Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

Есаяном пришлось приложить немало усилий и проявить настойчивость, чтобы убедить их в необходимости отправить представителей в Рим. Когда речь пошла о том, кому же ехать, прозвучала очень простая идея: кто считает это правильным, тот пусть и едет. Я сказал, что готов поехать, и предложил Бориса Арушаняна, заместителя председателя Совмина в руководители делегации. Так карабахцы впервые оказались в Риме за столом переговоров в формате Минской группы ОБСЕ.

Два дня размеренных бесед с ланчами и кофе-брейками скорее напоминали дискуссионный клуб, чем встречу людей, всерьез озабоченных карабахским конфликтом. Все выглядело так, будто в Карабахе все спокойно и ничего особенного не происходит. И сам формат этой встречи с участием послов из девяти стран, и то, как она проходила, – все это еще сильнее укрепило меня в мысли, что только успехи на фронтах могут привести к успеху на переговорах.

Теряем Карабах

Азербайджан готовился к войне.

И именно в это время, в мае 1992 года, реализовалось соглашение о передаче советского военного имущества. Сам вывод войск начался значительно раньше, и все их имущество предполагалось вывезти вместе с личным составом. Но в хаосе, который творился из-за распада Советского Союза, отследить перемещение оружия было невозможно. Да и не существовало уже никакой силы, которая могла бы контролировать этот процесс. В неспокойном регионе спрос на оружие чрезвычайно возрос, и за деньги решались любые вопросы: на бумаге показывалось, что военное имущество вывезено, но по факту этого не происходило, и оно оставалось на местах. Теперь же, в рамках соглашения, Азербайджану доставалось на законной основе все, что было расположено на его территории и еще не разворовано. Все, что находилось в НКАО, к этому времени мы уже забрали.

По количеству размещенных на территории воинских частей Азербайджан значительно превосходил Армению. Например, в Гяндже базировалась 23-я, крупнейшая дивизия 4-й армии, и все ее вооружение, включая большое количество бронетехники, досталось Азербайджану, причем вместе с частью командного состава. Из-за развала страны будущее для многих советских офицеров представлялось настолько туманным, что некоторые охотно согласились повоевать на стороне Азербайджана в надежде заработать выходное пособие.

Почему-то в СССР основное вооружение Закавказского военного округа концентрировалось в Азербайджане и Грузии. Именно в Азербайджане были сосредоточены почти все окружные склады боеприпасов, а в Армении их не существовало вообще. Возможно, это определялось логистическими удобствами, или, может быть, так союзное руководство оценивало потенциальный театр военных действий. Ведь Ереван расположен всего в десяти – пятнадцати километрах от границы с Турцией, и Москва опасалась, что Армения в случае войны может временно оказаться под турецкой оккупацией. Какой бы ни была причина, но то, что досталось нам, не выдерживало никакого сравнения с количеством военного имущества, полученного Азербайджаном.

У них же находились три военных аэродрома: один недалеко от Баку, второй в Кировабаде и третий, самый неприятный для нас, в Кюрдамире. В общей сложности в их собственность перешло более пятидесяти боевых самолетов. Таким образом, у Азербайджана появилась своя авиация; а поскольку пилотов у них не было, всю войну нас бомбили наемники – бывшие советские летчики. Мы знали об этом и из радиоперехватов, да и в ходе войны обнаруживали, что все пилоты сбитых нами самолетов – либо русские, либо украинцы. Лишь в самом начале войны мы сбили самолет, которым управлял азербайджанец: кажется, Курбанов. В воздухе Азербайджан имел абсолютный перевес. На территории Армении из военной авиации дислоцировался только вертолетный полк, и мы ничего не могли противопоставить боевой авиации противника.

В целом к лету 1992 года военный потенциал противника оказался весьма серьезным и существенно превышал наш. Кроме того, политический кризис, в котором постоянно пребывал Азербайджан в последние годы, разрешился приходом к власти Эльчибея, которого поддерживал Народный фронт, и это событие ощутимо подняло моральный дух азербайджанских войск.

* * *

Мирная передышка оказалась недолгой, не больше месяца. 12 июня 1992 года началось внезапное наступление азербайджанских войск на севере Карабаха – на Аскеранском, а затем на Шаумяновском направлении. Прекрасно вооруженные, с колонной бронетехники под управлением профессиональных военных в авангарде, они имели перед нами неоспоримое силовое преимущество. К тому же оборона Шаумяновского района фактически не была интегрирована в Карабахскую, и они взаимодействовали с нами крайне слабо. Шаумяновский район не входил в НКАО и с самого начала движения за независимость имел дело с Арменией напрямую. Даже после провозглашения НКР руководство района стремилось сохранить уже сложившиеся прямые отношения с Арменией как в оборонной, так и хозяйственной деятельности. Я обсуждал пару раз тему полной интеграции Шаумяновского района в НКР с Вазгеном Саргсяном и Шагеном Мегряном, руководителем района, но безуспешно. Шаумянцы настаивали на автономных отношениях с Арменией, а интеграцию в НКР считали вопросом отдаленного будущего.

И вот сейчас армянские отряды – все еще лишь отряды, а не регулярная армия, – столкнувшиеся с огромным количеством артиллерии и боевой техники, не смогли оказать серьезного сопротивления. Они понесли большие потери, и им пришлось отступить. За считаные дни весь Шаумяновский район был сдан.

Тяжелая ситуация сложилась у села Срхавенд в пойме реки Хачен. Целью наступления противника являлся единственный мост через реку, ведущий в Мардакертский район. Взяв мост, они полностью расчленили бы наши силы и лишили нас возможности перебрасывать бронетехнику на север Карабаха, где в это время также шли ожесточенные бои. Ситуация стала настолько критической, что Вазген Саргсян впервые решился прислать вертолет для боевой поддержи наших отрядов с воздуха.

Я был у командно-штабной машины на площадке перед монументом «Карабахцы», когда туда приземлился вертолет Ми-24. Пилот совершенно не знал эту местность. Мы попытались ему объяснить, но я сомневался, что он все понял и по ошибке не отстреляет НУРСы[65] по нашим отрядам. Я же отлично представлял здешние горы – когда-то охотился тут на фазанов, – поэтому сел в вертолет, чтобы помочь пилоту сориентироваться. Не успели мы взлететь, как подъехал Лева по прозвищу Дональд. Он был родом из соседнего с Срхавендом села Колатак и вызвался лететь вместо меня, поскольку вырос в этих краях и знал их лучше. Они взлетели. А минут через пятнадцать мы услышали по рации, что вертолет сбит, он взорвался в воздухе, все погибли.

Когда-то Лева одним из первых активно включился в создание отрядов самообороны. Он же несколько лет отвечал за прием и транспортировку грузов по Карабаху: большинство поставок оружия и боеприпасов до взятия Лачина осуществлялось вертолетами, и приземлялись они у села, где жил Лева. За эти годы я успел с ним сдружиться…

Тот критический бой под Срхавендом мы выиграли, противник потерял убитыми более семидесяти солдат и