Жан Баруа - Роже Гар

Порталь. Вы не очень-то требовательны, Баруа...

Баруа. А по-моему, все ясно. Послушайте: генерал де Буадефр сейчас приедет, коль скоро за ним так спешно послали. С первых же слов Лабори загонит его в тупик. Ему придется предъявить пресловутый документ суду. После этого документ обсудят, и он не выдержит серьезного рассмотрения. Тогда Генеральный штаб будет уличен в предъявлении суду фальшивого документа, а это приведет к резкому повороту в общественном мнении! Не пройдет и трех месяцев, как дело будет пересмотрено!

Он говорит резко, сильно жестикулируя. В его взгляде сверкает гордый вызов. Все в нем дышит надеждой.

Люс (побежденный этим порывом). Быть может.

Баруа (громко смеясь). Нет, нет, не говорите "быть может". На этот раз я уверен, мы добьемся пересмотра.

Зежер (цинично, к Баруа). Даже если генерал де Буадефр найдет лазейку? Это уже бывало не раз...

Баруа. После того, что произошло? Невозможно... Вы отлично видели, как генерал Гонс выгораживал генерала де Пелье!

Вольдсмут (которому удалось выйти во время перерыва, вновь возвращается на свое место). Есть новости... Заседание сейчас возобновится. Генерал де Буадефр только что прибыл!

Баруа. Вы его видели?

Вольдсмут. Как вижу вас. Он в штатском. Судебный пристав ожидал его на лестнице. Генерал прошел прямо в комнату для свидетелей.

Юлия (хлопая в ладоши, к Баруа). Вот видите!

Баруа (торжествующе). На этот раз, друзья, у них нет пути к отступлению! Это - открытая борьба, и победа будет за нами.

Шумное возвращение судебных писцов и адвокатов, покидавших зал.

Входит суд, встречаемый громким гулом; судьи и присяжные заседатели усаживаются на свои места.

Вводят обвиняемых.

Лабори легкой походкой приближается к своему месту и останавливается, подбоченившись, потом наклоняется к Золя, который что-то говорит ему, улыбаясь.

Мало-помалу водворяется тишина. Нервы напряжены до предела. Все понимают: на этот раз предстоит решающая битва. Председатель встает.

Председатель. Заседание возобновляется. (Потом быстро, даже не садясь.) За отсутствием генерала де Буадефра заседание переносится на завтра.

Пауза. Заседание закрывается.

Сначала никто ничего не понял: все ошеломлены; воспользовавшись этим, судьи с достоинством удаляются. Присяжные не трогаются с места. Удивленный Золя поворачивается к Лабори; тот все еще сидит, откинувшись на спинку кресла, сохраняя угрожающую позу.

Наконец все понимают: битва отложена, битвы не будет.

Вопль разочарования служит сигналом к невообразимому беспорядку. Публика, стоя, топает ногами, воет, свистит, вопит.

Потом, как только уходят присяжные, толпа лихорадочно устремляется к дверям.

В несколько минут выход закупорен: женщины, стиснутые в давке, теряют сознание; по лицам струится пот; взоры блуждают: настоящая паника!

Сотрудники "Сеятеля" в растерянности не двигаются с места.

Юлия. Трусы!

Зежер. Чего вы хотите! Они ждут распоряжений.

Люс (грустно, Баруа). Вы видите? Они сильнее..

Баруа (вне себя от ярости). О, на этот раз не обойдется без скандала! Я напишу об этом в завтрашней статье. В конце концов это уж чересчур цинично. Кого они дурачат? Когда палата в волнении, когда она требует от министров объясниться открыто, попросту, депутатам отвечают: "Не здесь. Ступайте во Дворец правосудия, вы все узнаете". А здесь, во Дворце правосудия, всякий раз, когда хотят внести ясность в судебное разбирательство, всякий раз, когда правда с трудом пробивает себе дорогу и хочет выйти на свет божий, ее загоняют внутрь, не дают ей подняться на поверхность: "Вопрос не будет рассмотрен!" Ну, нет! С этим пора покончить! Надо, чтобы страна поняла, до какой степени на нее плюют!

Из вестибюля доносится глухой шум.

Вольдсмут. Там, должно быть, дерутся. Поспешим туда!

Крестэй. Как пройти?

Баруа. Здесь! (Юлии) Идемте с нами...

Зежер (перепрыгивая через ступени). Нет, здесь...

Баруа (кричит). Собираемся вокруг Золя, как вчера!

Они стараются выбраться из зала заседаний.

Шум бунтующей толпы потрясает своды Дворца правосудия, заполняет плохо освещенные, кишащие народом гулкие галереи.

Растерянные солдаты муниципальной гвардии, образовав цепь, тщетно стараются сохранить заграждение. В полумраке люди сталкиваются, теснят друг друга.

Воздух сотрясают яростные крики:

"Мерзавцы! Бандиты! Изменники!"

"Да здравствует Пелье!"

"Да здравствует армия!"

"Долой жидов!"

