Маски - Борис Егоров

— А если не выложат?

— Выложат. Как миленькие.

— Но они могут раскусить, донести в милицию…

— В том-то и дело, что в милицию они не пойдут. Как они скажут сержантам, что у них взяли энное количество тысяч? Сержанты обязательно поинтересуются: «Откуда они у вас при зарплате в семьдесят рублей?»

Входя в раж, Лялин небрежно закладывал ногу на ногу, горделиво произносил:

— Эх вы, зелень! Пришел я как-то к одному в Одессе и сказал: «У вас наворованный миллион. Я из уголовного розыска. Положите деньги на скатерть!» И что вы думаете? Положил.

— И так и не узнал, кто ты?

— Потом узнал. Но я прямо сказал ему, что «прокрутил динамо». Он в милицию, конечно, не зашагал… Ох, Одесса, Одесса! Сплошные мемуары. Там так играют в кости! Вернее, так проигрывают… Дураки потому что. Я в свои костяшки подбавлял ртути, и они кувыркались, как ваньки-встаньки, — всегда на один бок. Тридцать пять тысяч старыми выиграл у этих тунеядцев.

Тут естественно напрашивался вопрос: а кто такой сам Лялин? Не тунеядец ли?

— Видите ли, — говорил он, — если бы я был тунеядцем, меня бы выслали из Москвы. Но я сам добровольно выписался из столицы. Лучше жить в Москве непрописанным, чем быть прописанным, но высланным.

Мысли Лялина взмывали так высоко, что он разрабатывал план игры в карты с применением «меченых атомов»… Если натереть карты радиоактивными изотопами, то счетчик Гейгера будет жужжать… Можно узнать, какая карта.

Атомной энергией Лялину воспользоваться не удалось, но обыкновенное «динамо» он «крутил» с успехом.

Поздно вечером Лялин, Тычинкин и Петухов постучали в квартиру шофера Славобогского.

— Мы из уголовного розыска.

Оторопевшие хозяева пригласили поздних гостей войти.

— Вы шофер такси? — спросил Лялин Славобогского.

— Шофер.

— Вы ездили на аэродром Внуково?

— Ездил.

Вопрос, конечно, сногсшибательный: какой водитель такси не отвозил пассажиров на аэродром?

— С вами много раз ездил один гражданин из Риги… И он оставил у вас принадлежащие ему ценности. Он задержан.

Никакого гражданина из Риги Славобогский, разумеется, не знал. Но требование «деньги на клеенку» было столь категоричным и недвусмысленным, что жена Славобогского немедленно отдала Лялину все сбережения, какие у них были.

Уходить налетчики не, торопились. Лялин старательно переписывал номера купюр. Петухов, ослепляя хозяев вспышками «блитца», фотографировал деньги, Тычинкин производил обыск. Потом Лялин потребовал от Славобогской написать объяснительную записку, откуда у нее деньги, а от Славобогского — подписку о невыезде…

Перед тем как покинуть квартиру, Лялин многозначительно заметил:

— У вас должно быть золото. Вы говорите, что его нет. Хорошо. Завтра мы придем к вам с миноискателем…

Слово «миноискатель» прозвучало так внушительно, что хозяин проводил непрошеных пришельцев на улицу до машины.

«Динамо» вертелось. Узнав от Стаканова, что один дамский парикмахер хочет продать две пары золотых часов, Лялин немедленно встретился с обладателем ценностей.

— Вы хотите сбыть часы с барышом? Тогда я буду платить за них не деньгами. Я вам дам одно редкое лекарство, которое на Западе часто называют эликсиром молодости. Вы получите за него потом в пять раз больше. У меня в медицинском институте есть один знакомый доцент.

Поговорив с парикмахером, Лялин кинулся в магазин, чтобы купить белый халат и колпак, а потом в аптеку — за таблетками от кашля. Дома он размолол таблетки в кофейной мельнице, положил порошок в стеклянную банку и написал по-латыни: «elixir». На следующий день парикмахер был осчастливлен.

В коридоре медицинского института — вход туда свободный — Лялина и парикмахера предупредительно встретил усталый «доцент» в белом колпаке. Немного поломавшись и поторговавшись для важности, знакомый Лялина принял часы, отдав взамен стекляшку с «эликсиром молодости».

Выйдя из медицинского института, Лялин поздравил парикмахера с удачной сделкой, дружески похлопал его по плечу, сказав на прощание:

— Будь здоров и не кашляй!

Горький смысл этих слов парикмахеру суждено было понять потом, когда его чуть не отдубасили чересчур разборчивые покупатели «эликсира».

— Наше дело — крутить динамо, — продолжал наставлять неутомимый Лялин своих друзей. — Надо искать дураков.

Таковых он находил не только на стороне, но и среди приятелей. Узнав, что у Займушина есть золото и импортные медикаменты, Лялин предложил ему свое посредничество в продаже.

