Любовь для начинающих пользователей - Катя Ткаченко

Я отгоняю их, как надоедливых мух, поднимаю с земли платок и осторожно вынимаю одного жука, пытаясь действовать быстро, чтобы второй не убежал.

Можно подержать жука над язычком пламени, но в фильме говорили, что жуков надо готовить именно на противне.

Единственное, что способно заменить мне противень, — это кусочек коры, который валяется рядом с моей правой ногой.

Кора, конечно, рано или поздно загорится, но жук всё равно приготовится.

По крайней мере, я на это надеюсь.

Сумасшедший Майкл, поджаривающий жука.

Хороший жук — мёртвый жук!

Точнее, качественно прожаренный.

Барбекю из жука.

Только предварительно его требуется обездвижить.

А то он спрыгнет с кусочка коры, и у меня останется всего одно съедобное насекомое.

Им я точно не наемся!

Положим, я не наемся и двумя, но два — лучше, чем одно!

Обездвижить жука я могу единственным способом.

Нравится он мне или не нравится — иного варианта нет.

Я опять беру жука в рот и сжимаю челюсти.

Панцирь хрустит, жук дёргается и замирает.

Я кладу его на кусочек коры и подношу снизу зажигалку.

Видел бы кто–нибудь, чем я занят, — здорово бы повеселился.

А мне не до веселья, я пытаюсь поджарить жука, кора становится горячей, жук начинает трещать.

Вернее — потрескивать.

«Интересно, как называется этот жук?» — думаю я.

Или жужелица, или медведка, но для медведки он маловат, и у него не такие мощные передние лапки.

Значит, я готовлю себе ужин из жужелицы.

Жужелица потрескивает, я переворачиваю её с брюшка на спинку.

Чтобы подрумянить и с другой стороны.

Пламя мигает, видимо, сейчас погаснет.

На второго жука зажигалки уже не хватит.

Я с содроганием снимаю жука с горячего кусочка коры и кладу в рот.

Осталось самое простое — разжевать и проглотить, но я боюсь.

Снова кто–то гулко ухает там, наверху, неподалёку от моей норы.

Я начинаю жевать, панцирь горячий, я прокусываю его и чувствую, что у меня сводит челюсти — кора явно не противень, и жук не пропёкся.

Он невкусный.

Он совсем невкусный, он омерзительно горький, и мне хочется его выплюнуть.

Но я глотаю и быстро запиваю водой.

И понимаю, что второго жука есть не буду.

Хотя мне его в любом случае не съесть — эта тварь умудрилась выбраться из платка и свинтить.

Но я и так поужинал.

Пожевал корешок — будем считать, что это салат.

Слопал недожаренного жука — это второе.

И запил глотком воды.

Теперь мне остаётся одно: лечь спать, потому что буравить дырки в стенке я сейчас не способен: мне ничего не видно, кроме нескольких звёзд высоко–высоко в небе.

Да и те скорее угадываются.

В яме становится холодно, я сижу на дне и дрожу.

Сумасшедший Майкл, слопавший жука.

Жук оказался ядовитым, у Майкла окончательно съехала крыша.

Я брызжу жёлтой слюной, в голове у меня — жар.

И я начинаю рычать.

Рычать и царапать стенку ямы ногтями.

Хотя это не ногти.

Я царапаю стенку когтями, я пытаюсь пробуравить в ней множество дырок.

Проделать кучу выемок, выгрызть, выбраться.

Спать я всё равно не смогу, так что буду буравить стенки.

Где бессильны когти, — я помогаю себе бутылкой.

Затем пускаю в ход кусок коры, на котором жарил жука.

Наверху кто–то всё время гулко гукает, но я уже не боюсь, я в ярости, я сражаюсь с чёртовой ямой.

И потихоньку поднимаюсь наверх.

Когда начинает светать, край ямы уже близок.

Я хватаюсь за него, руки дрожат, если я сейчас не удержусь, то шмякнусь обратно на дно и точно сойду с ума.

А я не должен!

Я не должен сойти с ума!

Наконец я выталкиваю своё тело из ямы и утыкаюсь лицом в траву.

И ползу, как гигантский земляной червь — если бы мы с ним встретились, неизвестно, кто бы кого съел!

Я отползаю от ямы, переворачиваюсь на спину и гляжу в небо.

Совсем рядом — вершина, за которой угадывается восходящее солнце.

Я лежу и чувствую, что по моим щекам текут слёзы.

А потом закрываю глаза и решаю просто так полежать.

Немного, с полчаса, не больше.

Ведь мне ещё возвращаться в город, но пока на это нет сил.

Сумасшедший Майкл хочет спать.

Папенька хитро улыбается мне и внезапно признаётся, что он этого не ожидал.

