Братья Шелленберг - Бернгард Келлерман

– У меня, к сожалению, нет больше времени, – сказал он. – У меня дама в гостях.

– Ты негодяй! – крикнул Штобвассер, когда Качинский уже закрыл за собою дверь.

Они оба утерли себе пот со лба.

– Обратимся в таком случае к Женни, – посоветовал Штобвассер и бросился вниз по лестнице.

В пышном вестибюле отеля, где несколько тщательно одетых дам и мужчин молча сидели в клубных креслах, швейцар отнесся неодобрительно к их порывистости и торопливости.

– Дело спешное, – бросил ему Георг и понесся по лестнице вверх.

Женни была дома, какое счастье! Но мальчик сообщил им, что Женни не одна.

– Только что приехал господин Шелленберг, – благоговейно прошептал он.

– Доложите о нас, мы по безотлагательному делу, – сказал Штобвассер, и мальчик нерешительно и робко постучал к Женни в дверь. Прошло немало времени, прежде чем он скрылся за дверью.

Женни вышла в коридор. Во рту у нее была папироска, и она пошла навстречу посетителям танцующей и легкой, но совсем неторопливой походкой.

– Что случилось? – спросила она, мило улыбаясь. – И кто это? Вы, Вейденбах?

– Что случилось?! – переспросил Штобвассер и порывисто все рассказал.

Женни призадумалась. Она затянулась дымком, покачала головой, потупилась.

– Как это неприятно! – сказала она. – У меня нет денег. Месяц подходит к концу. Но подождите, что-нибудь придумаем, я надеюсь.

Тем же медленным, танцующим шагом она ушла в свой номер. Через несколько минут она появилась опять, ликующим жестом поднимая над головой три кредитных билета.

– Ну вот! – радостно воскликнула Женни. – Ах, Вейденбах, как я рада, что могу оказать вам услугу. Кланяйтесь Христине!

Оба уже мчались вниз.

– Мы наймем автомобиль! – решил Георг.

Только три часа отсутствовал Георг.

– Я привез деньги! – крикнул он седой женщине с рассеченным лицом, утирая со лба пот.

Но старуха за это время передумала.

– Только двести пятьдесят марок? – завизжала она. – Нам следует больше трехсот марок! Мы были милосердны, и вот как нас благодарят за это!

Но тут Георг вдруг преобразился. Он поднял кулак, и, казалось, вот-вот бросится на старуху. Штобвассер никогда еще не видел его таким.

– Больше вы не получите! Больше у нас нет! Это все, что мы могли достать! – закричал Георг, и лицо его было грозно. Тогда старуха согласилась отпустить Христину.

Но Христина была так слаба, что не смогла сойти с лестницы. Георг поднял ее на руки и понес вниз. Штобвассер шел за ним с ребенком, завернутым в старые тряпки. Молодой человек и старуха провожали их наглыми шутками.

Они поехали в мастерскую к Штобвассеру.

– Как хорошо, что я сегодня топил! – воскликнул довольный Штобвассер, потирая руки. – Я топлю только в те дни, когда ко мне приходят натурщицы.

Скульптор так разворошил огонь, что заржавленная труба, пересекавшая комнату, затрещала. Он заварил чай. Потом выбежал из дому за ужином. Купил хлеба, масла, яиц и даже четверть кило ветчины.

– Теперь у нас будет уютно! – радостно воскликнул он, и на щеках у него выступили от усердия красные пятна. Разумеется, вы проведете эту ночь у меня. Куда же вам деться? Уж как-нибудь строимся. А вы, Христина, должны отдохнуть, – сказал он, убирая со стола, накрывая газетами его грязную доску и сервируя ужин.

Христина все еще молчала. Георг и Штобвассер заставили ее лечь на кровать. Она лежала рядом с ребенком, бледная и тихая, вперив лихорадочный взор в потолок и чуть заметно качая головой, когда Георг обращался к ней с каким-нибудь вопросом. Губы у нее страдальчески подергивались, и, когда он пытался ее успокоить, дрожь пробегала у нее по всему телу.

Животные Штобвассера были встревожены необычными гостями «Птицы от любопытства прыгали в клетках. Какаду трещал и просовывал голову сквозь решетку. Зеленый попугай делал гимнастику на своих кольцах и хлопал крыльями. А черная кошка сидела на столбике кровати и не спускала с ребенка больших зеленых глаз. Младенец запищал, Христина дала ему грудь. Она слегка наклонила при этом голову, и легкая улыбка бродила по ее бледному лицу. Рок провел борозды а линии на этом лице, и Христина казалась постаревшею на десять лет. Она выпила чашку чая и опять лежала тихо, глядя в потолок.

Вскоре она, обессилев, заснула.

Штобвассер и Георг сидели молча. Скульптор попыхивал своей трубкой, и только изредка они шепотом обменивались несколькими словами.

– Что с нею? – тихо спросил Штобвассер.

– Не знаю, она больна.

– Ну, ничего, все уладится.

– А ребенок, Штобвассер! Что ты скажешь о моем ребенке? – Глаза у Георга блестели. – Мой ребенок!

