Чернильная кровь - Корнелия Функе

24

В ПОДПОЛЕ ЭЛИНОР

Книжные полки сгибаются, вырастая до потолка,Под тяжестью тысяч спящих душ,Молчащих, исполненных надежды.Всякий раз, открывая книгу,Я пробуждаю одну из душ.

«Надо было обустроить подпол получше», — думала Элинор, глядя, как Дариус накачивает надувной матрас, обнаруженный на одной из полок. С другой стороны, разве могла она подумать, что в один прекрасный день ей придется спать в подполе, в то время как в ее прекрасной библиотеке будет сидеть похожая на луну рожа в очках со своей слюнявой собакой и изображать хозяина дома? Эта мерзкая псина чуть не сожрала фею, залетевшую сюда из-за слов Орфея. Синекожая фея и жаворонок, испуганно бившийся о стекла — вот и все, что на этот раз вышло из-за букв — и это за четырех человек! «Смотри-ка! — торжествующе сказал тогда Орфей. — Двое за четверых! Их выходит все меньше. И однажды мне наверняка удастся сделать так, чтобы никто оттуда не выскакивал». Мерзкий воображала! Как будто кому-нибудь здесь было дело до того, кто оттуда выскочил. Реза и Мортимер исчезли! И Мортола с Бастой…

«Живо, Элинор, подумай о чем-нибудь другом!»

Если бы была хоть надежда, что кто-нибудь в ближайшее время приедет ее навестить! Но на гостей рассчитывать не приходилось. Она никогда не была особенно общительна, а тем более с тех пор, как ее книгами стал заниматься Дариус, а в доме поселились Мо, Реза и Мегги. Ей вполне хватало их общества.

У нее подозрительно защипало в носу. «Это лишняя мысль, Элинор! — предостерегла она сама себя, как будто вообще думала за последние часы о чем-нибудь другом. — С ними все в порядке! — без конца твердила она про себя. — Если бы с ними что-нибудь случилось, ты бы это почувствовала. Разве не так всегда бывает в книгах? Если с теми, кого любишь, что-нибудь случается, то ощущаешь словно укол в груди».

Дариус нерешительно улыбнулся ей, продолжая жать на педаль насоса. Матрас был похож на гусеницу, огромную раздавленную гусеницу. Как она будет спать на этой штуке? Она же во сне скатится с нее и окажется на холодном цементном полу.

— Дариус, — сказала она, — надо что-то делать! Не можем мы просто сидеть здесь взаперти, пока Мортола…

«Господи, как эта старая ведьма смотрела на Мортимера! Не думай об этом, Элинор! Просто не думай, и все. И о Басте с его ружьем. И о Мегги, одиноко бредущей по Непроходимой Чаще. Конечно, она там одна! Мальчишку небось давно раздавил какой-нибудь великан…» Хорошо, что Дариус не знает, как бестолково мечутся мысли у нее в голове, как все время щиплет в носу…

— Дариус! — Элинор говорила шепотом, потому что за дверью наверняка караулил Верзила. — Дариус, все зависит от тебя! Вчитай их обратно!

Дариус так отчаянно замотал головой, что с него чуть не слетели очки.

— Нет!

Его голос дрожал, а нога снова принялась жать на педаль, как будто на свете не было сейчас ничего важнее этого дурацкого матраса. Вдруг он остановился и закрыл лицо руками.

— Ты же знаешь, как оно бывает, — сдавленным голосом проговорил он, — как бывает, когда мне страшно.

Элинор вздохнула.

Да, она знала. Перекошенные лица, негнущиеся ноги, пропавший голос… И конечно, ему сейчас страшно. Наверное, даже страшнее, чем ей, потому что Дариус куда лучше знаком с Мортолой и Бастой.

— Ладно, ты прав, — пробормотала она, рассеянно крутя в руках консервные банки: томатный соус, равиоли (не особо вкусные), фасоль. Мортимер любил фасоль. Ну вот, в носу опять защипало. — Ну что ж! — сказала она, решительно поднимаясь. — Раз так, придется это сделать Орфею.

Как спокойно и взвешенно прозвучали ее слова! Да, у нее все же есть актерский талант! Она уже доказала это однажды, в церкви Каприкорна, когда казалось, что все пропало… Если вдуматься, тогда картина была даже более мрачная…

Дариус недоумевающе посмотрел на нее.

— Да не смотри ты на меня так, бога ради, — прошипела Элинор. — Я тоже не знаю, как его заставить. Еще не знаю.

Она принялась расхаживать взад-вперед между полок с консервами и соленьями.

— Он тщеславен, Дариус! — прошептала она. — Страшно тщеславен. Ты видел, как он изменился в лице, когда понял, что Мегги сумела сделать то, чего он много лет не мог добиться? Конечно, ему хочется ее спросить… — она резко остановилась и взглянула на Дариуса, — как это у нее вышло.