— Чего — этого? — пытаюсь спросить у него, но не слышу звука собственного голоса.

Откровения Дракулы

Симба смотрела в удаляющуюся спину Александра Викторовича.

Лучшую мишень трудно представить.

Бери дротик и метай.

Что будет потом — представить нетрудно.

Александр Викторович остановится и завопит.

А потом начнет падать, картинно, как в кино…

Лицом в землю.

Вот хохма–то!

Но нет, он не упадёт, потому что она не кинет ему в спину дротик. По одной простой причине — дротики лежат в сумке, а сумка у Дракулы на плече.

Александр Викторович бодрым шагом взбирается вверх по склону, а на правом плече у него болтается сумка.

Между прочим, она могла достать дротики у водопада, когда вылезла из озерца и Дракула отвернулся.

Стыдливый Дракула, никогда не видевший голых девок с красными волосами!

Симба хихикнула.

Вода в озерце была ледяная, наверное, отсюда и ощущение небывалого счастья, которое она пережила.

Грязная, потная, сомлевшая от подъема Симба бухнулась в воду, и ей стало хорошо.

А Дракула сидел на берегу и пялил на нее глаза.

За это он и заслужил дротик в спину, вот только дротика у неё в руках нет.

Симба опять хихикнула и ускорила шаг.

Она почти бежала вслед за Дракулой — вприпрыжку, как маленькая девочка.

Он её покормил — там, на берегу, после того как она оделась и сказала, что он может повернуться.

Он разрешил ей съесть два бутерброда.

И сам съел два.

А три оставил безумному Майклу.

Но всё равно — он козёл.

Как Дракула — козёл и как Александр Викторович — козёл.

Если б не его сетевые закидоны, племянник не съехал бы головой. И не потащился бы на эту дурацкую гору. И не пропал бы на ней. И Симбе не пришлось бы бежать собачкой за этим типом. Маленькой собачкой с высунутым языком, собачка бежит и пыхтит. А Дракула топает себе и топает, будто ничего особенного не произошло. Просто пикник. Лесная прогулка.

Ей захотелось громко крикнуть:

— Эй, козлина, стой!

Но вместо этого Симба подняла с земли большую шишку и кинула её Дракуле в спину.

Шишка не долетела, Симба подняла ещё одну и кинула вслед первой.

На этот раз шишка попала Дракуле в плечо.

— Ты чего? — удивлённо спросил он, оглянувшись на Симбу.

Он смотрел на неё сверху вниз, и Симбе стало не по себе.

Он казался громадным — ражий мускулистый мужичина, лысый и с бородой, вон какие у него накачанные плечи, и глаза хитрые, снял зачем–то тёмные очки и пялится на неё хитрыми глазами. И шорты — какой нормальный мужик напялит шорты, если не собрался на пляж?

Впрочем, кто сказал, что Дракула нормальный?

— Ничего! — ответила Симба и кинула ещё одну шишку.

Со всей силы, будто это был дротик.

Шишка попала Дракуле в плечо, и он разозлился.

— С ума сошла! — с каким–то урчанием крикнул Дракула и сбросил сумку на землю.

— Сам дурак! — выпалила Симба и показала ему язык.

Дракула начал спускаться ей навстречу, Симба испугалась и побежала.

Но не вниз, а вверх и в сторону.

Дракула помчался ей наперерез, и Симба поняла, что сваляла дурака.

Сейчас он её поймает, а потом что–то будет.

Что–то очень нехорошее.

Зачем–то ведь он доводил её своими письмами!

Зачем–то выманил племянника из дому!

И устроил так, чтобы она попросила его о помощи!

Дракула — помощник, кому скажи — поднимут на смех.

Харя бы точно гоготал, а смех у хари был отвратительный.

Он смеялся — как квакал.

Уже не харя, а какая–то жаба.

Мерзкий, отвратительный жаб.

Симба посмотрела туда, где ломился через лес Дракула, и внезапно ей почудилось, что по склону бежит совсем другой человек.

И ей стало тошно.

Только хари ей сейчас не хватало и хариных разборок.

И ещё — его тяжёлого сопения ей в ухо.

Когда он догонит её и повалит на землю.

Силой раздвинет ноги и всунет.

«Не хочу!» — подумала Симба и побежала быстрее.

И уткнулась прямо в грудь Дракулы.

Он внезапно выступил из–за деревьев и возник на её пути, как скала.

Которую не обойти, не объехать, которую можно только взорвать.

Но у неё нет с собой взрывчатки!

Дракула схватил её за плечи и сильно встряхнул.

— Ты чего? — спросил Александр Викторович, глядя Симбе прямо в глаза. — Перекупалась?