— Знаю богатого купца с Кавказа, — доверительно сообщил он Займушину. — Кавказец остановился у своих знакомых в Марьиной роще.

В Марьиной роще Лялин забежал в первый попавшийся дом, запомнил номер одной квартиры, а по газетному ящику быстро установил, кто в ней живет. Больше ничего не требовалось.

Прежде чем идти на торг, недоверчивый Займушин проверил адрес. Все оказалось точным: есть в Москве Марьина роща, есть в ней названная Лялиным улица. Есть дом, есть квартира, и живет в ней не кто-нибудь другой, а упомянутый Лялиным хозяин.

В условленный час Займушин вместе со своим доверенным Вашкевичем прибыл в Марьину рощу, к дому, где остановился богатый купец с Кавказа. Вручив портфель с золотом и медикаментами Лялину, продавцы драгоценностей остались ожидать в скверике напротив. Но едва Лялин скрылся в подъезде, как к дому, страшно гудя, подъехала черная «Волга».

А через несколько мгновений двое «оперативников» в черных пальто уже вели под руки «арестованного» Лялина, который истошно кричал: «Отпустите!» и давал обещания: «Больше не буду!»

Опешившие от такого непредвиденного и огорчительного поворота событий, Займушин и Вашкевич ретировались на всякий случай в дальний угол сквера, а черная «Волга» тем временем скрылась с их глаз. Опять же страшно гудя.

«Волга» остановилась на площади Дзержинского, Лялин расплатился за услугу с шофером и «оперативниками» — ими были Петухов и Тычинкин — и, довольно размахивая портфельчиком, зашагал к кассе Аэрофлота покупать билет на Тбилиси.

Похождениям Лялина и его приспешников числа нет. И вряд ли нужно излагать дальше, как сообразительные проходимцы «крутили динамо». Видимо, подошло время сделать выводы. Их несколько.

Прежде всего хочется сказать, что зря мы порою добродушно улыбаемся, услышав слово «тунеядец». Улыбаться не надо, надо гневаться. Тунеядец не безвредная птичка божия, которой под каждым кустом уготован и стол и дом. Тунеядец любит красивую жизнь, так, чтобы завтракать в Тбилиси, обедать в Москве, а ужинать в Симферополе. Денег на обеды, ужины и перелеты на реактивных лайнерах у тунеядца нет, и он неминуемо идет на преступления.

Он ищет доверчивых людей, ротозеев, шантажирует их и добывает столь необходимые ему деньги. Добывает, как потом оказывается, легко и просто. Займушин продавал толченое стекло, выдавая его за бриллианты. Толочь стекло для тунеядца — работа, а работа тунеядцу противопоказана. Поэтому счастливого покупателя драгоценных камней через несколько минут настигали «оперативники» и покупку отбирали, сердито говоря при этом:

— Вы только что купили контрабандные бриллианты. Знаете, что за это бывает? Поехали на Петровку…

Добровольно отправляться на Петровку обычно никто не выражает горячего желания. Тогда снисходительные «оперативники» ограничиваются составлением акта. А стекляшки или всеисцеляющие лекарства в виде таблеток от кашля продают еще несколько раз.

— Будьте здоровы и не кашляйте!

Тунеядец, жулик живет не на другой планете. Он — рядом с вами. И порой вы этого совсем не замечаете.

Когда суд потребовал служебную характеристику на уличенного в разбое и мошенничестве фотографа Петухова, то с места его работы пришел трогательный документ. Оказывается, Петухов «зарекомендовал себя добросовестным работником, пользовался доверием сотрудников, за положительные показатели неоднократно поощрялся»,, и даже «повышал свой идейно-политический уровень»… А о Тычинкине написали несколько скупее, суше: «Замечаний не имел. Освобожден от занимаемой должности старшего экономиста в связи с заключением под стражу».

А экономист, оказывается, был тертым калачом. Окончив работу, на которой он не успевал протрезветь, Тычинкин брал такси и ехал на Кутузовский проспект, к панораме Бородинского сражения. Почему-то это было место, где «динамисты» назначали друг другу свидания и разрабатывали планы дальнейших похождений.

Какие тут могут быть «замечания»? Тычинкин брал выше: он уверенно шел вперед, набиваясь на пять или десять лет заключения.

Это ему было обеспечено. Обеспечено хотя бы потому, что простаков не так много, веревочке недолго виться. Не все операции проходили у «динамистов» гладко. Некоторые срывались. Порою люди, к которым стучались охотники за миллионами, открывали дверь на цепочке и предусмотрительно заявляли, что могут вести беседу только в авторитетном присутствии дворника. А иные, совершив непростительную ошибку, приходили в себя и звонили в милицию, как сделал, например, Славобогский.