Подо льдом к полюсу - Джеймс Калверт

Перископ пришлось опустить. Телевизор направили на верхнюю часть рубки. Стало темнее, и луч прожектора светил ярче. Ударившись об лед, мы, как и день назад, почувствовали, будто у нас перевернулись желудки. На телевизионном экране была тень ото льда и рубка, проходящая через нее. Вдруг без всякой видимой причины мы начали погружаться. Было ли это следствием удара об лед или какого-нибудь изменения плавучести корабля, мы не знали.

Хуже всего было то, что лодку сносило в сторону от проделанного во льду отверстия. Нам предстояло теперь пробивать еще одно. Неунывающий Гай Шеффер начал усиленно откачивать воду, чтобы заставить лодку снова всплыть. Тут я заметил, что лодку сносит все ближе к краю разводья, где лед мог оказаться слишком толстым.

Пробивая его, мы рисковали повредить корабль. Я хотел приказать Гаю всплывать быстрее, но понял, что удар об лед на большой скорости может оказаться для нас роковым: что, если мы сильно ударимся об лед, а он окажется слишком толстым… торопиться было бы рискованно.

Но вот наконец приближается момент удара. В центральном посту все замерли в ожидании. Трах… Мы пробили лед и на этот раз удержались в нем.

Снова начали медленно продувать балластные цистерны, чтобы поднять верхний рубочный люк выше уровня воды. Когда мы с Медальей добрались до трапа, ведущего на мостик, он был забит льдом еще сильнее, чем день назад. Однако люди быстро заработали ломами, и вскоре я был уже на мостике.

«Скейт» всплыл, пробив гладкую поверхность большого замерзшего разводья.

На этот раз картина была совершенно иная. Мы были только четырьмя градусами южнее Северного полюса, солнце едва выступало из-за горизонта, небо было затянуто тяжелыми облаками. «Скейт» всплыл в замерзшем разводье, по краям которого возвышались большие холмы ледяных торосов (черные тени их я видел в перископ). Лед на разводье был покрыт тонким, около сантиметра толщиной, слоем снега и напоминал гладкую поверхность стола. По ту сторону торосов до самого горизонта простирались ледяные поля. Они были покрыты застругами, верхушки которых ветер сделал похожими на пирожное из взбитых белков.

Низкие облака тяжело нависли над белой пустыней; вместо хрупкой красоты вчерашнего пейзажа унылая гнетущая картина. Дул слабый ветер. Вокруг не было никаких признаков жизни.

Место, где мы при первой попытке пробиться через лед провалились на глубину, находилось в сорока пяти метрах по правому борту. Среди покрытых снегом льдов оно темнело бесформенной синей лужей.

Бросив взгляд назад, на верхнюю часть рубки, я заметил, что одна из радиоантенн, прикрепленная для прочности к перископу, повреждена. Я вызвал Эла Келлна и попросил его осмотреть антенну.

Он вскарабкался по скользкой китообразной тумбе перископа наверх и, внимательно проверив состояние антенны, спустился на мостик.

— Антенной пользоваться нельзя, пока не заменим ее среднюю часть, — сказал он печально.

— Трудно это сделать? — спросил я.

— Боюсь, что очень трудно. Эту деталь можно заменить только при поднятом положении антенны.

— Келлн! Нам нужна эта антенна, — сказал я. — Вы понимаете, какой поднимется переполох, если мы перестанем докладывать о себе?

В знак согласия Келлн кивнул головой.

— Есть только один способ сделать это. Нужно кого-нибудь привязать к мачте и поднять вместе с ней наверх.

Поднятая до отказа антенная мачта возвышается над рубкой больше чем на три метра, следовательно, привязанному к ней человеку придется работать почти на одиннадцатиметровой высоте над уровнем льда.

Келлн пристально посмотрел на поврежденную мачту антенны.

— Я сделаю это сам, командир, — сказал он. — Это самое лучшее, что можно придумать.

Через несколько минут один из радистов прикрепил Келлна к мачте с помощью манильского троса.

— Поднимайте мачту, — скомандовал Келлн.

Послышалось слабое шипение масла в гидравлическом устройстве, и мачта начала медленно подниматься вверх.

На фоне низкого серого неба Келлн выглядел довольно странно.

Когда Келлну нужен был какой-нибудь инструмент или запасная часть, мы должны были опускать мачту вниз, передавать ему нужную вещь и снова поднимать ее вверх. Ему неудобно было работать в перчатках, и я беспокоился за его руки, ведь температура воздуха была двадцать девять градусов мороза.