– Ребенок, в самом деле, прекрасный, – убежденно ответил Штобвассер. – На редкость красивый и гениальный с виду ребенок!

И опять они долго молчали, и каждый думал свою думу.

17

На следующий день рано утром Георг отправился в правление «Новой Германии» и обратился к управляющему делами с просьбой, чтобы ему разрешено было взять с собой Христину и ребенка в «Счастливое пристанище».

Здание правления было уже почти, переустроено. Оно кишело людьми. Курьеры и служащие сновали взад и вперед. В передних стояли кучки оборванных и бледных людей, искавших работы.

Выслушав эту просьбу, управляющий покачал головой.

– Эго невозможно, – сказал он. Колония ведь еще только строится. Я сделал бы это охотно, поймите меня. Сколько горя, сколько нищеты! – воскликнул он. – Поверьте, я часто прихожу в отчаяние. О таких случаях, как ваш, я слышу сотни раз в день. Горе вливается в этот дом, как поток, и захлестывает меня. Я попытаюсь добиться соединения с господином Шелленбергом или одним из его секретарей.

Управляющий взял трубку телефона.

Но Михаэль Шелленберг только что вышел из кабинета и собирался уехать. Какая неудача!

– Идите за мною, – торопливо сказал управляющий, – может быть, мы его еще настигнем.

В тот миг, когда они вышли в вестибюль, Михаэль как раз спускался по лестнице. По-видимому, он очень спешил. Управляющий подошел к нему и вкратце изложил просьбу Георга. Михаэль покачал головой и быстро пошел дальше. Проходя мимо Георга, он посмотрел ему в глаза и на секунду задержался.

– Речь идет о вас? – спросил он.

– Да, – ответил Георг, – обо мне. – Я убедительно прошу…

Михаэль взглянул на часы.

– Я уже опоздал, – сказал он, нахмурившись. – Мне нужно в министерство. Поедем вместе. По дороге вы расскажете мне о вашем деле.

Порывисто и нетерпеливо толкнул он колебавшегося Георга в автомобиль, и они помчались.

Георг вкратце рассказал свою повесть. Михаэль смотрел на него ясным, испытующим взглядом.

– Хорошо. – сказал Михаэль, – спокойно увезите мать и ребенка в «Счастливое пристанище». И будьте счастливы, – прибавил он, пожимая Георгу руку. Он постучал в окно. Автомобиль остановился, и Георг вышел.

Георг спешно закупил самое необходимое для Христины и ребенка, и затем они уехали.

Христина не противилась отъезду. Она поставила только одно условие: чтобы Георг никогда не задавал ей вопросов. Когда-нибудь она все расскажет ему сама. Они приехали в «Счастливое пристанище». Стояли некоторое время в смущении на дороге. Дул ветер. Христина держала в руках завернутого в одеяло младенца. Затем Георг сделал Леману доклад и поручил бабушке Карстен позаботиться о Христине и ребенке.

– Какая прелесть! – воскликнула старуха и подняла ребенка. – Мальчик! Как его зовут?

– Георг, – сказала Христина.

– Немного бледна ваша женушка, – сказала затем Георгу бабушка Карстен. – Ну, ничего, мы ее подкормим!

Мясник Мориц просунул в дверь свою большую голову, затем рассказал про эту новость в бараке. Но она нисколько не заинтересовала мужчин. Женщина, ребенок. ну так что же?

– Вы вовремя вернулись, Вейденбах, – сказал Леман. – Завтра утром мы приступаем к постройке домов.

18

Еще не совсем рассвело, когда Леман поднял людей на работу. Пятьсот домов предстояло построить в первую очередь в «Счастливом пристанище», и общество дало понять Леману, что поблажек не будет. Естественно было поэтому, что однорукий был немного взволнован и понукал людей.

Строительные участки, улицы, площади, – все было точно вымерено и отмечено колышками. Когда солнце взошло над лесом, повсюду уже суетились группы рабочих. Георг руководил теми из них, которым поручена была выемка грунта под фундаменты. На семьдесят сантиметров в глубину и на столько же в ширину предстояло вырыть землю. Все дома, за исключением немногих, проектировались одинаковых размеров: в длину – десять метров, в ширину – четыре с половиной. Первая бригада Георга носила с собой особые измерительные доски. Ее задачей было – точно разметить лопатами план выемки. Вторая бригада копала яму до предписанной глубины, а третья – тщательно проверяла и выправляла сделанное предыдущей. Георг начал вести работу от канала, и уже к полудню проложены были рельсы для вагонеток, которые должны были перевозить наверх строительный материал, выгружаемый из барж, а уже на следующее утро начались собственно строительные работы. Они были так же подразделены, как выемка грунта. Каждая мелочь была предусмотрена и подготовлена. Заработала бетономешалка на барже, и покатились по рельсам вагонетки, доставляя бетон на строительный участок. Собранные из досок формы вставлялись в выемки и заполнялись бетонной массой. Так переходили бригады от дома к дому, и. в то время как наверху бригады были заняты выемкой грунта, внизу, у канала, уже шла трамбовка фундаментов.