Фармацевт - 2 - Александр Юрьевич Санфиров

Костя, как всегда, был на работе. Партийные боссы и их жены пешком ходить не любили. Так, что водители обкомовского гаража без работы не сидели.

Катя ушла на пляж с подружками. Мелкий спал в кроватке, так, что нашему разговору никто не мешал.

— Мам, ну, сколько можно говорить об одном и том же, — терпеливо повторял я.

— Ну, как же! — вновь мать прервала меня. — Один, в большом городе, в общежитии. Ты же на стипендию не проживешь, что такое сорок рублей для Ленинграда, тьфу и растереть! А мы тебе помогать сейчас не сможем. Катюха заневестилась, Костя на неё денег не жалеет, на Егорку тоже. А на тебя, сам понимаешь…

Я же если десятку в месяц смогу тебе послать.

-Мам, ты все усложняешь. Во-первых, я еще не поступил, а только сдал документы. Во-вторых, кое-какие сбережения у меня есть, хватит на первое время, а там дальше посмотрим.

Ну, ладно, с этим понятно, а с квартирой ты, что думаешь делать? — продолжила допрос мама.

— А что с квартирой? Пока ничего не думаю. Закрою на ключ и все дела. Приезжать все равно буду, тогда и квитанции оплачу. Неужели рубль семьдесят четыре копейки не найду на квартплату?

— Ох, Витька, Витька и чего тебе на жопе не сидится? Я уж, было, успокоилась, надеялась, все у тебя наладилось. Работу нашел по душе, квартиру обставил, любо-дорого поглядеть. Диплом получил. Осталось невесту под стать себе найти и жить себе поживать.

Все эти разговоры начались после моей очередной поездки в Ленинград, когда я сдал документы в приемную комиссию химико-фармацевтического института.

Отстояв небольшую очередь абитуриентов, я зашел в кабинет, где принимали документы три молодые женщины. Сев, к первой освободившейся, протянул женщине тонкую картонную папку, предварительно открыв её.

Дама придвинула папку ближе и что-то хотела у меня спросить. Но тут её внимание привлекла записка, лежащая сверху на дипломе. В ней аккуратным почерком было написано:

«Девочки, оформите, пожалуйста, документы этого абитуриента по первому протоколу. Дмитриев».

Женщина с интересом посмотрела на меня, хмыкнула и приступила к делу. Долго читала мою характеристику с места работы, видимо, пытаясь понять, каким местом я знаком с ректором института. Прямо спросить она постеснялась, а в документах, естественно, об этом не было ни слова. Я, собственно, сам не знал, что означают слова «по первому протоколу», Записку мне вручил сегодня утром Давид Гиршевич, рекомендовавший приложить оную к документам.

Записка свою роль сыграла, вопросов мне не задавали, приняли документы без звука, выдали расписку в получении и памятку о времени экзаменов.

От предложенного общежития я отказался. Давид Гиршевич уговорил меня десять дней вступительных экзаменов пожить у него, хотя прекрасно знал, что мне хватит финансов пожить эти дни в гостинице. Не очень охотно, но я согласился. Завтракать бутербродами с лососем и икрой гораздо лучше, чем толкаться на общей кухне в очереди за кипятком в общежитии.

Так, что, договорившись обо всем, я отправился в обратную дорогу домой.

Вернувшись, первым делом решил поговорить с мамой. А сейчас огребал последствия. Ей мои планы явно не понравились. И в какой-то мере её можно было понять.

В кои веки сын стал самостоятельным человеком. Получил образование, работает, пусть не на денежной, но приличной работе. И вдруг кидает все и едет учиться еще на пять лет в Ленинград.

Спрашивается, зачем ему такие приключения? Вот и сейчас она старается меня отговорить от такого неразумного с её точки зрения шага.

-Витя, ну подумай, ты ведь можешь учиться заочно, никуда ехать не надо. Работай, учись, только дома. Сейчас так многие делают! Будешь только на сессии ездить.

Мама даже не представляла, что несколько дней назад то же самое советовали мне коллеги, когда я попросил отгул на один день, для поездки в Ленинград, и заодно сразу написал заявление на законный двухнедельный отпуск для сдачи вступительных экзаменов. Буквально все тогда посчитали своим долгом отговорить меня от подобного шага.

А сейчас спасла меня от дальнейших маминых поучений Катя, явившаяся с пляжа. Не очень довольная этим обстоятельством, но что делать. Ей, к сожалению, долго на солнце находиться было нельзя. Рыжая — этим все сказано.

Надо сказать за неполные два года нашего знакомства она здорово изменилась. И в десятый класс пойдет уже вполне созревшей девицей с очень соблазнительными формами. И даже веснушки у неё начали потихоньку исчезать. Хотя волосы так и оставались огненно — рыжие.

Подростковые закидоны тоже понемногу покидали её юную голову, так, что мы с ней общались вполне дружелюбно.

Вот и сейчас втроем уселись пить чай, закусывая его зефиром в шоколаде, привезенным мной вчера из Ленинграда.

Я смотрел на оживленно выкладывающую новости девушку и, автоматом пропуская её слова, мимо ушей думал, как бы сделать так, чтобы моя квартира осталась у семьи.

Как бы не уходил от решения этой проблемы, она встанет осенью в полный рост, когдапридется сниматься с прописки и получать листок убытия, без которого меня никто не будет прописывать в Ленинграде. То есть, необходимо кого-то прописать до этого момента. Но кого?

Остается только моя сводная сестра. Или мама?

Ладно, немного времени еще есть, пообщаюсь с опытными людьми, возможно, что-нибудь толковое посоветуют.

Время летело быстро. Не успел оглянуться, как пришла пора, ехать сдавать экзамены. Удивительно, но я немного мандражил, сам не понимая причины. Вроде бы Коэн меня заверил, что главное для меня вообще явиться на экзамен, а уж по конкурсу я пройду в любом случае. И все равно не хотелось «плавать» на очередном вопросе, лихорадочно пытаясь вспомнить то, чего не знал, или давным-давно забыл. Наверно, поэтому я оставшиеся дни сидел над учебниками, зазубривая снова и снова осточертевшие параграфы.

Давид Гиршевич, когда я приехал, сразу сообщил, что на сегодняшний день конкурс на фармакологический факультет института составляет одиннадцать человек.То есть на сто пятьдесят мест претендует больше полутора тысяч человек. Но тут же заверил, что ректор свое обещание держит железно, и мне беспокоиться не о чём.

На следующий день солнечным июльским утром я отправился в институт на метро поднялся на эскалаторе на станции « Петроградской», затем, пройдя по подземному переходу на другую сторону Кировского проспекта, вышел наверх. У выхода, как всегда стояли продавцы с цветами. На всякий случай посмотрел на них внимательней. Ведь злые языки в той моей первой жизни утверждали, что где-то среди этих торговок затесался некий рыжий пацан. Хотя мнения ученых