Страсть Маргариты - Кейт Ринка

  Но нет, я не желала больше впадать в истерику. Надоело! Я просто буду упиваться своей печалью.

  Проведя в ванной около часа, я чувствовала, что из комнаты ушли почти все. Остался один Серафим, который безмолвно и терпеливо ожидал моего выхода. И поднявшись с пола, я вышла к нему.

  Серафим сидел в кресле: нога на ногу, рука поднята к лицу, держа два пальца у виска, а серые глаза сосредоточены на мне. Прислонившись спиной к стене, я смотрела на него в ответ, думая о том, как я его ненавижу... и как он сводит меня с ума своей скрытой страстью и нуждой. К этому невозможно было оставаться равнодушной. Это было чем-то слишком новым, и слишком сильным. И я этого боялась. Было сложно разрывать сердце между двумя мужчинами. А если их в сердце в два раза больше? Да, вот только уже никого не осталось, между кем можно было разрываться...

  - Ты знал, что все будет именно так, - произнесла я.

  - Да, - спокойно ответил он.

  - И теперь ты доволен?

  - Нет.

  Я хмыкнула, отходя от стены, и чувствуя, как меня медленно начинает душить злость.

  - Отчего же? Ты же добился того, чего хотел, разве нет?

  Подойдя к Серафиму с лживой улыбкой, я наклонилась над ним, нагло заглядывая в глаза. Мои пальцы коснулись его щеки.

  - Разве нет?

  Его рука мгновенно сжала мое запястье, убирая в сторону.

  - А чего я по-твоему хотел?

  - Ты хотел у меня все отобрать, а потом заставить смириться. И у тебя это получилось.

  - Ты слишком узко мыcлишь, Маргарита. У тебя не было другого выбора, и ты должна была это понять сама. И не надо делать из меня большего монстра, чем я есть.

  - О, я прекрасно знаю, что в тебе есть много хороших качеств. Например, ты очень заботливый, ты такой заботливый, что упорно и слепо не желаешь отдавать меня смерти. Но лишь в других обстоятельствах я была бы готова сказать тебе за это спасибо. Ты сохранил мне жизнь не для меня, ты сохранил ее для самого себя, потому что я - не просила!

  Выдернув руку из его ладони, я выпрямилась. И не ожидая его ответа на мои слова, в котором не нуждалась, я спросила:

  - Что там с клубом Юлиана?

  - Он на капитальном ремонте.

  - Наверное, мне стоит за это извиниться, - ответила я с печальной улыбкой. - И какое наказание меня ждет за это?

  - Я еще не решил.

  Я снова злорадно хмыкнула. Наклонившись над Серафимом, я положила руки на его плечи и села на него сверху, обхватывая его бедра своими.

  - А в чем же сложность? А? Давай, не стесняйся.

  И без того каменный Серафим, напрягся подо мной. Впрочем, ощутимое напряжение в районе паха появилось у него еще раньше. И без лишних церемоний, мои пальцы принялись расстегивать верхнюю пуговицу его рубашки.

  - Можешь придумать все что угодно. Какая теперь разница, - с нотками злобы закончила я.

  - Марго...

  Его ладони попытались стиснули мне запястья. Но увильнув от его рук, я ухватилась за края рубашки и дернула в стороны, обнажая его бледный торс. Мои губы нависли над его ртом, а глаза с вызовом и злостью заглянули в темнеющую серую мглу.

  - В чем дело, Серафим? Я же обещала сегодня быть твоей. Разве не для этого ты меня спас? - продолжала говорить во мне ядовитая горечь.

  Рука Серафима метнулась к моему лицу, крепко стискивая подбородок.

  - Хватит, - со злостью процедил он мне в губы.

  Ну вот и первая его эмоция... его гнев. И мне он был сейчас чертовски нужен, чтобы помочь успокоиться.

  "А что ты еще хочешь от меня услышать? Что ты был прав?"

  Серафим ничего не ответил. А я закрыла на мгновение глаза, чтобы собраться с духом и уговорить свою гордость на маленькое признание.

  "Да, черт тебя подери! Ты был прав! Прав на счет Леонида и Юлиана... но ты не прав, распоряжаясь моей жизнью за меня".

  "Я твой отец, Маргарита, и твоя жизнь принадлежит мне, как и ты сама..."

  Возразить или взбунтоваться я не успела. Притянув ближе мое лицо, Серафим вцепился в мои губы, грубо и властно, с какой-то болезненной жадностью. Его рука погрузилась в волосы, накрывая затылок, не позволяя отстраниться. А я и не пыталась. Я потянулась к нему навстречу, прекрасно понимая, что терять мне уже нечего.

  Но очень скоро этот жадный поцелуй напомнил, каким Серафим был со мной в тот, первый раз. Он был великолепен, как и та долгая ночь. Я могла ненавидеть его сколько угодно, но сложно было не признать, что есть в нем что-то притягивающее, и что-то такое, отчего появлялась уверенность - на него можно положиться. Иногда. Он был настолько сдержан и скрыт, что его сложно было понять. Привычка следить за каждым движением и взглядом любого существа, рядом с ним натыкалась на глухую стену. И так же иногда, сквозь эту стену пробивались какие-то эмоции, и они казались лавиной, готовой поглотить не только его, но и меня вместе с ним.

  Я прекрасно понимала, что нужна ему. Возможно, гораздо больше, чем кому-то еще. Но если бы я отвечала взаимностью каждому, кто во мне нуждался, то уже давно превратилась бы в проститутку. Вот только, Серафим был не каждым... и именно поэтому я сейчас охотно отвечала на любое влажное движение его губ. А что еще оставалось делать?

  Подхватив меня, Серафим попытался подняться. Но я не дала, когтями вцепившись в спинку кресла.

  - Не надо, - выдохнула я, вместе с толчком его плоти в меня ощущая сильный прилив жара.

  А все-таки лестно было осознавать, что этот древний вампир так на меня реагировал. Но вот только, с его стороны было не честно так себя вести. Это обезоруживало, стоило только дать слабину, что я, собственно, сейчас и сделала.

  Вцепившись в его пепельные волосы, я потянула назад, заставляя запрокинуть голову, и подставляя шею к моему рту. Мои клыки без лишних прелюдий прорезали кожу, и его руки тут же сжались на моих ягодицах. И, черт! Но я была готова поклясться, что слышала едва уловимый хриплый стон. А потом я улетела, растворилась в чувствах, его и своих. Это снова было как маленький ураган. Его жажда по женскому телу, выдержанная годами и пропитанная силой тысячелетнего вампира, раздавливала и превращала в желе. И каждого чувства было так много... и так мало...

  Я уже перестала помнить себя. Все снова было не важно... кроме его нужды во мне и моей в том, чтобы дать ему желаемое.

  Съехав вниз по ногам Серафима, я вцепилась в молнию на его брюках. От спешки и усердия затрещала ткань. И снова хриплый стон сорвался с его губ, который я решила поймать своим ртом, впиваясь в его губы. Один короткий, французский поцелуй, и моя сорочка полетела на пол. А так как это был единственный предмет моей одежды, ничего не помешало мне сесть на Серафима, заполняя себя его тугой плотью. Но стоило мне сесть на него до конца, как первая разрядка прокатилась по его телу. Руки Серафима крепко сжали мою талию, и я замерла, пытаясь совладать со своими эмоциями. Жаль, мне не было видно глаз Серафима, который прижимался лбом к моей щеке.