— Готово, — прохрипел он, закручивая сильными рывками последний болт. — Спускайте меня — посмотрим, как она действует.

Келлн с гордостью наблюдал, как антенна медленно опускалась и поднималась. Все работало прекрасно.

— Отлично, — сказал я Келлну и радистам, собиравшим свои инструменты, перед тем как спуститься в лодку. — Теперь позаботьтесь о своих руках.

Я решил попытать счастья как фотограф-любитель, взял фотоаппарат и спустился на лед. Стало еще темнее, и для определения экспозиции мне пришлось использовать фотоэкспонометр. Если вам когда-нибудь приходилось работать с маленькими кнопками или рычажками не снимая рукавиц, вы легко представите себе мое положение. Наконец я не выдержал, снял свои огромные рукавицы и засунул их в карманы. Теперь я легко мог делать все, что несколько минут назад представляло для меня большую трудность.

Мне хотелось сделать несколько снимков «Скейта» и сфотографировать лед, наросший на его рубке. Им лодка покрылась сразу, как только поднялась из глубины на сильный мороз. Слой льда придавал кораблю серый глянцевитый блеск, который я и пытался схватить с помощью световой вспышки. Я так этим увлекся, что совсем забыл о морозе. Внезапно я заметил, что мои пальцы потеряли чувствительность. Было такое ощущение, как будто их совсем нет. Кожа на пальцах стала белая, как паста. Я сразу же потерял интерес к фотографированию, засунул руки в карманы и побежал на лодку.

Там мучился с обмороженными руками Эл Келлн.

— Но я ведь каждого предупреждал! — гремел доктор Арнест. — Почему вы не надеваете рукавиц? Ведь для этого министерство и выдало вам их.

Я вежливо объяснил доктору, что мы с Келлном отморозили пальцы, выполняя очень важную работу, и что ему лучше заняться нашими пальцами и не выходить за пределы своих функций.

Доктор посмотрел на мой фотоаппарат, лежавший на столе, и усмехнулся. Налив в умывальник теплой воды, он сказал:

— Кладите сюда руки, и я вам гарантирую, что после этого вы будете надевать рукавицы.

Он был прав. Когда пальцы начали приобретать чувствительность и по ним снова стала пульсировать кровь, мне показалось, будто каждый палец по очереди кладут на стол и ударяют по нему изо всей силы молотком. Я решил либо научиться работать с фотоаппаратом в перчатках, либо вообще отказаться от фотографирования.

Этот случай еще больше убедил меня в нашей полной неспособности оберегать себя от мороза в этих районах. Изнеженные, не приспособленные к жестоким холодам арктической зимы, мы можем смело вторгнуться сюда только на короткий период времени. Оставшись здесь на более длительный срок без теплого укрытия, мы, безусловно, погибли бы. Если бы мощный источник атомной энергии, пульсирующий в сердце «Скейта», вдруг остановился, металлический корпус нашего корабля не выдержал бы мороза, окружающего лодку. Мы не смогли бы выжить, ведь у нас не было ни палаток, ни саней, ни собак. Теперь гораздо больше, чем прошлым летом, наша жизнь зависела от благополучия «Скейта».

Глава 21

После ужина мы погрузились и снова взяли курс на Северный полюс, до которого оставалось менее двухсот пятидесяти миль. За ночь мы преодолели это расстояние и утром 17 марта подходили к назначенной точке — полюсу.

Я бегло просмотрел ленту записи показаний эхоледомера за последний час. Мы проходили район тяжелых льдов. Никаких признаков тонкого льда не было. Уолт Уитмен сообщил, что шансы на всплытие около полюса весьма слабы. Неужели это место всегда будет приносить нам неудачу?

Я еще подробно не говорил экипажу о предстоящем богослужении на полюсе в память Хьюберта Уилкинса, и прежде всего потому, что не был уверен, что оно состоится. Однако в это утро я объявил по радиотрансляционной сети, какая задача стоит перед нами и каким образом мы надеемся ее выполнить. По приходе на полюс мы должны будем начать поиски тонкого льда, двигаясь переменными курсами, но оставаясь все время в этом районе. Если сразу нам не удастся обнаружить ничего подходящего, нужно будет набраться терпения и продолжать поиски. Как известно, ледовый покров постоянно двигается, и переместившийся сюда новый лед может оказаться более пригодным для всплытия. Предполагая, что лед передвигается в среднем со скоростью две с половиной мили в сутки, можно рассчитывать, что за сутки над Северным полюсом пройдут четыре с половиной километра льда. Возможно, что нам удастся найти то, что мы ищем.