Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою - Вадим Долгов

Побуждаемые такими мыслями, [оба] войска сражались с непревзойденной храбростью; росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя, как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство. Много [воинов] пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа. Но когда светило стало клониться к западу, император бросил на [скифов] всю конницу во весь опор; громким голосом призвал он воинов показать на деле природную ромейскую доблесть и вселил в них бодрость духа. Они устремились с необыкновенной силой, трубачи протрубили к сражению, и могучий клич раздался над ромейскими рядами. Скифы, не выдержав такого натиска, обратились в бегство и были оттеснены за стены; они потеряли в этом бою многих своих [воинов]. А ромеи запели победные гимны и прославляли императора. Он раздавал им награды и устраивал пиры, усиливая их рвение в битвах».

Мужество и отчаянная решимость русских воинов не могла компенсировать боевой выучки византийской армии. Росам был преподнесен жестокий урок, не прошедший, по счастью, бесследно и давший толчок развитию русской кавалерии.

Однако для того, чтобы в полной мере освоить конный бой, понадобилось более полутора столетий. Ярослав победил конных печенегов, но сделано это было, насколько можно судить по тексту летописи, в пешем бою. Пришедшие в середине XI века половцы вновь поставили Русь на грань полного разорения, и только деятельность Владимира Мономаха позволила переломить ситуацию.

Освоение тактики кавалеристского сражения повлекло за собой и изменение стратегии взаимоотношений Руси со Степью. Если раньше русские князья реагировали на уже состоявшиеся набеги кочевников, стараясь поставить заслон продвижению летучих отрядов в глубь русской территории или отбить полон и добычу, если такой заслон поставить не удалось, то в начале XII века Русь перехватила инициативу. Пассивное ожидание набега сменилось стремлением нанести упреждающий удар (см. главу 1). К концу XII века активные вылазки в степь стали уже обычным делом. Об этом свидетельствует история похода 1185 года князя Новгород-Северского Игоря, воспетого в известном «Слове». Поход Игоря, как помнит читатель, кончился неудачей из-за недостаточной подготовленности и самонадеянности Игоря, но сам факт и описание его показательно. Русское войско показано в нем исключительно конным. И даже образная система «Слова о полку Игореве» базируется на поэтизированных реалиях кавалеристского быта: в нем появляются «златые княжьи стремена», оседланные кони как символ готовности к битве и конские копыта, попирающие кости как символ жестокой сечи:

«С утра раннего до вечера, с вечера до света летят стрелы каленые, стучат сабли о шеломы, трещат копья харалужные в степи незнаемой, посреди земли Половецкой. Черная земля под копытами костьми была засеяна, а кровью полита; горем взошли они по Русской земле».

С XII века русское войско, особенно дружинники, уже прочно «вросло» в седла.

Глава 8

«ДВИГЪНУВСЯ ИС ПЛЪКУ, И РЕЧЕ: «СЕЙ ЧЕЛОВЕКЪ ИЩЕТЬ ПОДОБНА СЕБЕ, АЗЪ ХОЩУ С НИМЪ ВИДЕТИСЯ!»

Поединки в Древней Руси

Поединок один на один всегда считался наиболее чистым проявлением боевого духа, рыцарственного благородства и чести. Считалось, что правому в поединке помогает Бог, и поэтому результат его всегда справедлив. Поединком решались споры и между народами, и между людьми. Недаром справедливость «поля», судебного поединка законодательно признавалась на Руси вплоть до XVI века. К решению тяжбы боем обращались тогда, когда обе соперничающие стороны могли представить равные по убедительности доказательства и на основании одних только документов и свидетельских показаний определить правду было невозможно. Отказ от «поля» расценивался как признание своей вины.

«Бой правды» существовал на Руси с глубокой древности. Упоминают о нем многие арабские авторы, писавшие о стране славян и русов. В начале X века ибн Русте в своей книге «Ал-А'лак ан-нафиса» («Дорогие ценности») писал о русах:

«Если один из них возбудит дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым [они] и препираются. Когда же царь произнес приговор, исполняется то, что он велит. Если же обе стороны недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием, и чей из мечей острее, тот и побеждает».

