

— Пока еще я капитан корабля. Потому запрещаю это. Боже мой, мистер, учтите погоду, учтите свое состояние, я не позволю вам выбрасывать попусту свою жизнь. Я просто не могу разрешить это.

— Спасибо, сэр. Вас понял. Но вам придется разрешить. Вы должны. Потому что, если вы не разрешите…

— А что если кто-нибудь войдет в лазарет, когда вас не будет? — беспомощно возразил он. Он уже явно согласился с неизбежным.

— Вот что, — я вытащил пистолет и передал его боцману. — Штучка Тони Каррераса. В магазине еще семь патронов.

— Благодарю, сэр, — спокойно сказал Макдональд. — Буду очень бережно обходиться с патронами.

— А сам ты как, малыш? — хрипло спросил Буллен. — А как ты сам?

— Дай-ка мне обратно нож, Арчи, — попросил я.

10. Пятница. 9.00 — Суббота. 1.00

В ту ночь я спал крепко, наверно, почти так же крепко, как Тони Каррерас. При этом обошелся без снотворных — страшного переутомления оказалось достаточно.

Пробуждение на следующее утро было долгим, медленным подъемом из глубины бездонной ямы. Я поднимался в темноте, но в странном сновидении виделось, что мне не дают подняться к свету: какой-то страшный зверь мял меня челюстями, стараясь вытряхнуть остатки жизни. Тигр, но не обычный тигр. Саблезубый тигр, тот, который миллион лет назад исчез с поверхности земли. Я продолжал карабкаться в темноте, а саблезубый тигр продолжал трясти меня, как терьер трясет в зубах пойманную крысу. И я знал, что единственная моя надежда — это выбраться к свету, но никакого света не видел. Вдруг я увидел свет, глаза мои были открыты, а Мигель Каррерас склонился надо мной и тряс за плечо неласковой рукой. В любое время я предпочел бы увидеть саблезубого тигра.