Борьба с безумием - Поль Генри де Крюи

Новый нашумевший препарат LSD-25, вызывающий экспериментальное безумие, родился в начале сороковых годов. Было установлено, что одна семисотмиллионная часть веса человека - такое бесконечно малое количество LSD-25 - ввергает полного сил юношу в состояние безу­мия на срок от пяти до десяти часов. Сделано крепко. С академической точки зрения замечательное открытие. Но что это давало? Ничего не давало...

Абсолютно ничего вплоть до 1954 года, когда Фабинг начал возню с Френкелем. Как философ-биохимик, он по­ставил перед собой такой вопрос: LSD-25 - галлюциноген, химический производитель галлюцинации, френкель, наоборот, снимает галлюцинации.1 А галлюцинации у ши­зофреников в точности похожи на те, что вызываются препаратом LSD-25. Подействует ли Френкель на мо­лодых людей-добровольцев, сведенных с ума препаратом LSD-25? Как по мановению волшебного жезла, Френкель погасил у них галлюцинации, страхи и спутанность мыслей.

Этим опытом Говард Фабинг поставил новую веху в психиатрии. Он научился химическим способом открывать и закрывать экспериментальное безумие, словно воду в кране. И замечательно то, что ему удавалось прекращать галлюцинации и при других формах экспериментального безумия, вызванных, например, химическим производным кактуса мескалином. И опять-таки какой во всем этом толк? Сделано, конечно, блестяще; это очень заниматель­но; это может быть увлекательной темой для кинокар­тины, показывающей, как производители галлюцинаций сводят человека с ума и как Френкель возвращает им здоровую психику. Это интересная абракадабра. Ну а где же ответ на главный вопрос: какой химический дефект мозга лежит в основе галлюцинаций у шизофреников?

Но тут случайное стечение обстоятельств превратило Говарда Фабинга из философа-биохимика в сельского врача.

Доктор Фабинг сидел в больничной палате у своего тестя через сорок восемь часов после того, как старому джентльмену (тоже врачу) была сделана операция на предстательной железе. Фабинг только что спустился из своей лаборатории, где он смотрел молодого добровольца с экспериментальным сумасшествием, вызванным галлюциногеном мескалином. Сидя у постели больного, он вдруг заметил странную перемену в поведении своего тестя. Тот начал болтать всякий вздор, потерял ориентировку, чего-то боялся, галлюцинировал. Нередкое явление после операции на предстательной железе, подумал Говард. «Послеоперационный психоз» - так это называют.

Но постановка диагноза нисколько не улучшила со­стояния его тестя. Ему становилось все хуже. Он начал ; буянить. Он пытался соскочить с постели и выдернуть вставленный ему катетер, и бог знает, что могло случиться, если бы тут не было Говарда, который удержал его.

- И вдруг, - рассказывает Говард, - меня осенила мысль, что больной ведет себя совершенно так же, как мой «мескалиновый» доброволец там, наверху в лабора­тории.

Почему бы не испробовать френкель?

«Я дал ему внутривенно пятьдесят граммов снадобья, - пишет Фабинг, - и мог наблюдать, как явления психоза стали улетучиваться и окончательно исчезли в течение по­лучаса». Френкель подавил начинавшуюся атаку шизо­френии.

Это было ценным вкладом Фабинга в разрешение про­блемы острого безумия, известного под названием «после­операционного психоза», и Фабинг сообщает, что Френ­кель почти одинаково хорошо подействовал в семидесяти пяти случаях этого внезапного, загадочного хирургиче­ского слабоумия.

Джек впервые начал испытывать Френкель на маниакальных и галлюцинирующих больных, он применял его как единственное лекарство. Снял этих больных с серпазила и риталина; он всем им давал только френкель. Вместе со своими 107 надзирательницами Джек едил за результатами. Сначала с обычным своим опти­мизмом Джек только восхищался. Казалось, что френкель обладает двумя прекрасными свойствами. Некоторым больным, молчаливым и замкнутым, целыми днями что-то бормотавшим себе под нос, он придавал активность и зна­чительно улучшал их поведение. В то же время Френкель показывал чудеса на одичалых женщинах, которые по­стоянно отгоняли от себя кошмары и весь день кричали: «Уходи от меня, не трогай меня!»; они набрасывались с кулаками на все, что казалось им демоном-мучителем; они в отчаянии бились головой об стену, чтобы избавиться от страшных видений.

