Кладбище домашних животных - Стивен Кинг

Луис осторожно закрыл камин. Теперь там отпечатались два четких следа, один на пепле, другой на кирпиче. Они направлялись к елке, под которую Санта Клаус должен был положить подарки. Иллюзия была бы полной, если бы оба следа не были от левого ботинка, но Луис надеялся, что Элли не так наблюдательна.

— Луис Крид, я тебя люблю, — Рэчел поцеловала его.

— Ты вышла замуж за героя, крошка, — сказал Луис, гордо улыбаясь. — Останься со мной, и станешь звездой.

Они поднялись наверх. Он остановился у столика, который Элли поставила возле телевизора. Там лежало овсяное печенье и две конфеты. И банка пива. «Для вас, дорогие», — было написано корявым почерком Элли.

— Тебе печенье или конфету?

— Конфету, — сказала Рэчел и откусила половину. Луис поглядел на пиво.

— От пива так поздно будет отрыжка, — сказал он.

— Брось. Пошли, док.

Луис поставил банку назад и внезапно схватился за карман, будто забыл что-то, хотя он помнил о том, что там лежало, весь вечер.

— Вот, — сказал он. — Это тебе. Можешь открыть прямо сейчас. Уже за полночь. С Рождеством тебя.

Она увидела коробочку, завернутую в серебряную фольгу и перевязанную широкой голубой лентой.

— Луис, что это?

Он пожал плечами.

— Мыло. Хозяйственное. Совсем забыл.

Она открыла коробочку, стоя на ступеньках, и ахнула.

— Ну как? — спросил он с опаской. Раньше он никогда не покупал ей драгоценностей и теперь нервничал. — Тебе нравится?

Она держала двумя пальцами тонкую золотую цепочку и поворачивала ее, любуясь на маленький сапфир, блестящий холодным голубым светом.

— О, Луис, как красиво… — он увидел, что она даже немного плачет, и был одновременно счастлив и встревожен.

— А, милая, не говори много — лучше надень его.

— Луис, мы не можем себе позволить…

— Тсс, — сказал он. — С прошлого Рождества осталось немного… да и не такой уж он дорогой.

— Сколько?

— Не скажу, — заявил он твердо. — Даже под пытками. Две тысячи долларов.

— Две тысячи! — она обняла его так внезапно и крепко, что у него перехватило дыхание, — Луис, ты с ума сошел!

— Надень, — сказал он снова.

Она подчинилась. Он помог ей, и она опять повернулась к нему.

— Я хочу пойти посмотреть в зеркало, — сказала она. — Хочу покрасоваться.

— Давай-давай, — сказал он. — Я выгоню кота и потушу свет.

— Когда мы будем это делать, — шепнула она, — я сниму все, кроме него.

— Тогда красуйся скорее, — сказал он, и они рассмеялись.

Он взял Черча и понес его к выходу. Когда он открыл дверь, струя холодного воздуха ударила ему в лицо.

— Счастливого Рождества, Че…

Он осекся. На полу гаража лежала мертвая ворона. Голова ее была раздавлена. Одно крыло, оторванное, лежало рядом, как клок черной бумаги. Черч выскользнул из рук Луиса и начал обнюхивать птичий труп. Голова кота пригнулась, и, не успел Луис опомниться, как он вырвал у вороны остекленевший глаз.

«Черч опять охотится, — подумал Луис и отвернулся от кровавой точки, где раньше был вороний глаз. — Подумаешь, я и не такое видел. Паскоу был хуже, много хуже».

Но он был по-настоящему взволнован. В желудке заныло. Жар сексуального возбуждения куда-то исчез. «Боже, эта птица величиной почти с него. Как он ее поймал? Должно быть, выслеживал».

Надо было это убрать. Никому не нужен такой подарок на Рождество. И он должен был сделать это, кто же еще? Внезапно откуда-то из подсознания пришла мысль: «Ее убил мертвый кот».

«Земля тверже человеческого сердца, Луис».

Эта мысль была такой четкой, что Луиса затрясло, словно Джуд возник из воздуха рядом с ним.

«Человек растит, что он может… и пожинает плоды».

Черч все еще вертелся возле мертвой птицы, теребя ее с отвратительным шуршанием. Теперь он отрывал у нее второе крыло. «Нам никогда не оторваться от земли, Орвилл».

«Верно, Уилбур, проклятая птица мертва, как собачье дерьмо, пора скормить ее коту…»

Луис внезапно пнул Черча, сильно пнул. Кот отлетел в сторону, немного отбежал и опять уставился на Луиса желто-зелеными глазами.

— Съешь меня, ну, — прошипел Луис, как сам кот.

— Луис? — донесся из спальни голос Рэчел. — Где ты там?

— Иду, — отозвался он. «Только уберу немного падаль, Рэчел, ладно? Это ведь моя падаль». Он включил свет в гараже, вернулся на кухню и взял зеленый пакет для мусора. В гараже он снял с гвоздя лопату, подцепил ей ворону и засунул в пакет. Следом он отправил оторванное крыло. Он завязал пакет и положил его за «сивик».

Черч теперь стоял в двери гаража. Луис сделал в его сторону угрожающий жест лопатой, и кот растворился в темноте.

Наверху Рэчел лежала в постели, одетая, как обещала, только в цепочку с сапфиром. Она томно улыбнулась ему.

— Что так долго, док?

— Лампочка в ванной перегорела, — сказал Луис.

— Иди сюда, — она мягко потянула его к себе. — Он видит, спим мы или бодрствуем, — нежно пропела она, улыбаясь уголками губ, — как ты считаешь?

— Может быть, — сказал Луис, скидывая халат. — Мы увидим его, если не уснем до его прихода.

Она поднялась на локте; он чувствовал ее теплое дыхание.

— Он знает, хорошо или плохо мы себя вели… Ты вел себя хорошо, Луис?

— Наверное, — сказал он совершенно спокойно.

— А вот сейчас посмотрим, какой ты хороший, — сказала она.

Секс в этот раз был очень приятным, но Луис потом не смог сразу уснуть, как обычно после приятного секса. Он лежал в темноте рождественской ночи, слушая глубокое дыхание Рэчел, и думал о мертвой птице на пороге — подарок на Рождество от Черча.

«Помни про меня, доктор Крид. Я был жив, потом мертв и вот я снова жив. Я описал круг и пришел сказать тебе, что вернулся для охоты. Я пришел сказать, что человек растит, что он может, и пожинает плоды. Не забывай об этом, доктор Крид. Я член твоей семьи, как твоя жена, твои дочь и сын. Помни про тайну и хорошо ухаживай за своим садом».

На этом месте Луис заснул.

31

Зима шла своим чередом. Вера Элли в Санта Клауса была восстановлена — во всяком случае, на время, — следами на камине. Гэдж с восторгом развернул свои подарки, поспешив засунуть в рот кусок блестящей обертки.

На Новый год к ним зашли Крэндаллы отведать фирменный эггног Рэчел, и Луис заметил, что Норма выглядит плохо. Взгляд ее был тусклым и каким-то отсутствующим. Его бабушка сказала бы, что Норма «сдала», и это было еще не самое плохое слово. Ее руки, обезображенные артритом, теперь покрылись пигментными пятнами. Волосы поредели. Крэндаллы ушли около десяти, и они смотрели телевизор вдвоем. Норма была у них в доме в последний раз.