Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну - Семен Уралов

Когда функции государства начинают перехватывать частные лица, тогда и начинается самое страшное. Государство — безличностный субъект, что более-менее гарантирует равность граждан перед законом, полицией и судом. Как только функции государства себе присваивает частное лицо, тут же включаются совершенно другие социальные механизмы.

Откат в неофеодализм всегда происходит постепенно. Сначала внутри парламентской системы формируются устойчивые кланы, которые распределяют между собой мандаты и квоты в правительстве, по такой же схеме делится бюджет. На втором этапе кланы начинают подменять собой институты власти. Так, судопроизводство отдается клану Х, назначения на таможне регулирует клан Y, а полицией бессменно руководят представители клана Z, который оформился еще в позднесоветские времена. Параллельно идет разделение влияния кланов на регионы страны. Интересно, что на первом этапе неофеодализации, наоборот, происходит сверхцентрализация, потому что кланам нужно использовать позицию центральной власти, чтобы закрепиться в институтах. Это потом, когда государство ослабнет, кланы предъявят свои права на власть.

Таким образом, государство годами разлагается. Фактически государство приватизируют главные экономические игроки, только приватизация государственных институтов, в отличие от промышленных предприятий, проходит в закрытом режиме.

Если ваш клан влияет на назначения прокуроров и судей, то говорить об этом в интервью вы вряд ли будете.

Итак, государство разлагается, образуется вакуум власти, который может быть заполнен в ходе зарождения национального государства, а оно, в свою очередь, гарантированно будет дальше воевать с такими же соседями, либо же в ходе разложения государства страна оказывается отброшенной в неофеодализм. Новое средневековье — та общественная формация, которая ждет большинство стран в XXI веке. Потому что главный приз в Третьей мировой — сохраниться в качестве центра экономического и социального развития, и не откатиться в социальных стандартах на несколько столетий назад. Лучший показатель развитости общества и эффективности государства — цена человеческой жизни. Чем она выше, тем больше шансов, что мы будем жить в приемлемых условиях. Если же цена жизни стремится к нулю, то такое общество обречено на прозябание в условиях нового средневековья, а гражданам светит лишь одна судьба — постоянная борьба за право на жизнь. Новое средневековье — главная угроза Третьей мировой.

Глава 8. Новое средневековье как результат Третьей мировой

Мы установили, что в ходе мировых войн деформации подвергается сама модель государства. Стремительное восстановление СССР после Великой Отечественной и Второй мировой войн смогло состояться только потому, что государство вышло на невиданные высоты. Только проект переноса промышленности из европейской части в Сибирь, Среднюю Азию и на Дальний Восток научил государственный аппарат выполнять невиданные задачи. Советский аппаратный управленец, прошедший школу мировой войны и обретя лавры победителя, умел решать такие задачи, с которыми сегодня не справится целое министерство.

Военное поколение — сплошной социальный парадокс. С одной стороны, война унесла не менее двадцати миллионов советских граждан, а с другой стороны, поколение победителей взяло невиданный темп в деле восстановления и развития страны. Покорение космоса и освоение недр Сибири и Казахстана — все это послевоенный технологический задел. Корпорация «Росатом» по большому счету является результатом ядерной программы, которую курировал Лаврентий Берия. Идея Евразийского союза, созданного только в 2015 году, — кооперация производств из разных уголков союзных республик и их конкуренция на внутреннем рынке — изложена в работе Сталина «Особенности построения социализма в СССР». Антифашистский дискурс, который сегодня во многом заменяет идеологию, — также идеологическая разработка советских времен.

Мировая война всегда меняет социальную структуру общества, а общество, в свою очередь, требует перемен от государства. Если же государство не увидит этих сигналов в обществе, то его может ждать печальная судьба. Бунт, революция, переворот, гражданская война, внешнее управление — вот плата за нежелание государства соответствовать вызовам времени.

Конечной целью наших конкурентов в мировых войнах является коллапс государства в России.

