Одиночество в Сети - Януш Вишневский

— Не отвечай, — поспешно произнесла она. — Это был дурацкий вопрос. Позже я перезвоню тебе. А сейчас я должна успокоиться.

Она положила трубку.

Да, все уже было не так, как когда-то, «до него».

Как она вообще жила «до него»?

Человек посылает ей мейл, а потом разносит сервер, чтобы она не смогла прочесть. Кто делает такие вещи, вкладывая столько труда, и кому вообще такое приходит в голову?

ОН: Просыпаясь по утрам, он думал о ней. Он уже точно не помнил, когда это началось, но так продолжалось уже несколько недель. Его немного беспокоило настроение, которое вызывали у него эти мысли. Ожидание и какая-то странная печаль. Внезапное стеснение в груди или неконтролируемый прилив грусти, когда по радио пели песню про любовь, а он уже выпил немного вина. Такого раньше не было. Раньше он по радио слышал только последние известия.

Она неожиданно вошла в его жизнь. И была необыкновенной с той первой минуты, как появилась. Он никогда не забудет тот день, когда, работая над программой, краем глаза заметил, что кто-то прислал ему сообщение, пользуясь ICQ.

Он открыл его и прочел:

Я все еще немного влюблена, еще полна остатками бессмысленной любви, и мне так грустно, что захотелось кому-нибудь рассказать об этом. Какому-нибудь чужому человеку, который не сможет меня обидеть. Наконец будет хоть какая-то польза от этого Интернета. Я попала на тебя. Могу я тебе рассказать?

Его поразила такая искренность. Он позволил. Впрочем, о любви она ему не рассказала, и так все и началось.

Сейчас он тоже проснулся с мыслью о ней и улыбнулся.

Понедельник! Он будет с нею целых пять дней!

В Мюнхене начинался солнечный сентябрьский день. Он решил, что в такую погоду надо ехать на работу мотороллером.

Когда-то, «до нее», он не обращал внимания на подобные обстоятельства, полностью погруженный в мысли об алгоритмах, генетике и последней досадной ошибке в программе. А вот сегодня обратил и как-то необычно возбудился от этого.

Еще в пригороде он остановился на одном из перекрестков рядом с серебристым «мерседесом» с открытым верхом. В такой час и в такое прохладное время года это было немножко странно. За рулем сидела женщина. Возраст — около тридцати. Одета она была в синюю плиссированную очень короткую юбку и обтягивающее кремово-белое боди, в левой руке держала банку «колы-лайт», из которой пила через длинную зеленую соломинку. Глаза ее были скрыты большими овальными солнечными очками в золоченой оправе. На пассажирском сиденье лежала под кипой модных журналов теннисная ракетка. Сзади на узком кожаном сиденье валялись разбросанные в беспорядке пластиковые упаковки компакт-дисков. Он остановился рядом с «мерседесом». При красном свете он на своем мотороллере всегда оказывался на перекрестке в первых рядах. Ожидая зеленого сигнала, водительница вдруг перегнулась назад, чтобы взять с заднего сиденья диск. При этом юбка у нее задралась, и просто невозможно было не увидеть, что боди у нее там, где оно застегивается между бедрами, такого же цвета, как юбка. А она продолжала оставаться в такой же позиции и перебирала диски на заднем сиденье, как будто знала их названия на ощупь, а он всматривался в эту застежку и изо всех сил старался сосредоточиться на мысли, что такая застежка в принципе очень практичное решение. Внезапно она повернулась к нему, их очки смотрели друг на друга. Она улыбнулась ему, чуть раздвинув губы. Он в смущении резко отвернул голову, чувствуя себя мальчишкой, пойманным на подсматривании через замочную скважину за моющейся старшей сестрой. На лицах водителей других машин, стоящих вокруг этого кабриолета, тоже было заметно некоторое возбуждение.

Зажегся зеленый, и тут он заметил одну вещь. Сперва у него было возникли сомнения, но потом все подтвердилось. Между водителями началось соперничество за то, чтобы у следующего светофора оказаться рядом с этим «мерседесом». Он радовался, что поехал на мотороллере. Даже если он подкатит последним, все равно местечко «у сцены» себе найдет. Да, он не ошибся. При каждом следующем семафоре ее соски все отчетливей вырисовывались под обтягивающим кремовым боди. Очарованный, он любовался ее грудью, скрывая глаза под темными очками, и пытался понять, что так действовало на соски — утренний холодок, ее голод или внимание водителей.

