Афган: русские на войне - Родрик Брейтвейт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гепатит не был единственной проблемой. Летом 1985 года солдаты 66-й отдельной мотострелковой бригады в Джелалабаде, возвращавшиеся с патрулирования, выпили воды из придорожного источника. Несколько дней спустя трое из них рухнули без сознания во время построения: холера. Заболело более половины солдат бригады. Пошли слухи, что воду заразили «два европейца, переодетые в местных». Рассказывали, что ради предотвращения дальнейшего заражения тела кремировали: вещь практически неслыханная для по сути православной страны{281}. Больных изолировали за забором с колючей проволокой, врачей и медсестер держали вместе с ними, из Москвы доставили дополнительный медицинский состав{282}.
Ситуация в 40-й армии, таким образом, напоминала положение британской и французской армий во время Крымской войны, и главным образом по тем же причинам: грязная вода, ужасные санитарные условия, грязная посуда, грязные столовые, грязная одежда, плохое питание. Советские власти гордились тем, сколько больниц и приютов они построили в Афганистане. Однако они обеспечили пациентами еще больше больниц и приютов, и чем крупнее была больница, тем хуже были условия. Заболеваемость гепатитом оказывалась выше всего не в маленьких гарнизонах, а на крупных базах, где болезнь, по идее, проще всего было предотвратить. Советские медслужбы куда успешнее справлялись с болезнями во время Второй мировой войны, чем в ходе афганской кампании.
Однако тогда существовало одно важное преимущество: пострадавших можно было эвакуировать с поля боя вертолетами. По некоторым оптимистичным оценкам, девять из десяти солдат получали первую помощь в течение получаса и попадали к врачу в течение шести часов{283}. Эвакуировать раненых и погибших, даже под огнем противника, с риском для жизни, было делом чести. Упадок этой традиции во время чеченской кампании был признаком деградации армии, рассказывал офицер, прошедший обе войны{284}.
Повседневная жизнь
Сороковая армия располагала четырьмя главными базами. На каждой находились дивизия и ряд других частей. Пятая гвардейская мотострелковая дивизия была размещена в Шинданде, неподалеку от Гильманда, где находилась также крупная авиабаза. Двести первая мотострелковая дивизия располагалась в провинции Кундуз, к северу, 108-я мотострелковая дивизия — в Кабуле, а потом на авиабазе в Баграме, а 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия — в аэропорту Кабула. Бригады, отделенные от головных дивизий, отдельные полки и батальоны, части спецназа и многочисленные заставы были разбросаны по стране. Заставы были сосредоточены на юге и востоке, ближе к уязвимой пакистанской границе протяженностью около двух тысяч километров, в районе Кандагара, Гардеза и Джелалабада. Все эти базы, даже в Кабуле, были защищены от нападений минными полями, колючей проволокой и сторожевыми постами.
На крупных базах офицеры, медицинский состав и магазины со временем стали располагаться в модулях — одноэтажных сборных фанерных бараках, выкрашенных в зеленый цвет, с выложенными кафелем ванными и уборными. Правда, сотрудники штаба 108-й мотострелковой дивизии, стоявшей на окраине Кабула, как и прежде жили в хибарах, сооруженных в кузовах грузовиков{285}. Остальные — невезучие младшие офицеры, солдаты, работники столовых, кухонь и складов — обычно размещались в палатках. Женщинам, как правило, выделяли отдельные модули, но иногда им приходилось делить их с офицерами. Тогда ставили перегородки, которые, конечно, не останавливали целеустремленных мужчин.
На каждой базе работал военный госпиталь или пункт эвакуации, где ухаживали за пострадавшими в бою и за множеством больных солдат, а также морг, где мертвых готовили к возвращению на родину. Даже на самых маленьких базах открывали ленинские комнаты, где солдаты могли расслабиться. Там висели портреты Ленина и современного советского лидера, доска со свежими политическими лозунгами, лежали книги и журналы, и иногда хватало места, чтобы посидеть и сочинить письма.
Случалось, что советские части размещали в уже существующих зданиях. Третий батальон 56-й отдельной десантно-штурмовой бригады базировался в зданиях бывшей миссии англиканской церкви у пакистанской границы. Горстка зданий и окружавшая их стена были возведены из саманного кирпича и цемента. Снаружи располагалась большая свалка, куда выбрасывали ненужное снаряжение и бытовой мусор. Однажды свалка загорелась, и посещать местную уборную стало небезопасно: вокруг взрывались патроны и ракеты. Базу окружали пояса из мин, заложенных мотострелковой частью, которая прежде размещалась в этих зданиях. У ее солдат не хватило ума составить карты, так что пару раз в год кто-нибудь (обычно из местных жителей) подрывался на мине. Днем окрестные кишлаки контролировало правительство, ночью — повстанцы. Ежегодно против последних предпринимали крупную операцию, но если власть правительства и удавалось восстановить, то ненадолго{286}.