Джек был на седьмом небе от успехов. Но тут пошли неприятности. Улучшение психики достигало своей жалкой вершины через две-три недели - повторяю, жалкой, по­тому что у 90 процентов этих, казалось бы, выздоровевших больных ужасные кошмары и ложные представления взрывались с новой силой. У некоторых это протекало даже хуже, чем до френкеля. Какая неудача, какой удар!

Но не для Джека Фергюсона. Джек упрямо гнул свою линию. Он продолжал то же лечение, невзирая на реци­дивы болезни, уговаривая сестер-надзирательниц любым способом вводить френкель самым буйным и самым замк­нутым больным. И совершенно неожиданно у многих из них снова прояснилось сознание... Это вторичное просвет­ление не будет, конечно, долго продолжаться, думал Джек. Это было бы слишком хорошо, чтобы поверить этому. И просяетление действительно не продолжалось.

- Френкель, только френкель, - понукал Джек своих сестер-надзирательниц.

И тут произошло то, что оказалось не только законо­мерным, но и удачным. Первоначально полученная вер­шина улучшения снова была достигнута. И гораздо бы­стрее, чем в первый раз. Приступы безумия с каждым ра­зом становились короче.

- Продолжайте френкель, - командовал Джек сест­рам-надзирательницам.

А затем, когда у сверхактивной больной начинали по­являться признаки возврата галлюцинаций, Джек стал до­бавлять к Френкелю серпазил. Малоактивным же боль­ным Джек добавлял риталин.

На это стоило посмотреть. Это было ново и беспре­цедентно. Риталин, добавленный для слабоактивных, и сер­пазил, добавленный для сверхактивных, имели одну и ту же цель: вернуть и поддержать первоначальное дей­ствие френкеля на глубинные пласты безумия, на галлю­цинации и ложные представления.

90 процентов больных при лечении их одним Френке­лем неизменно показывали циклические подъемы и паде­ния от здоровья к безумию. Но 60 процентов этих рас­стройств были взяты под контроль при добавлении к Френкелю серпазила или риталина.

Джек Фергюсон не очень гоняется за статистикой.

- Беда в том, - говорит Джек, - что мы ничего не знаем о химизме действия Френкеля на человеческое поведение. Это такое же темное дело, как химизм всех ненормальностей, создающих картину психической бо­лезни.

И Джек спрашивает, какой смысл для больших специа­листов - да и для него тоже - пытаться установить в точ­ных цифрах сравнительный процент излеченных и не изле­ченных больных? Какая польза от громоздких статистиче­ских выкладок, доказывающих, что данное лекарство полезно при одном виде безумия и бесполезно при другом, если не существует никакой верной пробы, чтобы отличить одну форму безумия от другой?

Джек весело усмехается:

- Вы представляете, какая путаница получилась бы, если бы врачи стали лечить антибиотиками всех лихора­дящих больных подряд, не зная еще, чем вызвана та или иная лихорадка?

Джек, как всегда, разрабатывал индивидуальный план лечения для каждого больного. И тут он натолкнулся на факт, который заставил его изменить первоначальную тех­нику лечения. Он заметил, что, если при лечении френке­лем к больному возвращались галлюцинации и ложные идеи, он мог за пару часов восстановить магическую силу френкеля, вводя серпазил и риталин не через рот, а внутривенным вливанием.

Говард Фабинг дал Джеку Френкель для борьбы с галлюцинациями и ложными идеями - более глубоким пла­стом безумия, чем ненормальное поведение. Каждый день серпазил, риталин и Френкель плюс нежная, любовная за­бота показывали Джеку, что эта комбинация восстанав­ливает крепкую и нормальную психику у все большего числа хроников.

- Каждый день - это день благодарения для нашей больницы, - лирически выражается Джек.

Любя Джека, я не переставал за него волноваться. Когда человек добивается успеха в работе, всегда есть опасность возникновения паранойи, независимо от того, насколько он разумен, насколько скромен и малозаметен. Джек показывает высокие стандарты разума, скромности и смирения, но все же он - человек, даже слишком чело­век. А безумие, злейший враг человечества, это гнусное дьявольское наваждение чаще всего проявляется у людей, которые слишком человечны. В мешке гадостей у этого дьявола есть кое-что похуже, чем ненормальное поведение, галлюцинации и ложные идеи. Джек совсем уж было по­верил, что нашел действительное средство против безу­мия, совсем уж готовился перейти в опасное состояние веч­ного благодарения, как с треском был возвращен к реаль­ной действительности.