Бессмертный ангел - Линси Сэндс

была моя Abuela, и она всегда что-то делала со мной. Учила меня готовить и убираться, помогала с домашним заданием. Мы играли в настольные игры и карты и много смеялись. Я любила свою Abuela. Она была прекрасна».

Джи Джи кивнул, но заметил: «Ты сказала, что следующие десять лет были замечательными. Что произошло после этого?»

Ильдария помолчала минуту, мысленно возвращаясь к тому времени. «Моя Abuela обычно заканчивала работу к ужину, когда ее заменял ночной персонал, а потом мы шли домой, чтобы приготовить себе еду. Но если ее работодатель устраивала вечеринку, она оставалась допоздна, чтобы помочь, и отправляла меня домой одну. Это случалось всего один или два раза в год в течение первых десяти лет, но потом сеньорита Ана обручилась. Она была богата и происходила из знатной семьи, поэтому помолвка означала гораздо больше вечеринок, две или три в неделю. Моя Abuela становилась старше, и я знала, что эти вечеринки утомляют ее после целого дня работы. Я хотела остаться и помочь, но она отказалась даже рассматривать это. Она не хотела, чтобы я была рядом с этими вечеринками. Она каждый раз отправляла меня домой.

«Когда я уходила перед одной из этих вечеринок, в конце подъездной дорожки ко мне подошел мужчина. Он представился как Хуан, друг работодателя моей бабушки, заверил меня, что с ним я в безопасности, и настоял на том, чтобы проводить меня домой. Мне было не совсем комфортно с ним, но я не хотела обижать работодателя моей бабушки, оскорбляя его. Поэтому, не зная, как заставить его уйти, я позволила ему проводить меня до дома, думая, что это будет разовый случай. Но через пару дней была еще одна вечеринка, и снова моя бабуля отправила меня домой одну, и вот он появился в конце дороги, чтобы сопровождать меня.

«Как я уже сказала, мне было неудобно с ним, но я не могла сказать, почему в то время», — сказала она несчастно. «Хуан никогда не делал ничего плохого, никогда не прикасался ко мне и не говорил ничего дурного. Он был очень вежлив и даже обаятелен, но я… — она помедлила, а затем попыталась объяснить, — я была очень наивна, но даже при этом я, кажется, почувствовала, что он хочет… чего-то, — беспомощно сказала она, не в силах лучше описать подкрадывающееся чувство дискомфорта, которое он причинил ей, когда не сделал ничего, на что она могла бы указать как на угрозу. Поморщившись, она сдалась и сказала: «Я начала ненавидеть ночи, когда моей бабушке приходилось задерживаться на вечеринках».

Ее взгляд скользнул к Джи Джи и она сделала короткую паузу, заметив мрачное выражение его лица. Он знал, что что-то произойдет, и мысленно готовился. Это было одной из причин, по которой он не задыхался от ужаса или возмущения по поводу того, что ему говорили. Что, как она подозревала, также было одной из причин, по которой женщинам нравилось с ним разговаривать. Он был хорошим слушателем, действительно слушал… с интересом, заботой и спокойствием. Джи Джи был хорошим слушателем в том смысле, в каком хороший водитель следил за движением на все дороге, а не только за машиной впереди. Водитель, который следил только за впереди идущей машиной, не знал, что возникла проблема, пока не загорались стоп-сигналы впереди идущей машины, часто слишком поздно, чтобы избежать удара. Хороший водитель, наблюдая за движением впереди, замечал, как загораются стоп-сигналы приближающихся машин, и автоматически снижал скорость, готовясь к приближающимся неприятностям и обычно избегая столкновения с впереди идущей машиной, когда она резко тормозила. Джи Джи слушал таким образом, предчувствуя что-то приближающееся и готовясь мысленно к этому, чтобы он мог оставаться спокойным и сочувствующим, а не выдать себя и своей реакции на то, что он слышал.

Толчок в ее лодыжку отвлек ее внимание от Джи Джи вниз, чтобы увидеть ЭйчДи льнувшего к ней. Она слабо улыбнулась и наклонилась, чтобы коротко погладить его, прежде чем выпрямиться и продолжить: «В любом случае, я думаю, что мое желание избегать этого человека было причиной того, что я совершила свой первый акт восстания».

«И что ты сделала?» — спросил Джи Джи.

«Мои школьные подруги всегда приглашали меня пойти куда-нибудь и сделать что-нибудь. Не желая волновать или расстраивать свою бабушку, я всегда говорила «нет». Но у Эмилиты, одной из тех школьных подруг, в пятницу вечером была вечеринка по случаю дня рождения, и она пригласила меня. Я знала, что в тот вечер сеньорита Ана устраивала еще одну вечеринку. Мне не хотелось снова идти домой с Хуаном, поэтому я спросила, могу ли я пойти на вечеринку по случаю дня рождения. Это было сразу после школы, и мы все вместе пошли туда, где присутствовала ее семья. Мне было четырнадцать, определенно достаточно, чтобы пойти на вечеринку по случаю дня рождения, но я была удивлена, когда моя бабуля дала мне разрешение».

«Почему бы и нет? Ты всегда была хорошей девочкой», — мягко указал Джи Джи.

— Si, — несчастно выдохнула Ильдария. «Я очень хотела пойти туда и сначала все было хорошо. Мы пошли в дом Эмилиты после школы. Там была еда, безалкогольные напитки и пиньята. Мне было весело, поэтому, когда вечеринка начала заканчиваться, и некоторые девушки заговорили о том, чтобы пойти в буфет, где работал брат Эмилиты, и пригласили меня…»

— Ты согласилась, — догадался Джи Джи.

Ильдария поморщилась, но кивнула. «Брат Эмилиты работал там. Он сделал нам алкогольные напитки, которые нам не следовало пить, но он также старался следить за нами. К сожалению, он не мог наблюдать за всеми нами сразу. Некоторые девушки, по-видимому, уже пили раньше. Они справились с этим лучше, чем я, которая после одной рюмки была пьяна. После двух я спотыкалась. Я перестала считать выпивку после четвертой, — призналась она и с отвращением покачала головой по поводу глупости юности.

«Что случилось?» — тихо спросил Джи Джи.

— Хороший вопрос, — пробормотала она, а потом сказала: — Одну минуту я была с друзьями, а потом — я даже не знаю, как это случилось, — но вдруг эти люди вошли, и я отделилась от группы. В следующий момент я был снаружи в переулке за кантиной (cantina (буфет, столовая)), и эти двое мужчин в форме толкнули меня на землю и рвали мою одежду».

Ильдария защищающе скрестила руки на груди при воспоминании и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем продолжить: «Я плакала и говорила: «Нет! Стой!» и пыталась уйти, но их было двое, и они были такими сильными. И