В ту самую минуту, когда Баруа и Люс присоединяются к группе, оберегающей Золя, людская волна, прорвав полицейский кордон, прижимает их к стене.

Баруа старается защитить Юлию.

Порталь, хорошо знакомый с внутренним расположением Дворца правосудия, поспешно открывает дверь в какую-то раздевальню Золя и его друзья устремляются туда.

Золя стоит, прислонившись к колонне, без шляпы, очень бледный, он уронил пенсне и беспомощно щурит близорукие глаза. Губы его сжаты, взгляд блуждает по комнате. Он замечает Люса, потом Баруа и быстро, ничего не говоря, протягивает им руку.

Наконец полицейские проложили проход.

Появляется префект полиции; он сам руководит наведением порядка.

Маленькая фаланга трогается в путь Зежер, Арбару, Крестей, Вольдсмут присоединяются к ней.

Густая толпа заполняет двор и соседние улицы: весь квартал, вплоть до больницы Отель-Дье - во власти манифестантов; серая масса колеблется в свете угасающего зимнего дня; кое-где уже виднеются желтые пятна фонарей.

Крики, оскорбительные возгласы, неразборчивая брань, перемежаемые пронзительным свистом. В непрекращающемся гуле, как рефрен, звучат вопли: "Смерть!.. Смерть!.. "

Наверху лестницы - Золя с искаженным лицом; он наклоняется к друзьям.

Золя. Каннибалы...

Затем, с бьющимся сердцем, но твердой поступью он спускается по ступеням, опираясь на руку друга.

Полиции удалось освободить небольшое пространство у входа в здание: экипаж, окруженный конной стражей, ждет Золя.

Он хочет обернуться, пожать руки. Но вой усиливается...

"В воду!.. Смерть изменнику!.. В Сену!.. "

"Смерть Золя!.. "

Обеспокоенный префект полиции торопит отъезд.

Лошади трогают мелкой рысью.

От камней и палок, брошенных вслед, вдребезги разлетаются стекла в дверцах кареты.

Жестокие, кровожадные вопли, как стая охотничьих собак, настигающих добычу, преследуют карету, исчезающую в сумерках.

Люс (взволнованно, Баруа). Немного свежей крови - и начнется бойня...

Появляются майор Эстергази и какой-то генерал; их приветствуют, пока они идут к автомобилю.

Кордон полицейских прорван. Баруа пытается увести Юлию и Люса, но сквозь толпу не пробиться.

Друзей Золя узнают и провожают ругательствами:

"Рэнак!.. {Прим. стр. 212} Люс!.. Брюно!.. {Прим. стр. 212} Смерть изменникам!.. Да здравствует армия!.. "

Группы людей, словно потоки, бороздят толпу любопытных: идут студенты, вереницы бродяг, возглавляемые молодыми парнями из предместий.

У всех на шляпах, словно кокарда или номер рекрута, прикреплены листовки, которые раздают тысячами на улицах:

ОТВЕТ ВСЕХ ФРАНЦУЗОВ ЭМИЛЮ ЗОЛЯ: "К ЧЕРТЯМ"

Офицеры в форме прокладывают себе путь в толпе, которая им аплодирует.

Беснующиеся мальчишки отплясывают танец дикарей и размахивают факелами из свернутых номеров газеты "Орор"; они останавливают людей с еврейским носом, окружают их и издеваются над ними; в наступающей мочи все это производит мрачное впечатление.

У набережной Юлия, Баруа и Люс останавливаются, чтобы подождать остальных.

Внезапно к ним подбегает молодая, элегантно одетая женщина.

Думая, что незнакомку преследуют, они расступаются, готовые защитить ее. Но она внезапно набрасывается на Люса и, вцепившись в его пальто, срывает орденскую ленточку.

Женщина (убегая). Старый прохвост!

Люс с печальной улыбкой провожает ее глазами.

Час спустя.

Люс, Баруа, Юлия, Брэй-Зежер и Крестэй медленно идут вдоль решетки сада Инфанты.

Спустилась ночь. Сырой туман оседает на плечи.

Баруа дружески берет под руку молчаливо шагающего Люса.

Баруа. Что с вами? Не унывайте... Еще ничто не потеряно.

Он смеется. Люс внимательно смотрит на него при свете газового рожка: черты лица Баруа выражают радость жизни, уверенность, безграничную силу; он - олицетворение энергии.

Люс (Зежеру и Юлии). Взгляните, он весь так и брызжет искрами.. (Устало.) О, как я вам завидую, Баруа. А я не могу больше, с меня достаточно. Франция- словно пьяная женщина: она уже ни в чем не разбирается, она больше не сознает, где правда, где справедливость. Нет, она слишком низко пала, и это лишает воли к борьбе.

Баруа (звонким голосом, пробуждающим энергию) Да нет же! Вы слышали эти крики? Видели неистовство толпы? Нацию, приходящую в такое возбуждение из-за идей, нельзя считать погибшей.

Крестэй. А ведь он прав!