Наваждение - Кира Мальцева

У меня кружится голова. Я продолжаю читать, мои эмоции колеблются между ужасом и полным унижением. А потом я натыкаюсь на то, что делает все остальное, даже фото, никчемным.

Это фотография с именами девушек, надписью «МИСС БАЛЛ» сверху. Все имена размыты, кроме моего. Мой прямо посреди этой чертовой штуки.

Ни хрена. Я думаю, что меня вырвет, но я не могу не читать дальше.

— Источник, близкий к Роману Громову, говорит, что знаменитость, печально известная тем, что спала со многими девушками города, изобрела игру «МИСС БАЛЛ», в ней по системе баллов оценивается каждая девушка. Екатерина Логинова, безусловно, его главная награда.

Я смотрю на Громова, мои руки трясутся, — Что? — спрашивает он.

Я думаю о том, чтобы заколоть его своим ножом для стейка, — Мисс Балл? — шиплю я. Я не могу сказать ничего другого. Я отталкиваю свой стул от стола, я слишком подавлена, чтобы думать.

Я должна уйти отсюда. Мой отец встает, и я думаю, что пришло время для танца отца и дочери. При мысли о том, что я встану перед всеми этими людьми и буду танцевать здесь с отцом, мне хочется плакать.

Кто-то спрашивает, в порядке ли я, и я не отвечаю. Я спотыкаюсь об ноги людей за их столами, гости, которых я знаю, должны были прочитать статью и наблюдают за моей реакцией.

Я не собираюсь плакать. Я не собираюсь плакать.

Я чувствую, как слезы переполняют меня, капая на мои щеки. За пределами приемной Громов хватает меня за руку, и я резко оборачиваюсь.

— Катя, — говорит он, — Какого хрена ты плачешь?

Я отдергиваю от него руку, понимая, что мы здесь даже не одни. Краем глаза я вижу, как пожилая пара проходит мимо нас и возвращается в приемную. Я ударяю его по лицу, и он хватает меня за запястье, дергая вверх.

— В чем проблема? — рычит он.

— Мисс Балл, — говорю я. Мой голос слишком громкий. Я говорю себе молчать. Я не должна вести этот разговор здесь. Нам нужно пойти куда-нибудь еще. Все эти рациональные мысли проносятся в моей голове, кружатся по кругу и полностью перечеркиваются тем фактом, что он видит во мне своего рода приз в игре на трах.

И все знают.

Его лицо бледнеет, и это все, что мне нужно, —Это не я, Кать, — говорит он.

—Не ты? — говорю я громче, — Трахнуть меня без презерватива — пятьсот баллов. Неудивительно, что ты так быстро согласился на это, а? Все это время было игрой?

— Да, это все было игрой. Моей целью все время было трахнуть сводную сестру без презерватива, — говорит он, все еще держа руку на моем запястье. Я пытаюсь вырваться, но он притягивает меня ближе, его лицо искажено гневом, — Ты что сумасшедшая, я бы так не поступил.

— Ты отвратителен, — свободной рукой я бью его по лицу. Я просто не верю ему, — Отпусти мою руку, пока я не расцарапала тебе лицо.

— Возьми себя в руки, — говорит он. Но он отпускает меня, и я отступаю.

— Я ненавижу тебя.

— Ага? — спрашивает он громче, — Ну, черт возьми, я люблю тебя.

Слова эхом отдаются в пространстве и кажется, что все стоит на месте. Я стою там, а он смотрит на меня, его руки по бокам, ладони вытянуты.

Кто-то открыл дверь в приемную, и люди смотрят на нас. Я смотрю на них, их лица отворачиваются, они делают вид, что не замечают зрелища.

А потом я оборачиваюсь и вижу, что Громов все еще стоит там, застыв на месте. Он выглядит так же, как и я сейчас — как будто кто-то ударил меня кулаком в живот.

Все кончено.

Глава 22

ГОД СПУСТЯ

— Воды? — Стюардесса кладет коктейльную салфетку на поднос передо мной.

Я киваю, а затем откидываю голову на сиденье и закрываю глаза, заглушая гул голосов вокруг себя.

Пришло время вернуться в реальный мир.

Это были слова, которые моя мать использовала в своем электронном письме мне месяц назад. Я как раз в это время находился в Мексике. За это время я много где побывал.

Кому-то может показаться, что это пиздец, как я просто встал и ушел. Некоторые не поймут, почему я сделал то, что сделал.

Свадебный прием изменил все.

Даже находясь на другом конце света, я не мог перестать думать о том, что произошло. В течение следующих нескольких месяцев, когда я закрывал глаза по ночам, в моей голове снова и снова проигрывалась одна и та же сцена. Катя стоит передо мной, слезы текут по ее щекам, когда она говорит мне, что ненавидит меня за то, что, по ее мнению, я сделал.

Я сказал ей, что люблю ее. Это был единственный раз, когда я кому-то говорил эти слова.

Она не ответила.

Я ушел, потому что бежал от всех, но этот год оказался именно тем, что мне было нужно, чтобы найти себя и раскрыться.

Я пытался поговорить с ней после приема, но она даже не взглянула на меня.

— Мне плевать на все Кать, — сказал я, — Мне все равно, кто знает, и мне все равно, что они думают. И ты знаешь, что эта бестолковая игра не моя.

— Это не имеет значения, Громов…

Я пытался убедить ее просто бросить все и сбежать со мной, но она не хотела ничего слышать.

У нас с мамой случился скандал, она орала на меня, называя меня самым безответственным ублюдком, который когда-либо существовал.

Я уехал в тот же день. Я направился в аэропорт и сел на первый попавшийся рейс в Дубай. На следующий день у меня был билет в Бангкок через Токио, где я планировал провести следующий месяц, пропивая деньги со своего банковского счета и заигрывая с тайскими официантками. У меня не было планов, что я буду делать дальше.

В первую ночь, когда я был в городе, я напился и вырубился в своем шикарном отеле. И когда я