История Отечества указывает нам на то, что внешняя агрессия усиливает государство и объединяет общество, а внутренние кризисы, наоборот, стимулируют смуту, граждане становятся недоверчивыми, а элиты — алчными.

Государство в России, как и сто лет назад, может рухнуть в ходе внутренних противоречий на фоне экономического кризиса. Как это уже было с Советским Союзом. Дивизии советской армии в 1991 году могли подавить любой внутренний бунт или начать наступление до Ла-Манша, однако государственная машина уже до такой степени деградировала, а госаппарат был растерян, что СССР рухнул в мгновение ока. Сговор элит — потрясение для государства не меньшее, чем гражданская война или вооруженное восстание.

Второй важный фактор — отношение к исторической России. Если считать Россией только нынешнюю Российскую Федерацию, то происходящее на фронтах Третьей мировой во многом непонятно. Если же рассматривать Россию как самое крупное суверенное государство Евразии в историческом смысле, включая союзников, родственные народы и близкие земли, тогда стратегия мировой войны против России просматривается более отчетливо.

Дело в том, что когда в евроатлантической прессе и аналитике говорится о противостоянии с Россией, то всегда рассматривается более широкий контекст. Наши евроатлантические конкуренты прекрасно понимают, что суверенитет России распространяется далеко за пределы политических границ РФ. С точки зрения мировой войны и Беларусь, и Казахстан, и Украина, и Киргизия с Арменией и Азербайджаном являются Россией. Не РФ в узком смысле, а Россией в широком смысле.

Просто сегодня государственная модель в России устроена так, что разные территории управляются с помощью разных методов и схем. Для шести областей Беларуси сегодня эффективнее управляться напрямую из Минска в рамках суверенной республики. Где-то, как в Казахстане, вообще построили новую столицу — Астану — для управления новым и сложным государством. Где-то, как в Киеве и Тбилиси, национальные элиты показали свою неспособность к управлению государством и довели республику до греха братоубийства и гражданской войны.

Каждый конфликт вокруг России, в ходе которого рушится государство, является звоночком из будущего для самой РФ: гражданская война в Таджикистане, Приднестровье и Грузии в начале 90-х годов, две цветные революции в Киргизии, приход к власти Саакашвили сначала в Тбилиси и теперь в Одессе, война в Чечне, контртеррористические операции в Дагестане, Кабардино-Балкарии и Ингушетии.

Все постсоветские осколки получили в наследство советское государство. Везде была реализована одна и та же модель. Было политическое руководство — вертикаль обкомов, горкомов и райкомов партии. Параллельно существовала хозяйственная вертикаль власти — областные и прочие исполкомы. Исполкомы хоть и занимались прямым управлением, формально были органом власти при советах — районных, городских и областных. Понятно, что к финалу советского проекта подотчетность исполкомов советам была очень условной. Что, кстати, и сгубило СССР. Граждане и депутаты всех уровней попросту забыли, что Союз был в первую очередь Советский, следовательно, развивать институт советов как орган народовластия надо прежде всего. Вместо этого инициатива отдана партийному аппарату и хозяйственным управленцам, которые очень скоро слились в едином коррупционном и кооперативном экстазе. Потому как система советов деградировала, а других инструментов коммуникации общества и государства просто не существовало.

И ровно в этот момент произошел наш всеобщий откат в новое средневековье. Постсоветское государство, по сравнению с государством советским, является управленческой формой деградации. И вовсе не потому, что люди стали глупее или упали доходы, — просто понизился уровень квалификации госуправленца. Государство перестало ставить масштабные задачи, соответственно, деградировала вся система принятия решений и выполнения приказов.

Государство стало деградировать с того момента, как самоустранилось из политической повестки. Государство перестало заниматься политикой как сферой продвижения смыслов и идей, а стало относиться к политике как сфере распределения финансовых, коммунальных и социальных благ. Если у губернатора вовремя выплачиваются пенсии и нет профсоюзных забастовок — значит, хороший губернатор. Притом что сегодня губернатор не решает даже десятой доли задач, которые решал председатель облисполкома или глава обкома КПСС.