Дариус оторвался от насоса.

— Да! Но для этого Мегги должна оказаться здесь.

Они посмотрели друг на друга.

— Так мы и поступим, Дариус! — прошептала Элинор. — Мы уговорим Орфея вычитать обратно Мегги, а уж она вычитает Мортимера и Резу из тех самых слов, которые он напишет для нее. Это должно получиться! Да!

Элинор снова заходила из угла в угол, как пантера в одном из ее любимых стихотворений. Только взгляд у нее был уже не безнадежный. «Тут надо действовать ловко. Этот Орфей не дурак. Но и ты, Элинор, не дура, — сказала она себе. — Попробуй!»

Сколько она ни боролась с собой, ей снова вспомнилось, как Мортола глядела на Мортимера. Что, если уже слишком поздно, что, если?.. Да ладно тебе!

Элинор выпятила подбородок, расправила плечи и твердым шагом направилась к двери. Она забарабанила ладонью по выкрашенному белой краской металлу:

— Эй, Верзила! Открой! Мне нужно поговорить с этим Орфеем! Срочно!

За дверью не слышно было никакого движения. Элинор опустила руку. На мгновение ей пришла страшная мысль, что они оба уехали, оставив их взаперти… «А тут, внизу, даже консервного ножа нет! — вдруг поняла Элинор. — Вот смешно будет умереть с голоду среди груды консервных банок». Она подняла обе руки, чтобы снова колотить в дверь, но тут послышались шаги — шаги, удалявшиеся вверх по лестнице от подпола к прихожей.

— Эй! — заорала она так громко, что Дариус за ее спиной вздрогнул. — Эй, Верзила, погоди! Открой дверь! Мне нужно поговорить с Орфеем!

Но все было тихо. Элинор опустилась на колени перед дверью. Дариус подошел к ней и нерешительно положил руку на плечо.

— Он вернется, — тихо проговорил он. — По крайней мере, они не уехали, правда?

И он снова занялся надувным матрасом.

А Элинор осталась сидеть, прислонившись спиной к холодной двери и вслушиваясь в тишину. Сюда не доносилось даже щебета птиц, даже стрекота цикад. «Мегги вычитает их! — повторяла она про себя. — Мегги вычитает их! Но что, если ее родители давно?.. Это не та мысль, Элинор. Не та».

Закрыв глаза, она слушала, как Дариус борется с насосом.

«Я бы почувствовала, — думала она. — Обязательно. Я бы почувствовала, если бы с ними что-нибудь случилось. Так написано во всех книжках — не могут же все они лгать!»

25

ЛАГЕРЬ В ЛЕСУ

Мне казалось, они говорят каждым тиканьем:Я так, так, так болен.О смерть, забери меня скорее, скорее, скорее.

Реза не знала, сколько времени она провела в полутемной пещере, служившей комедиантам местом отдыха. Она просто сидела и держала Мо за руку. Какая-то женщина принесла ей поесть, а иногда забегал кто-нибудь из детей, прислонялся к стене пещеры и прислушивался к тому, что она тихо рассказывала Мо — о Мегги и Элинор, о Дариусе, о библиотеке, книгах и мастерской, где он их чинил, о болезнях и ранах, таких же страшных, как у него… Какими странными должны были казаться комедиантам эти истории из другого, невиданного мира. Но еще более странным казалось им, что она разговаривает с человеком, лежащим неподвижно, с закрытыми словно бы навсегда глазами.

Старуха вернулась к крепости Каприкорна в ту минуту, когда на лестнице показалась пятая Белая Женщина, и привела с собой пятерых мужчин. Путь был не особенно дальний. Когда они подошли к лагерю, Реза увидела между деревьями часовых. Они охраняли инвалидов, стариков, женщин с маленькими детьми, а также тех, кто, видимо, просто искал здесь передышки от утомительной бродячей жизни.

— От Принца, — ответил один из мужчин, принесших Мо, на вопрос Резы, откуда берутся еда и одежда для всех этих людей. А когда она спросила, от какого Принца, он в ответ молча вложил ей в руку черный камушек.

Они звали ее Крапива — ту старуху, что так внезапно появилась в воротах крепости Каприкорна. С ней обращались почтительно и как-то боязливо. Резе пришлось помогать ей прижечь рану Мо. Когда она потом вспоминала об этом, ей всякий раз становилось дурно. Потом она помогла старухе перевязать рану и запомнила все ее указания. «Если через три дня он еще будет дышать, то, может быть, выживет», — сказала старуха напоследок и ушла, оставив ее в пещере, защищавшей от диких зверей, дождя и зноя, но не от страха и черных мыслей.