Открывая дверь своего кабинета, он услышал звонок телефона. Звонила она. Видимо, что-то случилось. До этого она позвонила всего лишь раз. Но когда она прошептала: «Я скучала по тебе», — тревога исчезла и возвратилось эротическое настроение. Он прикинул, как бы ее спросить, есть ли у нее такое же боди, застегивающееся между бедрами, пусть даже не кремового цвета, но тут она неожиданно спросила его про субботний e-mail.

Он этого не ожидал. Ему в голову не пришло, что Яцек, исполняя просьбу уничтожить один-единственный e-mail, обрушит сервер. Насколько он знал Яцека, тот явно сделал это для «полной уверенности».

И хоть он еще ни разу не видел ее зрачков, но представлял себе, что когда она говорила: «Ты даже не представляешь, как мне станет хорошо. Ты сделаешь это, правда?» — они были большие и поразительно красивые.

Нет, он не сделает. Не прочтет ей этот текст.

Именно из-за ее зрачков. Потому что ему хочется увидеть их хотя бы раз.

ОНА: То, что с ним происходит, она пока что еще не могла назвать. Это не было «влюбленностью». Таких сильных проявлений при влюбленности не бывает. Хотя в его случае она могла и ошибаться.

Когда-то он с помощью своей химической теории любви пытался объяснить ей, что происходит в мозгу людей, затронутых «внезапным смятением чувств», обычно именуемым любовью. По его мнению, это не имеет ничего общего с безумием, страстью и очарованностью. Скорей, это смахивало на отчет лаборанта. Он сводил все к гормонам, допамину и соответствующему набору генов. Старался убедить ее, что можно быть счастливым благодаря каким-то волшебным «ингибиторам захвата серотонина». И хотя звучало это, как название какой-то исключительно занудной докторской диссертации, она решила, что в любом случае дознается, что это означает. Хотя бы для того, чтобы увериться, что он не прав. Ведь когда он писал все это для нее, она чувствовала себя счастливой и наверняка знала: никакие ингибиторы к этому не причастны.

Она слушала его тексты — на самом деле читала, — соглашалась с научной возможностью того, что они соответствуют истине, однако никогда до конца им не верила.

И не смогла бы поверить.

Кроме того, она уже несколько недель была убеждена, что Якуб — самый романтический мужчина из всех, что встречались ей в жизни.

Если людей действительно создал Бог, то на Якуба он потратил немножко больше времени.

Внезапно она ощутила, что преклоняется перед ним больше, чем когда-либо.

Она еще раз позвонила ему.

— Якуб, а ты не мог уничтожить тот мейл, не уничтожая весь сервер? Теперь тебя не будет весь понедельник, а я так ждала его и радовалась, что он наступил. Слушай, а твой приятель не мог бы помочь им в Познани быстро исправить сервер?

Она положила трубку, и вдруг ей стало ясно, что она сделает.

Взяв дискету с ICQ, она вызвала такси, сказала секретарше, что плохо себя чувствует и едет к врачу и что если до семнадцати часов не вернется, то чтобы та выключила ее компьютер.

Таксисту она велела отвезти ее в недавно открывшийся отель, о котором столько рассказывали. У портье она осведомилась, где находится описываемое во всех варшавских газетах интернет-кафе. Оно оказалось несколькими компьютерами в самом углу ночного клуба на самом первом подземном этаже.

Когда она туда вошла, было десять утра.

Это был эксклюзивный ночной клуб с баром, небольшим танцевальным кругом и столиками, вокруг которых стояли высокие тяжелые стулья с зеленой плюшевой обивкой. Приглушенный свет, ни одного посетителя, и только за стойкой торчал молодой бармен с красными от перепоя глазами и вытирал бокалы. Он был примерно того же возраста, что она. Тип любовника-латиноса с прилизанными черными блестящими волосами. Был он в черной обтягивающей футболке с надписью «Можешь меня поиметь» на английском и выглядел так, словно его заперли в солярии минимум на четыре часа. По его реакции было ясно, что в понедельник в такое время он не ждал клиентов и что она явно помешала ему «зализывать раны» после ночи. Когда она подошла к бару, он измерил ее взглядом с головы до ног, задержавшись на какую-то долю секунды лишь на губах.

Она спросила про Интернет

Он, ни слова не говоря, проводил ее к компьютерам, установленным на небольших тяжелых деревянных столиках, перед которыми стояли точно такие же зеленые стулья. Возле некоторых еще остались полные пепельницы, у иных клавиатура были в пятнах красного вина, а на одном мониторе она увидела кроваво-красный отпечаток губ и улыбнулась.

Гениально! Разве ей иногда не хотелось сделать что-нибудь подобное?