Жертва - Гарольд Карлтон

Вскочив со стула, Эми, взглянув через плечо Скотта на сумму, указанную в чеке, завизжала так громко, что все присутствующие в зале гости посмотрели на них. Марчелла никак не могла сосредоточиться на сумме чека, величина которой исчислялась многими нулями.

— Мы выписываем чек, сумма которого составляет лишь одну треть аванса, — сказал Скотт.

— Триста тридцать три тысячи долларов! — воскликнула Эми. — Попросту говоря, гонорар за книгу составляет миллион долларов. Ты только вдумайся, Марчелла, миллион!

Сердце Марчеллы забилось, как отбойный молоток. На минуту ей показалось, что она теряет сознание от радости. Когда Марчелла снова подняла глаза, то увидела Гарри, державшего в руках чек и внимательно его изучающего.

— Марчелла! Скотт! О Господи! Гарри! — выкрикивая имена, Эми бегала вокруг, как заводная кукла, по очереди обнимая каждого присутствующего за столом гостя, пока наконец обессиленная не рухнула на стул.

— Скотт! — задыхаясь, крикнула она. — Я не буду морочить тебе голову! Мы принимаем твои условия! Боже мой, мне следовало заняться деятельностью агента много лет назад, раз у меня так успешно идут дела на этом поприще! Целый миллион за первый роман!

— А какое отношение ко всему этому имеет Эми? — неожиданно спросил Гарри.

— Гарри! — с упреком в голосе воскликнула смущенная Марчелла.

— Ничего страшного, это закономерный вопрос, — успокоила ее Эми. Повернувшись лицом к Гарри, она объяснила ему: — Будучи агентом вашей жены, я имею право на проценты от издательской цены книги, а вся остальная сумма денег принадлежит автору.

— Может быть, я все это вижу во сне? — засмеялась Марчелла. — Пожалуй, я ущипну себя, Эми, чтобы убедиться в том, что не сплю.

— Ну вот еще, терять время на такую ерунду! — возразила Эми. — Лучше уж отправиться за покупками. — Подняв бокал с вином, Эми произнесла тост: — За тебя, дорогая! Я пью за успешную реализацию всех десяти миллионов экземпляров твоей книги с названием «Во имя любви»!

В тот момент, когда Эми поднесла свой бокал к бокалу Марчеллы, Гарри, вскочив с места и пристально глядя на собравшуюся за столом компанию, крикнул:

— Нет!

Усмехнувшись, Эми спросила:

— Что с тобой, Гарри? Тебе, наверное, и в голову не приходило, что жена может пополнить семейный бюджет этакой уймой денег?

Пробормотав какую-то непристойность и выхватив чек из рук Марчеллы, он разорвал его на мелкие кусочки, высыпав их в пепельницу.

— Этот чек в равной степени является и моей собственностью, — закричала Эми. — Ты не имел никакого права поступать таким образом!

Поднявшийся со стула Скотт, перегнувшись через стол, спросил:

— Ты в своем уме? Этот чек не является твоей собственностью. Будет не так-то просто восстановить его! Мы…

— Не беспокойтесь об этом, потому что Марчелла не примет от вас этот чек, — сообщил им Гарри. — Я-то знаю, о какой мерзости она пишет в своих книжках. Почему, вы думаете, она не давала мне читать их? — Бросив презрительный взгляд на троих собравшихся за столом, он крикнул: — Ведь это гадость, не так ли? И именно от этой мерзости вы приходите в такой неописуемый восторг! Она всю жизнь пишет на эту тему! Она просто жить не может без этих гадких рассказиков!

— Нет! — кричала Марчелла, стараясь остановить его. — Ты же не читал моего романа, поэтому не можешь судить! Конечно, ты бы с радостью разрушил все, что нравится мне. Но здесь, Гарри, ты бессилен, и ты не сможешь остановить меня. Это моя книга!

Гарри, бросив на стол скомканную накрахмаленную салфетку, повернулся и зашагал прочь.

В зале ресторана воцарилась мертвая тишина. Сидевшие за соседним столиком посетители — свидетели произошедшей сцены, — забыв о еде, внимательно рассматривали Марчеллу. Немного погодя в зале появился официант, который убрал со стола тарелки из-под десерта и снова налил в крошечные чашки кофе.

— Да, — вздохнул Скотт. — Ну чем не сцена из книги «Во имя любви»? Можно ли после этого сомневаться в том, что работа нашей писательницы не автобиографична?

— Замолчи, Скотт, и дай ей бренди! — тихо сказала Эми, обнимая Марчеллу. — Ее трясет. Мне никогда не доводилось…

— Извините меня, — прошептала Марчелла. Поднявшись из-за стола, она побежала к выходу и выскочила на улицу. Пробежав полквартала, она увидела Гарри уже на Мэдисон-авеню.

— Гарри! Подожди!

Ей удалось догнать Гарри на перекрестке Шестьдесят третьей улицы и Мэдисон-авеню.

— Не убегай от меня! — Повернув его к себе лицом, Марчелла крикнула: — Это очень важно! После того, что произошло сегодня, у нас будет совершенно разная жизнь. Давай постараемся не омрачать нашу жизнь хотя бы ради наших детей.

Усмехнувшись, с гордым видом Гарри ответил:

— А ты что думаешь, дети будут гордиться тем, что мать пишет грязные романы? Соня как раз в том возрасте, когда…

— Но они не грязные, Гарри! — закричала Марчелла. — Ты можешь прочесть их. В них присутствуют секс и любовь, но они не…

— Они бы не заплатили тебе столько денег просто так, — раздувая от злости ноздри, возразил Гарри. — Наверняка вся книга от начала до конца — одно сплошное траханье.

— Нет! — крикнула она снова, глядя в его разгневанные глаза, неожиданно осознавая, что больше не боится его. — А может быть, это деньги так на тебя подействовали? — вопросительным тоном спросила она, внезапно почувствовав радостное ощущение свободы. — Да тебе просто поперек горла встал заработанный мною миллион долларов! — сказала она ему. — Именно этого ты не можешь вынести!

Отрицательно покачав головой, он приблизился к Марчелле, глядя ей прямо в глаза.

— Каждый, кому доведется читать твой роман, будет думать, что он написан о нас с тобой. А если не о нас, то первый вопрос, который придет на ум читателю, будет такой: «Откуда, интересно, у писательницы такой опыт в области секса, особенно в паре с совершенно посторонними мужчинами?»

Горько усмехнувшись, Марчелла ответила:

— Мне пришлось многое выдумать, Гарри! Ведь я так долго жила с тобой без этих вот фантазий в постели, потому что тебе вовсе не интересно было знать, чего я хочу! Именно ты толкнул меня к писательской карьере, потому что мне приходилось включать всю силу разыгравшегося воображения, чтобы получить с тобой в постели ту радость, которую ты ни разу не доставил мне.

Сверкнув глазами, он отвел от нее взгляд, скривив уголки губ в какое-то подобие зловещей усмешки, которую ей никогда не приходилось видеть раньше.

— Это твое собственное мнение, — прохрипел он. — Существуют другие женщины, которые в отличие от тебя не разделяют эту точку зрения.