Ему вторит арабский географ X века — Мутаххар ибн Тахир ал-Мукаддаси в книге «Китаб ал-бад ва-т-тарих» («Книга творения и истории») пишет:

«Рассказывают, что если рождается у кого-либо из них ребенок мужского пола, то кладут на него меч и говорят ему: «Нет у тебя ничего другого, кроме того, что приобретешь своим мечом». У них есть царь. Если он решает дело между двумя противниками и его решение не удовлетворяет, то он им говорит: «Пусть дело решают ваши мечи». Тот, у кого меч острее, побеждает».

Упоминание о судебных поединках есть и в книге персидского историка XI века Абу Сайда Гардизи:

«Торгуют они соболем и белкой и другими мехами. Носят чистые одежды и с рабами обращаются хорошо. И нет у них обыкновения, чтобы кто-либо оскорблял чужеземца. И если кто оскорбит, то половина имущества его отдают потерпевшему. И одежда людей русов и славян из льна… На острове много городов. У них много сулеймановых мечей. Если они воюют, то стоят друг с другом заодно, не ссорятся между собой и совместно действуют, пока не победят врага. Если возникает между ними спор, идут к хакану и разрешают спор по его решению, или же он (хакан) приказывает, чтобы решали спор мечом, кто победит, тот и выигрывает (спор)».

Бой осуществлялся по строгим правилам, нарушение которых уже само по себе приравнивалось к поражению. Долгое время правила эти хранились как обычай и передавались от поколения к поколению изустно. Но со временем, чтобы прадедовские установления случайно не исказить, решились записать. Наиболее древнее и наиболее подробное описание правил поединка находим мы в Псковской судной грамоте (ПСГ), относящейся к XIV веку, в «Судебнике Ивана III» 1497 года и в «Судебнике Ивана Грозного» 1550 года (его еще называют «Царским судебником» — ЦС).

Существовали четкие правила, кто кого имеет право вызвать и какие условия необходимо при этом соблюдать. Псковская судная грамота и оба судебника предусматривали, что, если человек в силу возраста, слабости здоровья или особенностей положения биться не может, он должен выставить вместо себя наймита-бойца.

Псковская Судная грамота:

«Статья 36 ПСГ. А на котором человеке начнут взыскивать долг по долговым обязательствам, и если это будет жонка, или детина, или стара, или немощна, или чем безвечен, или чернец, или черница (монах или монахиня. — Авт.), то они могут нанять наймита, а сами истцам [в подтверждение своей правоты] целовать крест, а наймитом битись. Но и истец против наймита может нанять другого наймита, а может с наймитом и сам сразиться».

Из Псковской судной грамоты эта же норма перешла и в «Царский судебник»:

«Статья 19 ЦС. А на ком взыщет женка, или детина, или стар, или немощен, или чем увечен, или поп, или чернец, или черница, ино им наймита наняты вольно, а ответчику против наймита наймит же; а истцу и ответчику крест целовати, а наймитом битися. А похочет истец или ответчик сам битися с наймитом, и он бьется».

Однако в том случае, если поединком проверяются свидетельские показания против женщины, ребенка, увечного или монаха, свидетель самолично должен сразиться с наймитом, правда, в том случае, если сам не был женщиной, ребенком, увечным или монахом:

«Статья 17 ЦС. А если против послуха (свидетеля. — Авт.) ответчик будет стар, или мал, или чем увечен, или поп, или чернен, или черница, или жонка, и тому против послуха наймит, а послуху наймита нет; а которой послух чем будет увечен бесхитростно (не специально себя перед поединком изувечит, чтобы не биться. — Авт.), или будет в послусех поп, или чернец, или черница, или женка, тем наймита наняты вольно ж. А что правому или его послуху учинится убытка, и те убытки имати на виноватом».

То есть человек, взявшийся свидетельствовать против слабого и беззащитного (пусть даже и виновного), должен был прежде серьезно подумать, стоит ли это делать. С точки зрения, принципа законности это не очень правильно. По современным представлениям, свидетель в суде должен иметь возможность отвечать по делу, ничего не опасаясь. Но, видимо, в те непростые времена было слишком много лживых доносов, особенно по политическим и имущественным делам. И поэтому молодой и не впавший еще в кровавое безумие грозный царь таким вот образом пытался остудить пыл особенно рьяных доносчиков: одно дело самому добиваться у должника своих денег (тогда против бойца-наймита встанет другой боец-наймит), а другое — доносить (и тогда против бойца-наймита придется встать самому — и тут уже только Божье покровительство сможет спасти истинно правого).