Все мы родом из родительского дома. Записки психоаналитика - Дональд Вудс Винникотт

это была голова ребенка. Но ей не хватало объемности. Во сне я сказал себе: «Смотри, игра света и тени прекрасна, и неважно, точно ли изображена голова ребенка. Ведь смысл в игре света и тени». Прежде чем проснуться, я сказал еще: «Это не имеет отношения к проблеме расового взаимодействия, это что-то другое. Речь идет о черном и белом в рамках одной личности». Так и было.

А затем я увидел – поскольку часто просыпаюсь в течение ночи и люблю смотреть на луну, – что это и была луна. Я понял это, а потом меня осенило: «На ней же американский флаг!» И я понял, начав рассуждать логически, что это намек на менструальный цикл и отсылка к теме женщины, которая сказала: «Нужно ориентироваться на менструальный цикл». То есть на глубинном уровне луна олицетворяет женскую натуру. В конце я сказал: «Это испытание для нашей цивилизации. Оно меняется день ото дня: сегодня выглядит так. Можем ли мы, как делают поэты, извлечь пользу из высадки на Луне?» В песне поется: «Я подарил тебе луну, но она тебе скоро надоест». Мне она уже надоела. Но поэты воспевают луну в стихах так, будто она никем не изучена и полна таинственного смысла. Для каждого из нас луна, ее темная и светлая стороны, имеют свой смысл, олицетворяют тайну и загадку. Экспедиция на Луну или другую планету связана с определенными ожиданиями и надеждами цивилизации.

Этими словами я подвожу итог нашей беседы о противозачаточных средствах. С моей точки зрения, поскольку лично я ни одной подобной пилюли не видел и уж точно не принимал, противозачаточная таблетка чем-то похожа на луну. Может, это только мое воображение.

ВЫСАДКА НА ЛУНУ[19]

1

Говорят,

Люди высадились на Луну

И флаг там воткнули,

Который, конечно, по ветру не реял (ведь Бога там нет).

2

Пройдохи! Вот я б на их месте боялся,

паниковал, сомневался в возможной

ошибке, упал бы без чувств, скакал бы,

кричал, смеялся, вконец обессилел.

Не то что они.

3

А что же Луна?

Создав своей мыслью пространство,

В компьютерном мозге собрали они

Почти бесконечную сложность, и после,

Конечность ее изучив, осквернили,

Ступив на поверхность ее, воткнув флаг поникший

И лунных камней прихватив на обратной дороге,

отнюдь не для игр детей.

4

И что ж изменилось?

Не стала ль Луна человечества новым триумфом,

величия признаком, прогресса венцом или точкой

культуры отсчета?

А может, настал момент для создания нового Бога,

довольного мира его сотвореньем?

5

Нет, только не для меня, такая Луна —

Не моя Луна,

Не символ холодной чистоты,

Не царица приливов, а также отливов.

Она – не правительница женского тела,

не изменчивость света лампады, но все же понятна

астроному, по-разному темную ночь освещая,

летучих мышей порождая, призраков, ведьм

и другие химеры.

6

Она – не луна в волшебном окна переплете,

Из грезы Джульетты с балкона в Вероне

(«Няня, иду»).

7

В мою Луну не воткнуто флага,

Поникшего флага.

Ее жизнь проходит в красе полновластной,

В ее переменчивом свете,

Во всем ее блеске.

Обсуждение целей войны

Написано в 1940 году

Похоже, премьер-министр не хочет обсуждать цели войны. И благодаря этому многие вздохнули с облегчением. Мы просто сражаемся, чтобы выжить.

Лично я не стыжусь мысли о необходимости бороться за выживание. Нет ничего странного в том, чтобы сражаться за свою свободу и независимость. Это злое животное: когда на него нападают, оно защищается. И мораль здесь ни при чем. Если мы настолько глупы, что готовы погибнуть, мы не сможем извлечь пользу из наших ошибок.

Борясь, чтобы выжить, мы ничем не лучше наших врагов. Как только мы начинаем утверждать, что сражаемся за обладание, возникают сложности. И если мы так неосмотрительны, что считаем, будто отличаемся от врагов, это будет нелегко доказать. Имеет смысл ставить перед собой простые цели.

Точно неясно, почему управлять страной автоматически означает необходимость обсуждать военные цели. И важно, что мы не требуем от премьер-министра делать несвойственные ему вещи. То, что стесняется делать мистер Черчилль, мы сами делаем вполне успешно. Считаем, что отстаиваем нечто ценное, и, если в этом уверены, продолжаем действовать. А когда разговор заходит о демократии и свободе, мы пытаемся разобраться в смысле этих понятий.

Прежде чем приступить к делу, я прошу принять за аксиому тот факт, что если мы чем-то и лучше наших врагов, то совсем чуть-чуть. Через несколько лет после войны даже такое заявление будет выглядеть самодовольно. По-моему, нет смысла выделять представителей какой-то одной нации, скажем, Германии или Великобритании, хотя мне все равно придется объяснить разницу в их поведении. Я верю, что объяснение есть, и можно сказать то, что очевидно: разница в поведении существует, но разве дело только в поведении? Хотя есть поведение частного и общего характера, это разные вещи.

Общее поведение – ответственность за ход истории; здесь речь еще и о расширении круга мотивационных принципов посредством идентификации с врагом. Оно касается также способности личности получать удовольствие от своих идей, даже агрессивных и жестоких; испытывать облегчение, если удалось реализовать достигшие уровня осознанности намерения, то есть когда ответственность можно разделить с членами группы.

Говоря более понятным языком, мы можем чувствовать себя хорошо и вести себя подобающе, но нам нужно понимать, каковы критерии хорошего и подобающего. Единственным критерием оценки добра является наличие зла, а зло есть одна из характеристик общего поведения, даже при том, что таковыми мы считаем наших врагов.

Сейчас мы находимся в довольно выгодном положении, имея врага, который сам признается: «Я плохой, таково мое кредо». Это позволяет нам думать о себе: «Мы хорошие». Если наше поведение можно назвать хорошим, мы точно не несем ответственности за поступки Германии и ее неоднозначного лидера А. Гитлера. На самом деле, в самоуспокоении таится реальная опасность, ведь враг честен, а мы нет. Согласно моей точке зрения, в этом заключается одно из объяснений силы и мощи врага. Он вводит нас в заблуждение относительно нашей мнимой правоты, которая в действительности оказывается ложью.

Мы легко