Человек - Луч. Фантастический роман с иллюстрациями - Михаил Ляшенко

— Добрый вечер, господа! — В голосе Андрюхина не было той настороженности, с какой он встретил их утром. — Неплохое самочувствие, а?

Крэгс чувствовал себя великолепно. Тем не менее, как только появился Андрюхин, Крэгс счел своим долгом сказать:

— Нам предстоят серьезные переговоры, и я, господин Андрюхин, против ваших странных шуток… Вы пытаетесь оказать давление на нашу психику…

— Чепуха! Долг гостеприимства, — сказал Андрюхин. — Но предупреждаю: то, что вы увидите и услышите, несомненно окажет более сильное действие, чем невинный бодрин.

— Вздор! — проворчал Крэгс. — Люди подошли к пропасти. Если и можно решить спор между двумя лагерями человечества, решить его разумно, без кровопролития, то только с помощью кибернетических машин.

Андрюхин, вскинув голова, изумленно уставился на Крэгса; тот увлеченно продолжал:

— Вы хотите мира, профессор, не так ли? Вы хотите, чтобы разум наконец восторжествовал?

Андрюхин молча наклонил голову.

— Я верю, что и все ваши друзья, миллионы и миллионы людей во всех странах также горячо жаждут мира. Даже Хеджес мечтает о мире, правда, лишь потому, что боится за свою шкуру… Давайте же дадим человечеству мир, профессор!

— Давайте, — охотно согласился Андрюхин.

— Вы спрашивали о моей миссии. Быть может, виноват ваш бодрин, но сейчас вы услышите все! Она крайне проста. Она может быть выражена в двух словах: доверимся гению созданных нами машин. Люди ограниченны, их тянет груз симпатий и антипатий, корысть, косность, фанатизм — можно назвать еще десятки отвратительных качеств, неизвестных, к счастью, машинам. Человеку не под силу учесть все плюсы и минусы, имеющиеся в вашем и нашем социальном устройстве. А машины могут учесть все! Они объективны — вне политики, вне всех пут, связывающих нас. Они вынесут решение, которому будет обязано следовать все человечество. Они определят: капитализм или социализм! Скажите, — голос Крэгса зазвучал надеждой, — ваш народ, ваше правительство согласились бы на такой эксперимент? Вы сами готовы поддержать меня?

— Простите, — опешил Андрюхин. — Вы что это, серьезно?

— Я никогда не говорил серьезнее! — торжественно сказал Крэгс. — Наши машины безукоризненно решают сложнейшие задачи, недоступные человеческому уму. Этот спор — задача с огромным количеством неизвестных, со сложнейшими исходными данными, но — задача. Пусть нейтральная машина решит, на чьей стороне правда!

Голос его звучал такой убежденностью, что Андрюхин посмотрел на Крэгса с некоторым сочувствием, как смотрит врач на неизлечимо больного.

— Да, да, — забормотал Андрюхин, соображая, как бы ему не очень обидеть Крэгса, — да, да… Когда-то, в рыцарские времена, перед сражением выезжали от каждого войска по богатырю и победа присуждалась тому войску, чей богатырь одолевал своего противника…

— Вот это игра! — заорал Хеджес. — Игра по крупной! Делайте ставки, господа!

— Замолчите, вы! — с гневом бросил Крэгс.

— Тем не менее он уловил… м-м… слабую сторону вашего плана, — негромко ответил Андрюхин. — Это действительно лишь грандиозная рулетка, игра. И бесполезная, как вы любите говорить…

Крэгс выпрямился. Широкий шрам на его лице побагровел.

— Почему? — бросил он.

— Простите мне это странное предположение, — задумчиво произнес Андрюхин, словно не замечая, что происходит с Крэгсом, — но иногда создается Впечатление, что вы к своим чудесным машинам относитесь, как к сознательным существам…

— Они представляют нечто большее, чем так называемые сознательные существа! — запальчиво перебил Крэгс.

— Видите! Даже нечто большее… А мы здесь убеждены, что эти удивительные машины, которые совершают умственную работу, по объему своему непосильную для человека, машины, которые способны не только решать задачи, но даже совершенствовать и усложнять их условия, то есть в какой-то степени ставить перед собой самостоятельно новые задачи, эти сказочные машины без человека мертвы… Машины не имеют общественного опыта, они не могут иметь социальной цели, стремлений, им не дано мечтать. Машины — создание человеческого гения. Человек их сотворил, и он их хозяин. А раз так, то как можно говорить о решении с помощью этих машин спора между социализмом и капитализмом? Извините, — не удержавшись, Андрюхин весело улыбнулся, — это смешно.

— Смешно? — пробормотал Крэгс.

— Да! Доверим истории, человечеству, народам решать, что лучше… Собственно, это уже доказано… Как дальше жить на Земле, будут решать не машины, даже не кучка ученых, а народы, их коллективный разум…

— В таком случае, — лицо Крэгса исказила гримаса, — мое пребывание здесь становится бессмысленным…

— Прошу вас, не торопитесь! — Андрюхин улыбнулся с таким подкупающим добродушием, что лохматые брови Крэгса удивленно поползли вверх. — До сих пор мы рассматривали только ваши предложения. Быть может, стоит послушать и нас…

Когда Андрюхин ушел, Крэгс дал волю своему гневу:

— С меня хватит! Завтра же мы покидаем эту страну! Здесь делать нечего.

— Слушайте, Лайонель… — Хеджес для пущей убедительности ухватился за пуговицу на куртке Крэгса. — Этот Эндрюхи сделал ценное предложение. Он хочет показать вам свои работы. По-моему, было бы глупо уехать, не взглянув, что он держит за пазухой.

— Возможно, вы правы… — задумчиво сказал Крэгс, помолчав.

— Слушайте, Лайонель. — Не глядя на Крэгса, Хеджес старательно откручивал его пуговицу. — Я все время был с вами. Нет, я не хочу уверять вас в своем бескорыстии и нежной любви к науке. Я шел с вами потому, что это было выгодно, интересно, и еще потому, что с вами я все-таки надеялся уцелеть.

— Это невозможно, — устало уронил Крэгс.

— Да, это невозможно. — Хеджес наконец открутил пуговицу, но Крэгс даже не заметил этого. — Но то, что не удалось нам, быть может, удалось им?

— Все-таки надеетесь спастись?..

— А кому хочется подыхать? — Хеджес, засунув руки в карманы, решительно пожал плечами. — Вам? Не верю.

Крэгс долго молчал.

— Нет, — сказал он мягко, — я не хочу умирать. Но жить мне хотелось бы с людьми, не с вами. А это невозможно. Лучше я встречу смерть среди своих черепах.

— Болтовня! — рявкнул Хеджес. — Чертова болтовня…

Они ни о чем не успели договориться: их пригласили посетить некоторые лаборатории. Хеджес ходил за Крэгсом, копируя его выражение лица, улыбки, даже телодвижения. Крэгс был вежлив, но холоден. То, что ему показали, не произвело на него большого Впечатления. Что ж, он ожидал встретить здесь новейшую технику, первоклассное оборудование. Однако ничего принципиально нового Крэгс не обнаружил.