Агнесса. Том 1 - Лора Бекитт

— Я так часто говорю об этом, миссис Бингс, а вы все верите! Я сама себе уже не верю…— и добавила полузадумчиво, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя: — Будь моя воля, давно бы уже уехала…

Хозяйка считала деньги.

— Как жильцы? — поинтересовалась Гейл уже совсем спокойно.

Миссис Бингс пожала плечами.

— Люди как люди… Да что тебе с них! Вот у Элси будет теперь работы.

— Дурочка ваша Элси! Отказывается заходить в комнату, где повесился этот, как его там… тот, кого ограбили осенью, помните? Я ей говорила сто раз: это ветер свистит в каминной трубе, а не дух. Тем более очень интересно привидению сидеть в пустой комнате! — Она захохотала. — Я бы на его месте лучше пощекотала нервы какому-нибудь толстосуму!

— Бог с тобой! — Хозяйка испуганно перекрестилась. — Не шутила бы ты так, Гейл. И Элси ничего тебе не сделала плохого, незачем постоянно прогонять ее из своей комнаты.

— Да? Я впущу ее, а назавтра весь прииск узнает, что у Гейл Маккензи под подушкой деньги и револьвер, а под кроватью бутылка виски.

Миссис Бингс вздохнула.

— У меня тут одни поселились вот с такой псиной. — Она показала рукой по пояс. — Здоровенная, как медведь! И без цепи.

— Я собак не боюсь, — равнодушно отозвалась Гейл и, не слушая больше хозяйку, направилась к выходу.

Она постояла во дворе, глядя на равнину, над которой нависли грязно-серые, цвета талой воды облака; густые, сонные, они давно отрезали поселок от остального живого мира.

Гейл стало скучно. Она поднялась наверх, медленно дошла до конца коридора и остановилась у окна. И отсюда виделось то же самое: дали, дали, застывшие под серым снегом. Снег — дождь, дождь — снег, и ничего иного, лишь изредка мелькнет, будто приснившийся, бледный луч солнца.

Гейл постояла возле окна минут пять и, не придумав никакого занятия, направилась было к себе; услышав позади скрип дверей, оглянулась и увидела выходящую из угловой комнаты девушку. Взгляды их на секунду встретились, при этом губы незнакомки дрогнули, словно она собиралась улыбнуться, и хотя мгновенье спустя девушка опустила глаза и прошла вперед, именно эта полусорвавшаяся улыбка заставила Гейл внимательно рассмотреть новую соседку. Та выглядела младше двадцатилетней мисс Маккензи; во внешности ее Гейл не обнаружила ничего примечательного, разве что ровный, золотисто-бронзовый, совершенно южный загар сейчас, зимой, и тем более здесь смотрелся необычно. Девушка была одета в скромное серого цвета платье фасона, который носят простые женщины.

«Познакомиться с ней, что ли?» — подумала Гейл. Задержалась возле своей двери и окликнула:

— Мисс!

Незнакомка обернулась.

— Вы меня?

— Да, вас. Вы не к хозяйке? — осведомилась Гейл с самой что ни на есть естественной улыбкой.

— К хозяйке.

— Ее нет, она только что вышла, — спокойно заявила Гейл и поинтересовалась: — Вам что-нибудь нужно? Наверное, в комнате холодно?

— Да. — Незнакомка улыбнулась просто и чуть-чуть смущенно.

Гейл усмехнулась.

— Обычное дело! Все, кто хочет здесь жить, должны привыкнуть к холоду, да и не только к нему…

Девушка вздохнула все с той же улыбкой; Гейл с каким-то бессознательным любопытством уставилась на незнакомку карими, немного навыкате глазами, невольно сравнивая ее с собой. Мисс Маккензи иногда могла наговорить лишнего, отзываясь о своей особе весьма нелестным образом, тогда как на самом деле ценила себя высоко. Здесь на прииске она нравилась многим и считалась первой красавицей и недотрогой. Добиться ее благосклонности, по слухам, было нелегко, никто из золотоискателей не мог похвастать тем, что снискал подобное счастье. Может быть, только таинственный всадник, заезжавший по вечерам? Но он желал оставаться неизвестным.

У Гейл была матовая кожа, густые черные волосы, Довольно высокий для женщины рост и масса прочих достоинств. Никому на прииске не приходило в голову считать ее целомудренной, однако мужчины не осмеливались вести себя с нею развязно. Кое-кто знал, в чем тут дело, но для многих мисс Маккензи оставалась загадкой.

Незнакомка, худенькая, на полголовы ниже Гейл, показалась ей совсем девчонкой. Она выглядела немного заспанной и усталой, но в глазах ее был какой-то особый привлекающий свет.

— Пошли ко мне, — предложила Гейл, приоткрывая дверь, — у меня тепло. А вы уже завтракали?

— Нет.

— Я тоже. Давайте позавтракаем вместе. У меня, знаете ли, есть многое, о чем здешние жители мечтают во сне и наяву! Я сварю вам отличный кофе! — Она подмигнула девушке, а та, очевидно, растерявшись от такой непосредственности, в нерешительности остановилась на пороге.

— Спасибо, но… как-то неудобно…

— А, чепуха! — Гейл потянула девушку за рукав платья. — Пошли!

Она втащила незнакомку к себе и сказала, махнув рукой:

— Тут беспорядок, но это ничего, не обращайте внимания. Садитесь, я сейчас все сделаю.

— Вы не беспокойтесь. — Гостья присела на стул. — Мы только вчера приехали, я еще никого здесь не знаю.

— Сюда все только что приехали.

— А вы?..

— Я? Нет, я старожилка.

Она наклонилась, отыскивая что-то.

— Как тихо в доме, — сказала девушка, прислушиваясь.

Гейл удивилась.

— Тут нельзя долго спать. Все уже там! — Она кивнула в сторону окна. — Здесь же целыми днями никого не бывает! — И со злостью закончила: — Хоть подыхай со скуки!

Незнакомка молчала, а Гейл продолжила:

— Вы-то тоже, наверное, не будете вылезать оттуда даже в самый холод и снег!

— Нет, вряд ли я буду работать на прииске.

— И то легче, — сказала Гейл и напомнила: — Закройте свою дверь на ключ, тут никому нельзя верить.

Когда незнакомка вернулась, Гейл накрывала на стол. Она повернулась к девушке и спросила:

— Звать-то тебя как? Меня Гейл Маккензи.

— Агнесса Митчелл.

Вскоре они разговаривали уже без стеснения; впрочем, мисс Маккензи с самого начала держалась запросто. Выложив на стол свои многочисленные припасы, она заставляла Агнессу есть, одновременно расспрашивая обо всем, что могло показаться интересным. Гейл не солгала: она в самом деле сварила замечательно пахнущий кофе и предлагала гостье пробовать лакомства, большинством обитателей этого края давно уже позабытые. Сама сказала, что ей это все «надоело до черта» (даже вишни в сахарном сиропе) и что всю эту чепуху она променяла бы на тепло и солнце, на «глоток настоящей свободы». Агнесса удивилась тому, как Гейл постоянно противопоставляла «тот» и «этот» мир, с какой жадностью выслушивала ее ответы, будто между тем, что творилось «здесь» и происходило «там», была такая уж колоссальная разница.