Вещий Олег - Борис Васильев

– Приятную весть несу. Скоро своих встречать будем. И – гора с плеч.

– Знаешь, зачем пожаловали рузы? – тревожным шепотом спросила Неждана, не поняв ничего из того, что он ей сказал. – Они сделали первый шаг к сватовству. Да, да. Они рассчитывают, что я привыкну к сыну их конунга, смирюсь, а потом прибудут сватать.

– Вряд ли, – усомнился Ольрих. – Ты – славянка, и Берсир сразу потеряет все наследственные права. А младший брат его с трясцой родился, какой из него конунг? Значит, у рузов опять возникнут выборные конунги, опять начнется грызня между родами. Нет, вряд ли.

– А меч Олега? Кто посмеет отказать конунгу русов, если он решит отдать меня… – Неждана внезапно замолчала. Спросила обычным тоном: – Ты что-то говорил?

– В переходе меня встретил гонец. Он сообщил, что Хальвард идет прямым путем. И еще передал слух: к нам водой идут Донкард и Сигурд.

– Сигурд?..

– Гора с плеч, гора с плеч, – радостно бормотал Ольрих, не слушая ее. – Теперь никакие послы не страшны. Устроим пир…

– Ты сказал, что идет Сигурд? Я не ослышалась?

– Дня через три будет здесь вместе с Донкардом и добрыми воями нам на подмогу.

– Сигурд, – с облегчением вздохнула Неждана и, улыбнувшись вместо поклона, пошла к дверям.

– Погоди, – несколько обескураженно сказал Ольрих. – Посольский пир начнется завтра. За тобой заедет сам Берсир, готовься.

Но Неждана уже вышла, так и не расслышав его последних слов. Ольрих довольно ухмыльнулся и заковылял в свои покои.

8

Ночью Неждана спала мало, урывками, и в забытьи ей чудился то спешащий на помощь Сигурд, то широкоплечий, с пристальным взглядом сын конунга рузов. К рассвету она кое-как избавилась от тревожных дум и добрых мечтаний, уснула крепким сном, но сколько проспала, так и не поняла, потому что Закира разбудила ее еще до зари.

– Проснись, госпожа. Проснись, моя красавица.

– Что?.. – Неждана села, еще ничего не понимая, еще не стряхнув сонного забвения.

– Тебя славянский парнишка требует. Весь мокрый, в лаптях и онучах, но настойчивый.

– Парнишка? Какой парнишка?… Из Новгорода?

– Спрашивала, но он одно твердит: «Передай Неждане, что я – от Тридцать шестого».

– Где он? – быстро спросила Неждана, сразу проснувшись.

– В прихожей.

– Проведи в мои покои. Скажи, чтоб ждал!

Торопливо одевшись, она вышла к посланцу. Худому, с ввалившимися щеками, в мокрой от росы одежде.

– Ты искал меня? Я – Неждана.

– Я – сын Тридцать шестого. Первуша.

– Что с ним?

– Мне велено передать так: «Отец нашел ключ».

– Отец нашел ключ? – растерянно переспросила Неждана. – Ключ… Закира, отведи Первушу в баню, подбери ему одежду. Я жду его к завтраку в своей трапезной.

Домоправительница увела немногословного паренька. В ожидании, когда его приведут умытого и переодетого, Неждана бесцельно бродила по покоям. «Отец нашел ключ». Нашел ключ… Какой ключ? Почему именно эти три слова должен был произнести посланец Тридцать шестого прежде всего? Зачем отец отправил его в трудную и опасную дорогу? Неужели ради этих трех загадочных слов?..

– Ты чем-то очень взволнована, моя госпожа? – тихо спросили сзади.

Неждана оглянулась: перед нею стояла Инегельда.

– Прости, госпожа, что помешала твоим думам.

– Скажи, Инегельда, как бы ты поняла три слова: «Я нашел ключ»?

– Не знаю, – улыбнулась Инегельда. – Может быть, теперь надо искать замок?

– Замок… – задумчиво повторила Неждана. – Замок… Есть только один замок для меня и этого человека. Есть. У тебя – хорошая голова.

– Просто мне иногда удается угадывать, госпожа. Женщины угадывают там, где мужчины решают.

– Скоро у нас будет кому решать, – не удержалась Неждана. – Завтра водой придет Сигурд со своими людьми, и нам сразу станет легче.

– Я рада за тебя, госпожа.

Наконец Закира привела Первушу. Одежда младшего дружинника была ему длинна и широка, хотя девушки подогнали ее, пока он мылся. За ременным поясом торчал длинный охотничий нож.

– Мечом владеешь? – спросила Неждана, оглядев его.

– Отец учил, – кратко ответил Первуша.

– Вели оружейнику подобрать для парня меч, – сказала Неждана. – В малую трапезную никого не пускать. Обождешь за дверью.

Закира ушла. Неждана провела Первушу в личную трапезную, плотно прикрыла дверь.

– Садись и ешь. Расскажешь, когда утолишь первый голод.

Первуша ел быстро, но не жадно, помогая себе своим охотничьим ножом. От вина и пива отказался, а насытившись, вытер нож, сунул его за пояс и выжидающе посмотрел на Неждану.

– Что еще велел передать отец?