Размещенный в Файзабаде (провинции Бадахшан на северо-востоке Афганистана) 860-й отдельный мотострелковый Псковский Краснознаменный полк занимал типичную базу средних размеров. Полк прибыл туда в конце января 1980 года с места дислокации в Киргизии. Поход через заснеженные горы и перевалы высотой до 4800 метров занял месяц и стал легендарным. Вскоре полк начал терпеть потери: одного солдата захватили в плен, и два дня спустя было обнаружено его изувеченное тело. Убийца по глупости оставил себе оружие жертвы. Его нашли и застрелили на месте{287}.
Перед полком стояли две задачи: заблокировать караванный маршрут из Пакистана и Китая через Ваханский коридор, узкую полосу земли, которую британцы выделили за восемьдесят лет до того в качестве барьера между собой и Россией, и остановить экспорт лазурита, который повстанцы добывали высоко в горах и выгодно продавали за границу. Номинальная численность полка составляла 2198 человек, но из-за боевых потерь, болезней и откомандирования отдельных частей в нем обычно набиралось не больше полутора тысяч боеспособных солдат[40]. База полка находилась в пяти километрах от Файзабада, в широкой долине, окруженной горами и холмами. На базе имелись госпиталь, магазин, пекарня, библиотека и прачечная. Купаться можно было в быстрой реке Кочка, текущей неподалеку, хотя это было небезопасно: за пять лет в ней утонули тридцать солдат. Такие несчастные случаи обычно списывали на боевые потери.
Офицеры жили в модульных домах, а солдаты в палатках на шестьдесят человек, которые зимой обогревали двумя дровяными печами. Лучшими были трехслойные палатки: внешний слой из водонепроницаемого брезента, средний — из плотного материала, обеспечивающего теплоизоляцию, а внутренний — из светлой ткани, чтобы оживить интерьер{288}. Солдаты часто обшивали стенки палаток досками от ящиков с боеприпасами. Это создавало внутри домашнюю атмосферу, защищало от сквозняков и ветра. У солдат не было нормальных ящиков для хранения вещей, так что письма, фотографии, подарки для родных, домашнее пиво, наркотики и прочие запрещенные вещи они прятали между стенками палаток.
Первому батальону повезло больше: его бойцы получили жилье в Бахараке, примерно в сорока километрах от Файзабада, в долине, окруженной высокими горами и питаемой тремя реками, берега которых заросли вишневыми деревьями. Деревни стояли на широких террасах, их окружали сады и маленькие поля. В батальон входили три стрелковых роты, минометная и ракетная батареи и батарея гаубиц, разведывательный взвод, взвод связистов и административный взвод — номинально пятьсот человек, а на практике порой вдвое меньше.
Сначала дорога из Бахарака в Файзабад была открыта. Снабжение шло без проблем, и командир батальона ездил на джипе на полковые совещания в Файзабад. Но к концу 1980 года повстанцы отрезали батальон от остальных частей полка. Каждое лето к нему пытались отправить колонну с припасами, и всякий раз колонну останавливал огонь, приходилось поворачивать. Поэтому батальон снабжали, если позволяла погода, вертолетами — дважды в день, кроме воскресений. Ми-8 летали парами и на большой высоте, пока не оказывались прямо над посадочной полосой, и выстреливали осветительные ракеты для защиты от зенитного обстрела. Солдаты мчались к вертолетам, разгружали их и забирали письма из дома.
Бойцы батальона жили в старой афганской крепости площадью шестьдесят на шестьдесят метров, с башнями по углам.
Бойцы дежурили с пяти утра до десяти вечера и спали в комнатах, пристроенных к трем глиняным стенам. Четвертая стена имела больше метра в толщину и четыре метра в высоту. Плоская крыша была изготовлена из переплетенных веток и глины. Под ней было прохладно летом и тепло зимой. Окна, затянутые полиэтиленом, выходили на галерею, огибающую внутренний дворик. Вокруг крепости солдаты построили еще одну невысокую стену, ограждающую некое подобие сада: там росли тенистые деревья, розы, трава. Посередине стояло большое абрикосовое дерево, а в углу — толстое тутовое. Даже внутри крепости проходили оросительные каналы, по которым бежала вода. Снаружи, за стеной, располагалась вертолетная площадка и парк бронетехники. Электрогенератор, бывало, работал лишь два часа за ночь, и солдаты вынуждены были обходиться керосиновыми лампами{289}.