– В солнцеворот он будет ждать тебя и Сигурда, сына Трувора Белоголового, на том месте, где ты и Перемысл спасли ему жизнь.

– Я знаю это место, но откуда твой отец знает о Сигурде? И зачем он ему при нашей встрече?

– Мне это неведомо. Отец сказал только, что Сигурд отвозил княжича Игоря в болота.

– Сигурд завтра либо послезавтра должен быть здесь. – Неждана помолчала. – Нет, лучше мы вместе выедем ему навстречу. Все значительно запутаннее, чем представляет себе твой отец. Закира!

Домоправительница вошла тотчас же, неся небольшой меч в простых ножнах.

– Опояшься. – Неждана передала меч Первуше. – Закира, вели передать моей страже, чтобы оседлали дюжину коней. Путь неблизкий, я поеду с Первушей и десятком воинов!

– Слушаюсь, моя госпожа.

Первуша уже перепоясался мечом, но, услышав, что придется куда-то скакать, сел к столу с явным намерением наесться впрок.

– Далеко ехать?

– Пока не встретим Сигурда.

В дверь, которую Закира, выходя, не прикрыла, заглянула Инегельда.

– Ты уезжаешь, моя госпожа?

– Ненадолго.

– Я приготовлю тебе питье. Выпей его перед дорогой, оно подкрепит твои силы.

– Хорошо, – кивнула Неждана, думая о другом: о сегодняшнем посольском пире, на который она не попадет, о Сигурде, который дал великую клятву жизнью своею защищать княжича Игоря. И вздохнула: все складывалось сложно. – Ты готов, Первуша? Тогда идем. Дружинников я отберу сама, иначе…

Спохватившись, она оглянулась, но Инегельды в дверях уже не было. Выехать тотчас же не удалось. Пока Неждана отбирала дружинников, пока что-то наказывала Закире, пока… Девушка из челяди сказала, что кубок с напитком перед дорогой стоит в большой гостиной палате, но Неждана спешила переодеться в мужскую одежду, отмахнулась, а потом и выехала с десятком преданных дружинников и Первушей. И наполненный кубок так и остался в большой гостиной. Ее личный кубок.

Через два часа с почетной стражей за Нежданой заехал Берсир. В парадной, богато расшитой каменьями и жемчугом одежде. В хлопотах этого полного неожиданностей дня Неждана напрочь забыла о сыне конунга рузов, не сказала о нем Закире, а наоборот, приказала никому и ни под каким видом не говорить, куда она направилась. И домоправительница растерялась. Встретив знатного гостя низкими поклонами, проводила в большую гостиную палату, все время заверяя его, что Неждана вот-вот должна вернуться. Тут ей на глаза попался наполненный кубок Нежданы, Закира очень обрадовалась и с великим почетом поднесла его Берсиру как знак особого внимания хозяйки. Берсир вежливо поблагодарил, осушил кубок и отъехал в усадьбу Ольриха, сказав, что пир будет отложен до приезда Нежданы.

Он умер на закате от страшных колик в животе. И был еще теплым, когда приехал Хальвард.

Глава десятая

1

– Рузы унесли тело Берсира, заперлись в посольских покоях и сказали, что не выйдут оттуда, пока не приедет сам Олег, – захлебываясь от страха, многословно докладывал Ольрих. – Берсир умер вчера от колик, долго кричал и мучился, но он ничего не успел ни съесть, ни выпить, он только сел к столу. Я сразу послал за Нежданой, а она уехала еще утром с дюжиной воинов…

– Куда? – резко перебил Хальвард.

– Говорят, навстречу Сигурду.

– Ставко, возьми моих людей и привези сюда Инегельду вместе с домоправительницей Нежданы.

Ставко молча вышел. Дело представлялось серьезным, складывалось скверно, и тут уж стало не до выяснений, почему боярин посылает его, воеводу Олега, а не кого-либо из челяди перепуганного до заикания Ольриха. Но ни быстро соображавший Ставко, ни окончательно утративший всякое соображение Ольрих не представляли и сотой доли тех последствий, какие могли вытечь из внезапной и явно насильственной гибели наследника конунга рузов. Это ясно было лишь одному Хальварду, не только потому, что он в силу своего положения при Олеге знал о его планах и трудностях, но и потому, что именно он, грозный боярин Хальвард, держал в своих руках всю сеть тайной службы русов. К нему, а не к конунгу Олегу стекались донесения лазутчиков из всех сопредельных земель, он, а не Олег хранил в своей голове все нити этой сети и отлично представлял себе вероятность тех или иных действий, которые могли последовать за этим убийством. Дело было даже не в том, что кровно оскорбленные рузы могли войти в военный союз с вятичами, поставив под угрозу войска левой руки Олега. Страшно было другое: рузы могли предупредить Хазарский каганат о силах, собранных под стягом конунга русов, и склонить их нанести удар еще на подступах к Киеву. Для рузов это была прекрасная возможность отплатить русам за гибель сына их конунга, для Хазарского каганата – редкая удача не только подтвердить свое могущество, но и утвердить его во всех славянских землях. Для Олега – да и для всего народа русов! – это означало крушение всех надежд и мечтаний. Надо было что-то предпринимать, действовать, сбить рузов с толку, но Хальвард, зная причину, не представлял себе ни одного из следственных рядов, которые ее породили.